Масатэ

Масатэ

МАСАТЭ

Всем тем, в ком бездушный прогресс

не задушил жажду к настоящей жизни и приключениям.

    1.

Солнце усталым, раскалённым, красным мячиком скатилось за горизонт, и прерия преобразилась. После жаркого летнего дня подул свежий, прохладный ветер, принёсший с собой целую какофонию ароматов цветущих трав. Послышался цокот цикад, которому вторил голос какой–то ночной птицы. В кроне дерева заухал филин, и вскоре его чёрный силуэт, с огромными распростёртыми крыльями, промелькнул на фоне ночного неба. Где –то вдалеке завыл степной волк – койот, вой был тут же подхвачен его собратьями. Поднявшись вверх, звонкие, вибрирующие звуки обрушились на землю, пугая коней, что фыркая и кося большими глазами по сторонам, нервно забили копытами по земле. Новый порыв ветра раздул пламя костра, и оно, взвившись снопом искр, выхватывало из темноты фигуру сидящего на земле мужчины. Это был индеец, чуть выше среднего роста, но удивительно широкоплечий; он был облачён в одежду свободного покроя, сшитую из оленьих шкур и украшенную несколькими скальпами, на ногах он носил причудливо расшитые мокасины. Лица его не было видно, но иногда неровные сполохи огня выхватывали из темноты длинные чёрные волосы, перехваченные на лбу толстой полоской ткани, да острый хищный нос. Временами индеец подбрасывал в огонь сухую ветку, и тогда в прыгающих бликах пламени становилось видно, что рядом с ним, закутавшись в рваное пончо, сидит кто –то ещё. Иногда его спутник шевелился, и тогда становилось видно, что это девочка, лет двенадцати-тринадцати. Её длинные, никогда не стриженные волосы на лбу стягивал золотой обруч, а на кисти руки, слегка прикрытый рваной тканью поблёскивал браслет. Она щурясь смотрела на языки пламени, затем переводила взгляд на невозмутимо курящего трубку индейца.

    - Кетчуа, - девочка слегка приподнялась на локте, - расскажи, как ты был в городе бледнолицых.

    Индеец перевёл на неё взгляд и выпустил из ноздрей струйку дыма. Неспешно затянулся, тлеющий в трубке табак вспыхнул алым, и свет, буквально на мгновение, выхватил из темноты его резко очерченное, скуластое лицо, которое из–за сплошь покрывавших его татуировок казалось жуткой маской, неудачной пародией на человеческое естество.

    - Масатэ хочет узнать о городах белых?

Девочка подалась вперёд и кивнула.

- Сегодня там вешали какого–то… - он задумался, выбирая более подходящий для этого термин, - неудачливого грабителя.

- Бледнолицые вешали бледнолицего?

Он кивнул и снова затянулся.

- Да. За то, что он украл лошадь.

Девочка фыркнула.

- Лошадь?! Но ведь в прерии целые табуны диких мустангов. Неужели бледнолицый не смог поймать и приручить дикого мустанга, а предпочёл ему какую –то полудохлую клячу?

Кетчуа пожал плечами и, выбив трубку, положил её в седельную суму.

- Бледнолицый был слишком глуп и ленив, - заключил он после неторопливого раздумья.

Масатэ легла на спину и стала смотреть на звёздное небо, лишь местами перечёркнутое серыми разрывами облаков.

- Он должен был ускакать на этом коне в прерии. Если, конечно, он не был трусом.

Она вопросительно посмотрела на спутника. Тот сидел неподвижный и бесстрастный как скала.

- Кетчуа видел. Бледнолицый не был трусом. Он был глупцом.

2.

Мёртвая, иссушенная солнцем трава захрустела под копытами коня, однако вскоре её сменило русло небольшой, давно высохшей речки. Оно вилось по долине и терялось где–то в прерии. Кетчуа указал на смутно видневшуюся в мареве горную гряду Лорами.

- Нам туда, - и, не дожидаясь ответа, направил своего коня к руслу реки. Масатэ, звонко цокнув языком, последовала за ним.

- Кетчуа, зачем я понадобилась сахэму* Левой Руке?

Индеец прищурился от палящего солнца:

- Не знаю.

Девочка обогнала его и попыталась заглянуть в лицо:

- Знаешь, но не говоришь. Зачем мой отец, сахэм племени ворон, приказал отвести меня к вождю арапахо*?

Кетчуа напряжённо вглядывался в простилающуюся перед ним прерию. Несколько минут назад кузнечики, создававшие оглушительную какофонию, внезапно смолкли. Что не предвещало ровным счётом ничего хорошего.

- Зачем? – не унималась Масатэ.

Прошла минута, и над прерией вновь поднялся невообразимый стрекот. Однако Кетчуа не спешил расслабляться.

- Я уже не маленький ребёнок, а скво и сумею постоять за себя!

С этими словами она извлекла из складок одежды довольно большой нож, как–то неуместно смотревшийся в её маленькой смуглой ручке.

- Вот! – грозно выкрикнула она.