Мастерская счастья. Валентинов день

Валентинка для мастеров

Мастер полным горечи взглядом осмотрел тяжелые фолианты без единой пылинки и зеркально чистую поверхность полированного стола. Потом поднял глаза к окну, за которым порхали серебристые снежинки, и вздохнул в который уже раз. Перевел взгляд на мелькающего среди стеллажей подопечного и в очередной раз за этот день со всего размаху долбанулся лбом о стол. Подмастерье от неожиданности кубарем скатился с высокой резной стремянки и больно ударился об пол. Потер ушибленное место и громко вздохнул.
- Ну прости меня, дурака старого! – подал голос Мастер.
Подмастерье сложил по-турецки свои тонкие длинные ноги в толстых гольфах ручной работы – подарок бабушки к прошлогоднему Дню святого Патрика – и уставился на Мастера немигающим взглядом, склонив голову на руки.
- Сам дурак, хотя и молодой, - уныло ответил юноша. При этом щеки его смешно двигались, подпираемые с двух сторон кулаками.
- Ну кто ж знал! – воскликнул Мастер. И еще раз, видимо, для зрелищности стукнулся головой о столешницу.
- Не жалеете себя, пожалейте стол. Антикварная вещь! Вы только посмотрите на инкрустацию, - восхищенно затараторил Подмастерье. – Какая красота! Какое изысканное воображение! Какое мастерство!
- Стол – вещь! – рявкнул Мастер и грустно покачал головой. – Лишь средство для достижения наивысшей цели, но никак не истинная цель. Человек, который его делал, был счастлив и горд. Но счастлив и горд – процессом и результатом в момент его достижения. Теперь стол стоит здесь, и мастер не имеет представления о его дальнейшей судьбе. И, уверяю тебя, ему это мало интересно. Он делает новый стол. Или кресло. Или даже шкаф. Былые победы счастья не приносят.
- Человеку хочется каждый раз нового счастья? – удивленно уточнил Подмастерье.
- Иногда нового счастья. Иногда – новых граней старого счастья. Иногда – ничего не хочется. Черт его знает, что человеку надо!
- А нам тогда как быть? – Подмастерье снова приуныл. – Заставлять его хотеть счастья, когда ему не надо?
- Сейчас ты задал вопрос, ответ на который ищут веками, - поморщился Мастер. – И, уж поверь, бо́льшего ума и бо́льшей власти господа, чем мы. Пока не нашли. Но это не избавляет нас от наших функций, и покуда Мастерскую не прикрыли, мы имеем шансы доказать, что это для чего-нибудь да нужно.
- Не прикроют, - пробурчал юноша. – В крайнем случае, отдадут нам самое неинтересное. Но чтобы совсем прикрыть – не верю!
- Никто не хочет верить. Но нами недовольны. А уж наша новогодняя проделка и вовсе… - Мастер махнул рукой и снова долбанулся лбом о стол. – Ну прости дурака, а!
Подмастерье вздохнул и уставился в одну точку за спиной Мастера.
- Вот именно ваши новогодние проделки и заставили нас усомниться в том, не рановато ли вам присвоен титул. И в том, стоит ли торопиться присваивать его вашему ученику! – раздался громогласный и торжественный голос, отдаваясь эхом под сводами Мастерской.
Мастер вздрогнул и оглянулся.
- Гран-Мастер! – только и смог прошептать он.
- Именно! – надменно проговорил пришедший.
- Ну и что? Зато все счастливы, - заступился Подмастерье за учителя и, задрав голову, посмотрел на Гран-Мастера.
- О да! – усмехнулся тот. – Особенно вы с вашим неудом за проделанную работу. Мастера же и вовсе пришлось отстранить от текущих дел. Он слишком азартен! Этот грех за ним давно водился. Но чтобы выполнять всю работу за Подмастерье! Уму непостижимо!
Мастер удрученно пожал плечами и снова долбанулся лбом о столешницу.
Подмастерье больше не мог слышать звук, порождаемый крупным высоким лбом, встречающимся с изумительной глянцевой поверхностью стола.
- Это был мастер-класс, - предпринял он очередную попытку.
- За который вас следовало бы лишить сладкого лет на десять!
Глухой стук раздался снова.
А Подмастерье обиженно надул щеки и отвернулся к окну. Снег больше не шел. За окном теперь было серо и безрадостно.
- Впрочем, - медленно добавил Гран-Мастер, и несчастный набедокуривший подчиненный с раскрасневшейся от ударов физией заинтересованно поднял голову, - поразмыслив некоторое время, Правление пришло к единому решению по сложившейся ситуации. Вам, юноша, назначена переэкзаменовка. Вам выдадут новую пару из тех, что никогда не входили в число ваших подопечных. Словом, совсем чужих. И ваше задание – заставить их вспомнить, что они любят друг друга.
- Ох ёёёёё! – воскликнул Мастер. – Да заставить вспомнить – это же еще сложнее, чем заставить полюбить!
- А Мастеру, - невозмутимо продолжило начальство, - чтобы впредь неповадно было, вмешиваться запрещено. Ему вообще запрещено работать до тех пор, пока вы, молодой человек, не пройдете испытание. Считайте, это допуск для вас обоих.
С приоткрытым ртом Подмастерье переводил взгляд с одного из наставников на другого и обратно, не понимая, в чем кроется подвох. Хотя эти двое, кажется, все прекрасно понимали.
- Ясно, - бодрым тоном заявил юноша и деловито поинтересовался: - Ну и кого вы мне подсунете?
- Ивановы. Иван да Марья, - не без злорадства промолвило начальство.
- Это от которых я отказался в прошлом году? – мрачно спросил Мастер.
- Чтобы не портить статистику! – с улыбкой подтвердил Гран-Мастер.
- Ну и ладно! – храбро заявил Подмастерье, подхватился на ноги и оправил передник. – Где их книга?
- Нет у них общей книги, - несчастным голосом промолвил Мастер. – Они поженились по ошибке. У них книги отдельные!
- Чушь! – возразил Гран-Мастер. – Не хватает лишь какого-то фактора. Ваша задача, юноша, определить его и все исправить.
- Ничоси… - ошалело прошептал Подмастерье и со слезами разочарования во всем человечестве и выбранной профессии попросил: - Ну хоть посмотреть на них можно?
- Почему нельзя? Можно! Мастер!
Мастер уныло вздохнул и вынул из-за пазухи пару унылых серых томиков. Равнодушно придвинул их по столу к Подмастерью и спрятал лицо в ладонях.
- Лицезрей! – глухо произнес он.

Одеяло было теплее, чем его чертова жизнь. Может быть, потому что одеяло содержало стопроцентный пуховый наполнитель класса премиум, а его жизнь – нет? Иван повернулся с бока на спину и посмотрел в потолок. Тяжело вздохнул, поднялся, бросил взгляд на спящую жену. И поморщился. Спала она крепко, счастливица.
Потом он медленно встал с постели и поплелся на кухню. Поставил кофе, устроился на диване. И, раскрыв ноутбук, углубился в чтение новостной ленты.
- Привет! – раздалось из коридора, и в дверном проеме мелькнула тень, скрывшаяся в ванной.
- Доброе утро! – отозвался он, не поднимая глаз от экрана.
Кофе, естественно, убежал. Тосты, разумеется, подгорели. Масло в холодильнике как-то внезапно закончилось.
- Могла бы и сказать вчера, что в доме даже колбасы нет. Я бы съездил, - недовольно сообщил он Марье, когда та показалась на кухне.
- Мог бы и сам посмотреть в холодильник, - лениво огрызнулась она и достала кусок сыра. – Будешь?
- Нет, - сыр он не любил. Он любил мясо. – Я убегаю уже. С утра встреча.
- Угу, - буркнула Марья, заливая чайный пакетик кипятком и откусывая кусок бутерброда.
Он быстро клюнул ее в щеку и ушел одеваться.
Спустя десять минут за ним хлопнула дверь.
Ей понадобилось времени в три раза больше. Дверь хлопнула снова, и в квартире наступила тишина. До вечера. А, может, даже и до утра.
По мере движения машины по городу его настроение постепенно ползло вверх. К моменту, когда здание офиса показалось из-за угла, оно достигло наиболее оптимальной точки для хорошего продолжения дня. Оставив авто на своем месте в паркинге, он весело зашагал к лифту, что-то негромко напевая под нос. На восьмой этаж приехал уже совсем другой человек, каким он давно не бывал дома. Подмигнул охраннику. Поприветствовал Светлану Семеновну на ресепшене. Энергичной походкой проследовал к собственному кабинету. А в приемной уже подкрашивала красной помадой губки Алечка.
- Наповал сразить решили? – весело «поздоровался» Иван Иванович со своей секретаршей.
- Без шанса на спасение, - томно протянула девушка и поправила косыночку на шее.
- В таком случае подстрахуйтесь. К половине десятого капучино мне в кабинет. И во всеоружии. Потому что могу начать приставать.
Она расплылась в улыбке и довольно кивнула.
- Хорошо, Иван Иванович.
Он подмигнул ей и с хитрой миной скрылся за дверью. День обещал быть плодотворным. Встреча с вероятным партнером сулила схватку умов. Демонстрация ему производства – чувство удовлетворенности от своего дела. Кофе с Алечкой – приятное томление в груди, когда он забывал, что ему уже не двадцать пять лет. И главное – посреди всего этого терялось осознание, что неминуемо настанет вечер, и придется возвращаться домой, слушать привычное брюзжание. Впрочем, возможно, и обойдется. От брюзжания устала, кажется, уже и жена.
А все потому, что брюзжала не от души, а по привычке. Или из чувства долга – должно же в семье хоть что-то происходить. Иначе они неделями вообще друг другу слова не скажут. Даже редкое исполнение супружеского долга проходило в сосредоточенном молчании.
Впрочем, у Марьи всегда была железная отговорка – она наговаривается на работе. Менеджер в элитном СПА-салоне, это вам не конфетки лепить. Конвейеру много не надо: нажал кнопочку – он сам за тебя все сделает. Ты попробуй найти нужную кнопочку в каждом клиенте, чтобы приходил, оставался, рассказывал своим знакомым – вот где нужен безудержный полет творческой мысли! От которого к вечеру опухает язык и плавится мозг.
Едва Марья успела переступить порог холла и скинуть капюшон с подтаявшими снежинками, как к ней кубарем подкатился Женечка.
- Мария Васильевна! Сегодня Третьякова к одиннадцати подъедет. Хочет к Верунчику, а у Верунчика клиент в это время будет.
- Откуда у Верунчика клиент? – недовольно спросила Марья, скидывая шубу в руки Женечке.
- Говорит, по записи. Я не знаю, я не видел, - он старательно встряхивал полученный трофей, пахнущий замысловатыми духами, от снега и вешал его на плечики.
- Когда уже Игнатова выйдет из своего декрета. Третий раз… третий!!! Она столько не работала, сколько в декрете сидит. Принеси-ка мне кофе, - ласково улыбнулась она Женечке, - потом разберемся с Третьяковой.
- Как скажете, Мария Васильевна, - расплылся в улыбке в ответ Женечка. – Со сливками? Как любите? Или сегодня мы сердимся и пьем без сахара?
- Со сливками. Нервы дороже, да, милый? – уплыла Марья в свой кабинет.
- Совершенно верно, Мария Васильевна… Маша… - вздохнул секретарь, проводив ее влюбленными глазами, и поплелся к кофемашине.
День был насыщенным. С Третьяковой удалось договориться, а вот с Игнатьевой случился странный разговор. Она радостно сообщила о своем следующем грядущем декрете, после чего Женечка печально отпаивал Марью чаем с липовым цветом.
И потому поздним вечером, безусловно, очень тихим и мирным, Иван нашел свою жену на кухне под одиноким абажуром, а перед ней на столе расположились три коробки с пиццами. В ассортименте.
- Это ужин? – мрачно спросил он.
Марья молча пожала плечами и уставилась в темный провал окна.
- Ладно, я пожевал в офисе, - махнул он рукой, но кусок любимой карбонары все-таки из коробки выдернул. С ним и свалил.
До конца вечера он устроился под ноутбуком. Смотрел «Ходячих мертвецов». Марья же, ровно в двадцать три часа захлопнула томик «Бриджит Джонс: грани разумного» и, потушив лампу на своей прикроватной тумбочке, подбила подушку и удобно устроилась под одеялом. Вскоре матрас прогнулся под тяжестью тела ее благоверного. И щеки коснулась колючая щетина – типа поцелуй перед сном.
- Спокойной ночи! – буркнул Иван на ухо жене.
- И тебе, - эхом отозвалась Марья.
Кровать снова чуть заскрипела – муж устраивался под собственным отдельным одеялом.

- И что это такое было? – шепотом спросил Подмастерье, когда Гран-Мастер покинул комнату. – Они как вообще вместе оказались? Их заставляют? Шантажируют?? Угрожают???
К окончанию своей речи он кричал так, что из дальнего темного угла пулей взметнулась летучая мышь. Ударилась в оконное стекло и нырнула куда-то за шкаф. Мастер проследил взглядом за траекторией полета зверушки и грустно вздохнул.
- Да кто им угрожает! – несчастным голосом пробормотал он. – Совместимость – 73,8%. Как понимаешь, для совместной жизни результат неплохой. Да и потенциал для роста коэффициента благополучия у них был. Они мне по наследству от Учителя достались, когда тот на пенсию ушел. Ну… гляжу, нормально все, не лезу. Общей книги у них не было, но она с восьмидесятого процента заводится. Я другими подопечными занимался, а потом… лет пять назад, что ли… смотрю – а тут такое!
- И сколько они этак маются, бедолаги? – снова поник Подмастерье.
- Ну женаты восемь лет. Года два-три нормально все было. Вот и считай.
- Нормально или хорошо?
- Хорошо на 74,2%. Устойчивого роста больше не наблюдалось. Потом уровень начал снижаться.
Подмастерье кивнул со знанием дела и спросил:
- И какова их совместимость сейчас? Нет, я, конечно, догадываюсь, но хотелось бы официальную цифру…
Мастер потупился и, будто признаваясь в страшном позоре, произнес:
- 51%.
- И они все еще вместе? – присвистнул юноша, снова зачем-то заглянул в книгу кого-то из Ивановых (какая разница, чью именно, они обе были унылыми до зубной боли) и растерянно пробормотал: - Ничего не понимаю…
- Один процент в плюсе остается… Им удобно, привыкли… А брак – вроде как стена от всего мира, отмазка, почему ничего не хотят менять… Лодыри! Ну да что я тебе объясняю? Это четвертый курс. Ты это лучше меня помнить должен.
- Я-то помню, - отмахнулся Подмастерье и задумчиво проговорил: - Я был уверен, что все это теоретические сказки. И вот что мне с ними делать?
Он с надеждой в глазах посмотрел на Мастера, но, вспомнив угрозы Гран-Мастера, быстро отвернулся к окну. Теперь там было совсем темно и ничегошеньки не видно: ни прошлого, ни настоящего, ни будущего.
- А ничего ты не сделаешь, - пожал плечами несчастный Мастер. – Я же не просто так от них отказался. Чего только ни перепробовал… Даже пару лет назад им на неделю племянника подсунул… думал, может, ёкнет… и знаешь что?
- Надеюсь, в приют не сдали, - проворчал такой же несчастный ученик.
- Обошлось. Наняли няню на неделю. Вот подумай, ну кто устоит против обаяния златокудрого ангелоподобного мальчугана, а? Нянька – и та замуж, наконец, за своего ухажера выйти согласилась. Чтобы ребенка все-таки завести. А эти… их ничего не связывает, понимаешь? Они давно забыли, что любят друг друга! Может, уже и не любят… В общем, прости… ничего не поделаешь тут.
И Мастер шандарахнулся лбом о стол.
- Прекратите! – рыкнул Подмастерье и испуганно осекся. – Пожалуйста… В конце концов, мне дали это задание. Надо что-то с этими унылыми делать. Я думаю так. Первое – остановимся на том, что они забыли. Второе – исследуем, с чего все началось. Третье – я тоже виноват. Я мог бы не соглашаться на ваши условия. Отсюда четвертое – я должен все исправить.
- Исправить, исправить… - проворчал Мастер. – Ну… исправляй! Но я подозреваю, что Учитель их свел, потому что возиться и искать бо́льший процент совпадения для обоих просто поленился!
Подмастерье задумчиво походил по комнате, потом вернулся к маленьким брошюркам, одиноко лежащим на столе, полистал их. Снова вздохнул, не найдя ничего, за что можно было бы ухватиться. Зло взъерошил волосы и заявил:
- Ладно! Воспользуемся правилом Учителя третьего. Забота о ближнем порождает нежность.
- Кха! – то ли кашлянул, то ли хохотнул его старший товарищ. – Ну, дерзай!

Когда в горле поселяется тысяча ёжиков, то и жить-то не хочется. Но Иван Иванов об этом не думал в силу двух факторов. Во-первых, он был мужик, а значит, на подобные по-женски милые метафоры не способен. Во-вторых, ему было слишком хреново, чтобы думать вообще. А хуже всего, как водится, традиционно оказалось пробуждение. Потому что это ж еще смириться надо с открывавшейся действительностью.
Вслед за действительностью, он открыл один глаз, посмотрел на светлый потолок. И чуть не оглох от вопля будильника.
- Ты как? – поприветствовала его жена, рассматривая себя в зеркало.
- Жить буду, - храбро сообщил муж, тут же, впрочем, добавив: - Но на работу не пойду.
- Где только умудрился найти эти вирусы! – пожала она плечами. – Храпел всю ночь.
- Февраль – самое время. Можешь переехать в гостиную на диван, но уже не поможет. Вирусы повсюду.
- Вот спасибо тебе! Мне, лично, лодырничать некогда, - хмыкнула Марья и выплыла из спальни.
Иван накрылся с головой одеялом и громко чихнул. То, что ей лодырничать некогда, это он и без напоминаний усвоил. Давно еще. Когда однажды попросил ее устроить выходной просто так, а не по расписанию. Она не согласилась, отговорившись ровно теми же выражениями, что и сейчас. У нее никогда не было на него времени. И до определенного момента Иван этого не замечал. А потом понял, что прекрасно обходится. Он не понял только, когда от них обоих успело упорхнуть то теплое и уютное, что у них было.
- Чаю сделаешь? – крикнул он и поморщился. Все-таки горло саднило страшно.
Ответа не последовало. Но некоторое время спустя обратно в спальню с подносом в руках вплыла Марья. Принесла большую кружку свежезаваренного чая, лимон, нож, термос, таблетки и витамины. Все это торжественно водрузила на тумбочку рядом с кроватью.
- В общем, лечись, а то наш диван неудобный.
О том, что неудобна жизнь, Иван промолчал. Ответ его был содержателен:
- Давай!
- Угу, - ответила жена и ретировалась из спальни, а очень скоро и из квартиры.
Едва дверь за ней хлопнула, Иван в изнеможении закрыл глаза и буркнул:
- Пора кончать…

- Как? Как такое может быть?? – Подмастерье со всей дури шарахнулся лбом о стол. – Ничего себе – проявила заботу о ближнем. А он? Он что, обидеться нормально не мог? Психануть, в конце концов!
- Ну, если бы ты его с инфарктом в реанимацию отправил, шансов, скажем прямо, было бы больше, - подперев кулаком щеку, задумчиво сказал Мастер.
- Это крайние меры, - печально вздохнул Подмастерье и, усевшись рядом с Мастером, принялся рассуждать: – Жалко их… Он для инфаркта еще молод. Она вдруг нервничать начнет. А нервные клетки восстанавливаются очень медленно.
- Да шучу я! Не поможет! – махнул рукой Мастер. – Моя последняя попытка, убившая всякую надежду, была в прошлом году. Я ей анализы перепутал... она целую ночь думала, что ей онкология светит. Хоть бы слово кому сказала, дура!
У Подмастерья отвалилась челюсть, и округлились глаза. Он икнул, вздохнул и прошептал:
- Может, она его расстраивать не хотела?
- Она себя из зоны комфорта выводить не хотела! Самостоятельная! Независимая! У них тогда почти одиннадцать процентов совместимости за раз слетело!
Подмастерье задумчиво повращал глазами, почесал затылок, долго наблюдал за летучей мышью, вернувшейся из-за шкафа в свой угол. Наконец, напялил на голову колпак и озвучил собственные мысли:
- Значит, можно попробовать, чтобы она обратилась к нему с просьбой… или за помощью… или… Обратилась, короче!
- Она тебе что? Оборотень? – хохотнул Мастер. – Так полнолуние еще нескоро.
- Зато конец рабочего дня близко, - и Подмастерье залихватски сдвинул колпак на лоб, отчего и получил по нему разноцветной кисточкой, увенчивающей кончик головного убора.

Марья со вздохом опустилась на диван с самым растерянным выражением лица. Такое же у нее было лишь однажды, в прошлом году, когда… В общем, тогда. Хорошо, что все обошлось. Хотя этим медикам поотвертеть бы всё, что отверчивается! И всё остальное тоже. Она снова вздохнула.
Тогда, когда причина была весомой, она смогла взять себя в руки, а сейчас не выходило. Раскисла из-за ерунды. Неужели, стареет?
- Женечка, милый, ну посмотри, пожалуйста, еще, - умоляющим тоном попросила Марья секретаря. – Захотела, называется, пораньше домой попасть. Что ж за невезение такое! Где-то же они должны быть.
Женя вынырнул из-под стола, откуда ему открывался не самый плохой вид на ноги начальницы. Он, конечно, был моложе ее на добрый десяток лет, но это не значит, что ее ноги не привлекали его внимания.
- Может, вы все-таки в сумке их потеряли? – влюбленным голосом поинтересовался он.
- Господи, Женечка, ну что в ней можно потерять? – жалобно спросила Марья, кивнув на маленькую сумочку, удобно примостившуюся на журнальном столике. – В нее, кроме них, мало что еще помещается.
- Ну… сестреныш утверждает, что женская сумка – черная дыра, которая все сжирает. Может, и ключи ваши сожрала? Конечно, я могу еще отодвинуть диван…
- Нет, это чересчур. Лучше сделай мне чаю, - она собралась с духом и признала поражение. – Придется ехать к мужу.
- Не расстраивайтесь. Не съест же он вас.
- Нет, конечно, - рассмеялась Марья. – Какой бы он ни был, но меня не съест. Это я точно знаю.
Женечка грустно улыбнулся, как улыбался всегда, когда речь заходила об Иване Ивановиче, которого он тайно презирал. И, выбравшись из-под стола полностью, разогнулся и спросил:
- Вам чаю с лимоном или с молоком?
- С медом. Надо успокоиться.
- Нашли из-за чего переживать! – подмигнул ей Женечка и вышел за дверь, оставив начальницу в одиночестве.
Она и не переживала. Но поездка к мужу из-за такой мелочи нарушала привычный ход событий. И не только для нее, она это знала. Потому, пока пила вкусный чай, приготовленный Женечкой, набрала Ивана.
- У?
- Я ключи потеряла.
- Мощно.
- Угу. Я заеду.
- Оk.
- Миссия выполнена, - сказала Марья и очень скоро уже входила в широкие двери офисного здания, где располагалась и контора мужа.
Бодро шагая по плиткам холла, куда выходили огромные окна кафе, бистро и сувенирных лавочек, она заметила в одной из кофеен Ивана. Он сидел за столиком возле витрины, откинувшись на спинку стула, и вдохновенно ржал, широко раскрывая рот и щуря глаза. Сейчас он был похож на себя двадцатипятилетнего. И все бы ничего, если бы ему в этом самое мгновение не вторила девушка, сидевшая напротив.
Алечка.
Сиявшая ярко-красной помадой и шарфиком в тон на темно-зеленом платьице. На столике, разделявшем их, стояли вазочка с кремовой розой и две чашки, от которых поднимался пар – Марья почти слышала запах кофе.
Она удивленно улыбнулась – оказывается, помнит, каким он был… был тогда, когда ухаживал за ней. Нельзя сказать, что они слишком часто смеялись, но теперь она, пожалуй, тысячу лет как не слышала смеха мужа. Когда он перестал смеяться? А она? Когда они приспособились к новым обстоятельствам, даже не пытаясь что-либо изменить? Словно и не было свиданий, милых нелепых подарков на все возможные и невозможные праздники. Не было пикников, поездок на дачу. Ничего не было. Отваливалось кусками. Совместная жизнь отрубила за ненадобностью романтичные прогулки, стирала из памяти даты, заставляла валяться в постели вместо того, чтобы ездить за город. Дача перестала нести созидательную функцию для их душевного равновесия, а потом Иван ее продал. Не спросив ее. Впрочем, имел полное право – его наследство. Только ей казалось, что вместе с дачей он продал и их прошлое – теплое и уютное.
Марья решительно вошла в двери, и перед их столиком предстала с очаровательно-вежливой улыбкой на губах.
- Привет!
Иван встрепенулся – на одно мгновение – потом улыбнулся в ответ. И как мало общего было в этом выражении на его лице с тем, что она видела, когда стояла по ту сторону витрины.
- Ты быстро, - сказал он и полез в карман пиджака. – Марья, это Аля. Аля, это Марья.
Жена кивнула и протянула руку. Ключ благополучно оказался на ее раскрытой ладони.
- Кофе хочешь?
- Нет, спасибо. Домой хочу. Устала.
- Ясно. Буду поздно, поужинаю здесь.
Марья дежурно чмокнула его в щеку и направилась к выходу.
- Что-то надо решать, - проговорила она себе под нос.

- Сорок девять и две десятых, - глубокомысленно изрек Мастер, играя бубоном от колпака.
- Они точно люди? – едва не плакал Подмастерье.
- Я тоже сомневался. Дважды сдавал образцы их волос на исследования. Совершенно точно люди. Заключение имеется.
- Нееет, - услышал Мастер рев своего ученика. – Это роботы. Киборги. Они не умеют чувствовать. Они ничего не умеют!!
- Ну… один раз я видел, как она плачет. Когда Шрам сбросил Муфасу со скалы.
- Не верю!
- Я тоже плакал! – возмутился Мастер, будто недоверие, выказанное ему, было оскорбительным.
- Муфасу и мне жалко. А этих…
- Перестань! Ну вот чего ты завелся, а? Типа хуже не бывает…
- А я понял! – перебил Мастера Подмастерье с выражением лица Христофора Колумба, подплывающего к его Индии. – Я знаю, почему ваш Учитель не захотел искать им иную пару. Это не лень, нееееет. Они не должны своим унынием портить жизнь другим, с кем их можно было бы свести. Это приговор. И это уже не наша работа.
Некоторое время Мастер рассматривал юношу, чуть приподняв бровь и, по всей видимости, раздумывая над тем, не слишком ли жестоко наказание лишением сладкого. Ведь сладкое способствует мыслительному процессу. А без оного еще неизвестно до чего додумаешься!
- Да в каком же месте они унылые? – поинтересовался он. – Ну, кроме собственной квартиры. Ты погляди, чем не свидания себе устраивают! Ржут, как кони, чаи медовые гоняют. Обыкновенные они. Нормальные. Но диссонируют.
Подмастерье хрюкнул.
- Ромааантика, - протянул он задумчиво. – Ах, романтики им не хватает. Ну ладно! Будет им романтика. И пусть только попробуют!..
Он скрестил руки, вздернул подбородок и теперь походил на Наполеона при Аустерлице. Только в разноцветном колпаке, вместо треуголки, и толстых ярко-зеленых гольфах вместо солдатских сапог.
- Да была у них романтика! Когда-то! Я им ужин при свечах, а у него проверка из налоговой. Я им поездку в Ригу, а у нее новое оборудование. И со всей этой кутерьмой они забыли про все! Вообще про все! Удивляюсь, что они помнят собственные имена!
- Надо напомнить, - твердо сказал Подмастерье.
- Да поздно уже напоминать! Мы скатились ниже полтинника. Еще день-два, и они разводиться побегут. И это будет самое резвое, что они сделают в своем браке.
В комнате стало тихо. За окном в небе взошла яркая полная луна. Ночь. Самое романтичное время. Если не думаешь о разводе.

Устраивать романтическое свидание – это вам не хухры-мухры. Это надо иметь силу воли, мужество и недюжинный запас терпения! Когда эпоха романтики канула в Лету пару десятилетий назад и с тех пор не проявлялась, отыскать эту самую романтичность в себе – задание не самое простое. Хотя, конечно, попытаться можно.
Именно этим и занимался Иван Иванович Иванов с утра 14 февраля до работы, во время работы и, собственно говоря, вместо работы. В его жизни нужны были решительные перемены. Он готовил грунт. Улыбался Алечке, получившей с утра валентинку и букетик фиолетовых тюльпанов от анонимного поклонника и влюбленно щебетавшей под ухом про встречу с поставщиками. И пил кофе с сахаром и шоколадкой собственного производства.
- Алечка, вам не кажется, что сегодня прекрасный день для того, чтобы отменить все встречи? – лениво поинтересовался Иван, чуть подмигнув ей.
Алечка замерла и улыбнулась лучезарнее прежнего, отчего ее сексуальный красный рот растянулся почти до ушей.
- Если есть планы поинтереснее, то почему нет?
- Вот и прекрасно! В таком случае, отменяйте! А планы составятся!
- Как скажете! – заговорщицки кивнула она и помчалась в приемную.
А Иван, взъерошив шевелюру, убрал в сторону чашку, сунул шоколадку в ящик стола и, мысленно посылая все к чертям, стал думать думу, что было занятием серьезным. Усиленно вспоминал все виденные за последние годы мелодрамы и понимал, что мелодрамы-то он и не смотрит. Давно. Вообще.
Оk. Че там бабы любят?
Во-первых, романтический ужин. Вставал вопрос, что лучше: ресторан или поразить тем, что сам приготовит? В первом случае получится официоз, а официоза как-то не хотелось. Этого хватало во всей его прошлой жизни, а в новую тащить за собой было бы глупостью. Второй вариант был опаснее. Вдруг ужин сгорит, окажется пересоленным или еще чего-нибудь? Хотя можно и не экспериментировать. Но все-таки – что предпочтительнее?
По громкой связи решительно набрал Алечку:
- Что вы скажете о ресторане?
В приемной замешкались с ответом. Вопрос, видимо, застал врасплох.
- Ресторан – это хорошо, - наконец, раздалось из переговорного устройства.
- А о романтическом ужине на собственной кухне?
- С немытой плитой и вечным огнем? – хихикнула Алечка. – Скажу, что ресторан – это хорошо.
- Оk.
Иван Иванович отключился, сделав для себя ряд определенных выводов.
И перешел ко второму пункту.
Романтический подарок. Банальные цветы, конфеты, безделушки-побрякушки или извращаться с претензией на оригинальность? Оригинальным он никогда, даже в пору первой молодости, не был. И начинать поздно. Романтика так романтика.
По этому поводу Иванов подорвался с места и еще до обеда свалил из своего кабинета на первый этаж здания, где среди прочих общественных мест расположились в великом множестве магазины чего угодно. А это само по себе было подвигом. Для мужчины вообще и для Иванова в частности.
Часы. Духи. Зонты. Косынки. Кошельки. Жаропрочные формы для запекания чего угодно.
Приблизительно к третьему часу дня он чувствовал себя выдохшимся и почти сдохшим. И именно тогда ему на глаза попалась вывеска ювелирного магазина, не слишком удачно затесавшегося в самый конец холла на первом этаже. Вот именно туда он и направился, непонятно откуда взявшейся бодрой походкой. Естественно только затем, чтобы зависнуть там еще часа на полтора.

- Ну… - задумчиво растягивая звуки, произнес Мастер, - нельзя сказать, чтобы твой план совсем не сработал… Видишь, носится…
- Носится, - недовольно буркнул Подмастерье. – Он жену должен в ресторан звать. И ей подарок искать.
- А я говорил! Я им второй медовый месяц пытался устроить, и не вышло. Жена – это слишком сложно. Жена – это голову ломать надо. А вот Алечки не носят замысловатые украшения! Их как раз сердечками, открытками и цветочками покоряют. И тут он идет верной дорогой.
- Ну уж нет! – возмутился ученик.

И отправился встречать Ивана посреди торгового зала, уставленного витринами с изысканными ювелирными украшениями. Тот как раз завис над стеклом, оформленным радостными медвежатами, цветочками и надписью «Для всех влюбленных».
- Готовитесь к празднику? – спросил у него Подмастерье.
- Ну типа… Надо ж чего-то…
- Что вы! Что вы! Такой праздник. Чего-то – ни в коем случае нельзя. У нас есть одна вещица, - подхватив Ивана под руку, Подмастерье потянул его к стеклянному шкафу, в центре которого на темно-синей бархатной подставке сверкала драгоценными камнями элегантная брошь тончайшей работы. – Для любимой девушки лучший подарок.
Некоторое время Иван внимательно рассматривал украшение, раздумывая над тем, что на Марьиных многочисленных блузках оно будет смотреться идеально. Как раз под воротники. Такое же замороченное, как и она. Но он безмерно устал от всей этой гребаной замороченности! В конце концов, чего хотел он сам?
- Красиво, - без особого энтузиазма прокомментировал Иван. – Но я к кулонам присматриваюсь.
- Кулон? Но это слишком… ммм… просто. Безлико. Как у всех.
- Усложнять не хочу… Вот конкретно сейчас – чем проще, тем лучше.
- Но вы присмотритесь, подержите в руках, - настаивал Подмастерье, вкладывая брошь в руку Ивана. – Такой подарок не оставит равнодушной, вы понимаете?
Клиент покрутил в ладони золотую переливающуюся хренотень со сложным рисунком и безрадостно подумал, что не хочет. Просто не хочет и все.
- Нет, - мотнул Иван головой. – Мне нужно что-то легкое, радостное и позитивное. Пусть банальное.
- Банальное порождает банальное. Вы не производите вид человека, удовлетворяющегося банальным, - предпринял Подмастерье еще одну попытку.
- Да? – с недоверием переспросил Ваня. – Слушайте… Я хочу… ну не знаю.. котиков, сердечки, надписи Ай лав ю… что-то такое. И мне по барабану, банальное оно или нет.
- Ну что ж, - вздохнул Подмастерье, - у нас большой выбор именно таких вещиц. Выбирайте!
Иван сунул в руку «консультанта» брошь и ткнул пальцем в изящное ажурное сердечко на витрине.
- Это. И тонкую цепочку к нему.

Мастер хмыкнул и хотел долбануться о стол… но передумал. Смотреть на беднягу Подмастерье было откровенно больно. Больнее, чем биться головой о столешницу.
- Смирись, - проговорил Мастер. – Ну чего убиваться так? Твоя карьера не начиналась, вздыхать не о чем. Правление со временем остынет, передумает. Мне, поверь, хуже! Такой позор при моих регалиях… И то не унываю!
- Нет. Нет, нет и нет! Я это так не оставлю. Дело принципа, Мастер, - горячился Подмастерье и отчаянно размахивал длинными руками. – Еще есть она, и я знаю, что делать.

С наушниками в ушах и в форменной куртке курьерской службы Подмастерье нарисовался перед столом Женечки.
- У меня пакет для госпожи Ивановой, - равнодушно пробубнил он.
- Она, вроде, ничего не заказывала, - озадачился Женечка. – Доставка хоть не за наш счет?
- Неа, за счет отправителя.
- Ага… расписаться где-то надо?
- Тут, - Подмастерье ткнул пальцем в графу журнала на планшетке.
Женечка быстро и аккуратно поставил подпись, буркнул свое «спасибо» и отправился к начальнице с конвертом.
- Почта!
В конверте оказалось приглашение на открытие ресторана «Моя Мимимишечка», которое прислала постоянная клиентка. Открытие должно было состояться 14 февраля, а пригласительный оказался на два лица.
И тут перед Марьей встала проблема, решение которой потребовало уйму времени: что с этим делать.
Первая мысль была странной: пойти в ресторан с мужем. Долго обдумывать ее Марье не довелось. Мысль была отброшена за нежизнеспособностью. Молчать дома в своей комнате гораздо комфортнее, чем в ресторане при посторонних.
Вторая мысль была конструктивнее: отдать приглашение мужу. Алечке наверняка там понравится. Атмосфера мимимишности и ее красные губки будут органично дополнять друг друга.
Дальше мысли запрыгали по именам подружек. Она даже пролистала контакты смартфона. Но кто захочет проводить Валентинов день в женской компании? Даже если и нет под рукой стоящего или хотя бы подходящего мужчины – никогда не признается.
Марья вздохнула.
И в этот момент мозг, насыщаемый кислородом, озарила гениальная идея. Женечка! Милый славный Женечка. Всегда чистый, ароматный, предельно вежливый метросексуал. Его безукоризненный маникюр ее восхищал.
С первого дня Марья была уверена, что он гей. Самая подходящая кандидатура. Идеальный секретарь. Лучшая подружка.
И она позвала…
- Меня? – округлил глаза Женечка, не веря собственным ушам.
- Ты занят, милый?
- Нет! – быстро сообщил он. – Нет, конечно! Я совершенно свободен. Вообще!
- Вот и чудненько! Тогда по домам. Собираться.
Именно этим Марья занималась перед раскрытым шкафом, медленно вытягивая из него вещи. Брюки, юбки, платья. Прикладывала к себе и смотрелась в зеркало. Убирала обратно и доставала следующую вещь. В таком, кажется, не ходят в день влюбленных в ресторан, который, судя по флайеру, декорирован в самом романтическом стиле – розовые шторы, кружевные скатерти, свечи и мишки Me to you. Впрочем, как раз против медведей Марья ничего и не имела. Их цвет ее вполне удовлетворял.
- Все-таки надо было отдать приглашение Ивану, - сказала она своему отражению, строго смотревшему на нее с блестящей поверхности.
Брюки, наконец, были выбраны. Теперь Марья занялась поиском блузки. Синяя, серая, темно-бордовая. Ей нравились все, но словно чего-то не хватало.
Она взгромоздилась на банкетку, чтобы добраться в самый дальний угол самой верхней полки, не видя, долго блуждала там рукой, пока пальцы не наткнулись на прохладу тонкой ткани. Марья резко дернула, и на свет показался яркий, струящийся между пальцев шарф. Его очень давно подарил Иван. Привез из командировки. Рассказывал, как долго искал, потому что точно знал, что именно хочет ей привезти. И как-то совсем неожиданно в это мгновение сам собой напросился вывод, что не менее чем она не хочет идти куда-то сама, Марья не желает, чтобы и ее муж проводил этот вечер в компании Алечки, даже если эта компания не будет ничем иным, кроме ужина в ресторане.

И будто в ответ на ее мысли безо всякого предупредительного звонка рядом с ней оказался благоверный. Прошел в комнату, стащил пиджак, бросив его на стул, искоса посмотрел на нее, мимоходом буркнув: «Я его потом в стирку занесу». И увалился на диван, откинув голову на его спинку и устало поморщившись.
- Пять минут, и будет чай, - зачем-то сказал он вслух. Словно бы занял выжидательную позицию.
- Горло болит? Тогда меда добавь. А еще лучше все же молоко, - Марья наносила духи, и в комнате чувствовался их аромат.
- Я не пью молоко, - спокойно ответил он, вяло раздумывая над тем, что все летит коту под хвост. Потом повернул к ней голову и наткнулся на шарфик… повязанный вместо пояска на талии. Лиловый, со сложным абстрактным рисунком. Озадачился. И добавил: - Я вообще молочное не люблю.
- Для дела можно и потерпеть, - возразила жена и оглянулась по сторонам – ничего ли не забыла.
- Куда собралась?
- Клиентка ресторан открывает. Пригласительный мне прислала.
- Ясно, - кивнул Иван и разочарованно откинул голову обратно на спинку дивана. Долго не выдержал, снова посмотрел на жену. – Я думал, этот шарф при переезде потерялся. Ты его совсем не носила.
- А я тоже думала. Пару раз искала – не находила.
- Тебе идет.
- Ты пойдешь куда-нибудь?
- Не знаю. Ты надолго?
- Не знаю. Хочешь, останусь? – Марья пристально смотрела на мужа, и было неясно, шутит она или всерьез.
Он замолчал. Внимательно рассматривая ее лицо, спускаясь вниз по блузке, задержавшись на шарфике. А потом сдержанно сообщил:
- Хочу. Но боюсь обломать твоего Женечку.
И тоже было совсем непонятно, насколько он серьезен.
- Это значит, Алечка расстроится?
- Мы оба это переживем! – хохотнул Иван. И тут же добавил: - Если ты останешься, то и я останусь.
- Что делать будем? – улыбнулась Марья в ответ.
- Не знаю. Хочешь, ужин приготовлю?
- Хочу. Можем вместе.
- Да ладно. Ты сегодня красивая, а я по хозяйству. Посидишь со мной?
- Вслух почитать?
- Делай, что хочешь, просто рядом, - усмехнулся он. И вскочил с дивана, будто пять минут назад не пришел вымотанный и унылый. Протянул ей руку и спросил: - Музыку какую-то поставить?
- Поставить, - кивнула Марья, вложив пальцы в ладонь мужа. – Этих своих, Снежных полицейских.
- Момент!
Через десять минут в квартире ненавязчиво раздавалось When Love Breaks Down, а на плите шипело масло. Иван колдовал над рыбой и помалкивал о том, что затарился заранее. В крайнем случае, если бы она все-таки ушла, он бы вкусно поужинал. Пока она там с… Женечкой.
Мысли о том, что жена может идти в ресторан с подружкой почему-то так и не возникло. И в который раз он удивлялся тому, что даже не особо ревнует. То ли привык, как ко всему остальному, то ли отдавал себе отчет в том, что с Женечкой ничего нет и быть не может. Но все-таки страшно не хотелось, чтобы она ушла… И не только потому, что у него были планы на этот вечер, которые невозможно реализовать в одиночестве. Он, разумеется, отпустил бы ее. Но задавался бы вопросом, стоило ли отпускать. Своим «хочешь, останусь» Марья его огорошила. Неожиданно приятно. И шарфиком тоже. Будто точно знала, чего он желал больше всего на свете.
Иван иногда искоса поглядывал на жену, отворачивался и улыбался, сосредоточенно изучая стейки на сковороде.
- Соус твой сливочный готовим? – поинтересовался он между делом.
- Готовим, - быстро ответила она, обрадовавшись возможности хоть что-то сказать. Сегодня их молчание ее смущало. – Давай помогу, а?
- При одном условии.
- Приплыли, - хохотнула Марья. – Каком же?
- К плите ты не подойдешь. Будешь только помешивать, - он помолчал некоторое время, а потом пояснил: - У тебя духи новые, не хочу, чтобы ты пропахла рыбой.
- Я могу потом сходить в душ, - выпалила она и почувствовала, как смущенно загорелись щеки. – Это идиотизм, но я чувствую себя, будто на первом свидании.
- Правда?
- Правда.
- А я – как на втором. Когда мы целовались в лифте. Первый раз, помнишь?
- Конечно, помню, - немного обиженно ответила Марья.
Иван задержал на ней взгляд. Потом достал из холодильника сливки и масло, вынул из шкафчика вино и чеснок. Все это вместе с небольшой кастрюлькой придвинул к жене. Подумал мгновение и чеснок отобрал, понес к ведру – чистить. И, наконец, сообщил:
- Я уже дней пять думаю.
- О чем? – спросила она, наблюдая.
- О разном, - ответил Иван и тут же исправился: - О тебе, о нас, о жизни.
- И?
- Тебе развернуто, тезисами или выводы озвучить?
- На твое усмотрение, - сказала Марья и подперла рукой голову, приготовившись слушать.
- Окей. Чтобы был понятен ход моей мысли, я развернуто, но коротко, - он перевернул на сковородке стейк и одновременно отправил почищенный зубчик чеснока в чеснокодавилку. – Во-первых, я задал себе вопрос, почему моя удовлетворенность жизнью стремится к нулю. И ответ был очевиден. Иногда на работе я чувствую себя нужнее, чем дома. Не спорю, это субъективно, но это так. Второй вопрос, который я себе задал, это почему так происходит. Здесь было сложнее. Мы с тобой слишком давно знакомы, у нас вечно много дел, сферы наших интересов почти не совпадают, а круг общения вообще слишком разный. Третий вопрос самый сложный. Эти пять дней я преимущественно его и обдумывал. На что я готов, чтобы это изменить. Первое, что пришло в голову – разойтись. Мне эта мысль не понравилась. Потому что я тебя люблю, и потому что мне вряд ли хотелось бы жить с кем-то другим. Закономерный вывод пришел сегодня утром, когда я посмотрел на календарь. Я решил, что хочу свидание, и чтобы ты снова в меня влюбилась.
Он медленно повернул к ней голову и встретился с ней взглядом. А потом неуверенно добавил:
- Если тебе тоже это нужно, иначе… все теряет смысл.
Некоторое время в кухне было слышно только негромкое потрескивание масла в сковороде.
- Знаешь, за что я тебя люблю? – спросила, наконец, Марья. Чуть растягивая слова, от чего голос ее звучал задумчиво.
- За что?
- За твою основательность.
- Ключевое слово здесь «люблю» или все-таки «основательность»?
- Оба!
Иван нервно хохотнул и оторвался от плиты.
- И я тебе не разрешаю надевать этот шарф на свидания с Женечкой!
- Ты ревнуешь?
- Раздражает. Он хоть совершеннолетний?
Марья в ответ рассмеялась. Иван тоже расплылся в улыбке. Потом осторожно спросил:
- Пилить не будешь?
- Не буду. Есть буду. Пить буду. И целоваться с тобой буду.
- Ура! Тогда я сейчас.
И он, быстро скинув передник, выскочил из кухни. С тем, чтобы вернуться через пару минут с бархатным длинным футляром красного цвета в руках.
- Я помню, ты такое не любишь, но…
Она открыла подарок и достала кулон из белого золота в виде ажурного сердечка на тонкой цепочке.
- Но для свидания подходит, - договорила она и попросила: - Помоги мне.
Он решительно шагнул ближе и забрал из ее рук украшение. Потом Марья оказалась в кольце его рук, когда он накидывал цепочку на шею. Замочек щелкнул. Его губы оказались на ее щеке. Об этом он мечтал с того самого мгновения, как купил этот дурацкий подарок.
- Может, ну ее эту рыбу? – спросила она.
- Я старался, - без капли сожаления ответил он.

Как завороженный, Мастер смотрел на происходящее, а губы его беззвучно шевелились. Скорее всего, он восторженно сквернословил, но мастерам по статусу не положено нецензурно выражаться, потому приходилось сдерживаться – тем более, при Подмастерье. Когда слова оформились в более-менее членораздельную мысль, он промолвил:
- Не может быть.
- Сам не въехал, - брякнул Подмастерье. – Сорри.
- Как ты это сделал? – ошалело спросил Мастер.
Подмастерье крякнул, шмыгнул носом и прошептал, оглядываясь по сторонам:
- Не-зна-ю. Только не выдавайте!!!
- Я что? Враг себе? Где их книги?
Подмастерье кинулся к столу, на котором еще совсем недавно лежали два сереньких тоненьких томика ни о чем, и подпрыгнул от неожиданности.
- Мой же ж папа!!!
Мастер подпрыгнул тоже. Со стула. И в один прыжок оказался возле Подмастерья.
- И его бабушка… - прошептал он.
Он протянул руку, чтобы взять книгу, лежавшую на столе. В кремовой обложке с нежно-лиловыми филигранными сердечками, переплетенными в нескольких точках. Одну на двоих.
- Полтергейст какой-то! – рявкнул мастер, отдернув руку. – Ну-ка… бери!
Подмастерье кивнул, протянул руку, но так и не посмел коснуться тонкой кожи переплета. Мастер раздраженно хмыкнул и схватил со стола книженцию.
- Ты смотри-ка! Не рассыпалась! – хохотнул он. А потом раскрыл первую страницу. Совершенно пустую. Быстро принялся листать дальше, но и все прочие были чисты, как первый выпавший снег.
Никогда раньше не видевший ничего подобного Подмастерье, как завороженный, смотрел на белоснежные страницы, мелькавшие перед его глазами.
- Что это значит, Учитель? – спросил он, когда перед глазами запрыгали зайчики.
- Это значит, что я идиот! – озадаченно проговорил Мастер. – Что моими дипломами можно в туалете подтереться! Что гнать меня надо из приличных мастеров, вот что это значит! – он был вне себя от возмущения.
- Да щаз! А доступным языком?
- А доступным языком… Ты про Еxtra carcerem слышал?
- Неа, - Подмастерье с интересом взглянул на Мастера. – А что это?
- Самостоятельный подопечный! Редчайший случай, понимаешь? Мне такие еще ни разу не встречались… И не знаю никого, у кого такие водились бы! С ними почти все законы действуют с точностью да наоборот. И их поведение предугадать невозможно, они не вписываются ни в одну систему знаний. Они себе на уме, неуправляемы и своевольны. Все, что мы можем с ними делать – это создавать максимально комфортные условия и вручить кому-нибудь из более-менее вменяемых подопечных – таким тоже надо размножаться… Но! Чтобы из двух Еxtra carcerem пара сложилась! Это вообще немыслимо, понимаешь?! А я все удивлялся, что у них с процентами творится, почему оно шкалит!!!
Мастер отбросил книгу в сторону и со всего размаху долбанулся лбом о стол.
Рядом с ним долбанулся и Подмастерье.
Потом было много всякого. Разрешение вернуться к конфетам и пирожным. Диссертация Мастера по Еxtra carcerem. Повышение Подмастерья и множество увлекательных приключений на его нелегком поприще. Но ни Учитель, ни Ученик так и не узнали, в курсе ли Гран-Мастер того конфуза, что приключился однажды на их самом ответственном задании.
А между тем, первая страница книги Ивановых постепенно заполнялась высокорейтинговым текстом и картинками без помощи и контроля мастеров.
Иван да Марья писали свою книгу сами.

Конец.