Маша выбирает яркие цвета

1.

Была весна, чесались псы, дымился мусорный бак…

Маша выскочила из автобуса, поскользнулась на вечернем ледке, чуть не ухнула под колёса, устояла, ругнулась про себя. Потом подумала — а ведь могла и упасть, и джинсы порвать об асфальт и об лёд, и колготки, и как бы не колено, так что — иди-ка ты, Мари, в магазин, и домой. И не чирикай. Жива, здорова, работа есть, ночевать есть где, и хорошо.

В магазин — продуктовый дискаунтер — она успела еле-еле. Схватила булку хлеба, пачку пельменей, десяток яиц, майонез и шоколад, без шоколада мозги совсем не работают. Молоко вроде дома есть, корм кошкам тоже есть, да честно говоря, кроме кошачьего корма там мало что съедобного осталось. И можно домой.

Домой, то есть в съёмную квартиру, нужно было попадать в обход мощного частного сектора — он сохранился в этом районе чуть ли не с начала прошлого века, его давили со всех сторон новостройки, но он был неистребим. Среди деревяшек-развалюшек возвышались двух- и трёхэтажные домищи за высоченными заборами, построенные по каким-то навороченным проектам, у одного из крыши даже башня торчала типа замковой, правда, только для красоты, никто в той башне не жил, судя по незастеклённому окну. А что, Маша не отказалась бы от комнаты в такой башне — с горки, наверное, неплохой вид на город открывается.

На перекрёстке двух улочек частного сектора стояла компания мужиков — подвыпившая, а то и вовсе пьяная. Вот ведь, их бы обойти как-нибудь подальше, а то мало ли. Маша загодя перешла на другую сторону улицы, и правильно — вслед ей крикнули что-то вроде «девушка, подождите, нам с вами по пути». Ну их в пень, по пути им, видите ли. Никому с ней не по пути, тем более вот этим, среднего возраста, пусть обломятся.

Днём на родной улице Алябьева было ног не вытащить — потому что весна, потому что снег, как то и заведено, тает вместе с асфальтом, а где не тает — там тот асфальт кто-то жрёт, не иначе, какие-то вредители-асфальтожорки, потому что прямо посреди проезжей части — огромные дыры. А ремонтировать дороги в этом богом забытом углу никто не соберётся, наверное, никогда. Поэтому, пока тепло, под ногами снежная каша вперемешку с лужами и грязью. И хочется снять зимние ботинки с шипами, и колется — как по такому в приличной обуви ходить?

Впрочем, приличной обуви у Маши не было. Потому что по осени развалилась, а на новую Маша пока не заработала. Вроде зимой и не нужно было, но зима-то взяла да и кончилась! Ну ничего, побегает пока в ботинках, а потом — достать старые кроссовки, до зарплаты продержится. А там видно будет. Тут вскоре придётся переезжать на новую квартиру, и неизвестно ещё, во что встанет тот переезд. И вообще, удастся ли ей найти что-нибудь за похожую цену — потому что нынешняя стоила совсем дёшево. Правда, была она не дворец, как бы вот совсем, но — всё же крыша над головой. И если бы гад Артём заплатил за полгода, как положено, а не спустил её деньги хрен знает куда, то и проблем бы не было. А он взять взял, а потом сказал, что отдал за какой-то свой большой долг — мол, по работе у него образовался, какая-то у него там была не то недостача, не то давняя просрочка, не то ещё какая жизненная неурядица. Но дело-то было в том, что платить за квартиру оказалось нечем, а когда Маша попросила его решить вопрос, он по тихой слился в неизвестном направлении, и телефон его уже три дня был недоступен.

Оно, конечно, баба с возу, и кобыле, говорят, становится легче, но — Маше легче не стало. Нет, она не тосковала по Артёму — чувства у них если и были, то давно кончились, а последние месяца три они и вовсе жили, как соседи, он однажды даже бабу какую-то попробовал привести, но она обломила — вот ещё, только не хватало за чужими бабами потом грязь грести. Однако он до последнего делил с ней расходы по дому, и говорил, что его всё устраивает и что он свою половину за квартиру ей отдаст сразу же, как ему аванс дадут, а аванс дадут непременно двадцать пятого марта, никак иначе.

Сегодня шестнадцатое, до двадцатого нужно заплатить хозяину. Свалил Артём три дня назад, тринадцатого, и где занять денег, Маша пока не придумала. Ей, конечно, тоже заплатят, но уже в апреле — мартовскую-то сумму она отдала этому гаду ползучему, черноглазому, скотине паршивой.

Громкий гавк выдернул Машу из раздумий — ну да, здесь у них бродит недурная такая стая собак. Если не знать, можно со страху в штаны наложить, когда мимо идёшь, а они тебя окружают. Но Маша привыкла. Шикнула-рыкнула на большого рыжего пса и побежала себе наверх.

Возле родимого барака тысяча девятьсот пятидесятых годов постройки снова не горели фонари. Чтоб те люди, которые отвечают за освещение, голову себе разбили тут в темноте! Рядом колонка, из которой питьевую воду брать, потому что в трубах ржавая, вокруг неё ледяные поля — за зиму намёрзли, и эти поля хорошо бы видеть, пока идёшь. У Маши уже был опыт прошлой зимой — набирала воду, забравшись на верхушку ледяной горы, и съехала и долбанулась головой о рычаг колонки — потом две недели ходила с фиолетовым глазом, даже без всякого макияжа. Смешно было — вечером умывается, с одного глаза краска смывалась, а второй так и оставался фиолетовым. А на работе её всё время тётки спрашивали — Маша, тебя что, твой Артём бьёт? Дуры, мать их.

Впрочем, Маша снова задумалась и совсем не заметила, как дошла до той самой колонки. В темноте было ничего не разглядеть, она понадеялась, что до крыльца — три шага, шагнула, нога поехала, за ней вторая, и вот уже вся Маша катится прямо к крыльцу и думает одну-единственную мысль — прощайте, отборные яйца, а я-то собиралась сделать на завтрак омлет. И на полном скаку въезжает во что-то — большое и тёплое.

Да блин же вашу мать, что такое тут лежит?

Маша пошевелилась, осторожно положила на лёд пакет с продуктами, который до этого изо всех сил держала на весу, достала из кармана куртки телефон, посветила… Ой, б…!

Прямо возле её крыльца на снегу лежал мужик. Парень. Вряд ли старше неё, а ей уже целых двадцать два. И, по ходу, ролевик или реконструктор, наверное — второе, очень уж нехреновый был на нём костюм. Прямо вот облизнуться можно — и ботфорты, и дублет, и штаны с гульфиком, и перевязь с тяжёлой шпагой, и дага — кинжал в левую руку, и сумка поясная, и шляпа, вон рядом валяется. Интересно, это чей — из Братства или из Универсума, или ещё из какой компании, и Маша не слышала, чтоб кто-то сейчас устраивал какую-то городскую игру, тем более по шестнахе — сама бы поучаствовала, чисто чтоб голову переключить от всех проблем.



Отредактировано: 11.03.2022