Mausym

Глава 2. По ту сторону от смерти

На черном фоне с размытыми краями мне снится вид на океан из иллюминатора самолета, гулкий шум лопастей, любопытные взоры пассажиров и невероятное чувство полета в солнечном сплетении. Счастье, такое яркое и вкусное, заполняет каждый уголок моей души. Загорается кнопка вызова и я спешу к креслу под номером 15А, но внезапно пол подо мной превратился в пазл, который тут же стал рассыпаться по элементам, улетая вниз. Хватаюсь за спинки кресел, отступая назад. Оборачиваюсь к выдуманным коллегам, а там, вместо передней части борта, вижу перед собой огромный белый конференц-зал, где за столом сидят в ряд важные люди. 
- Смагулова Маусым. Возраст: 20 лет. Образование: общеобразовательное-среднее. Рост: 159. Вес: 49. Уровень знания английского языка: Pre-Intermediate. 
Глухо и монотонно звучит голос зачитывающего мою анкету. Женщина с очками взмахивает ладонью, останавливая без того скудный поток информации обо мне. 
- Маусым, - натянуто улыбнувшись, обратилась ко мне она. – Я задам тебе несколько вопрос, хорошо? 
Я лишь кивнула в ответ, сильнее сцепив пальцы за спиной. 
- Ты закончила школу два года назад. Сейчас учишься в университете? 
- Нет, я не набрала проходной бал ЕНТ, поэтому не смогла поступить в ВУЗ. – мои щеки горят ярче пламени. Вряд ли мне удастся доказать им уровень моего интеллекта за пару минут и хоть как-то оправдать свой провал тестирования, где я всего на всего перепутала графы предметов и заполнила не те ответы. 
- Ясно. Но это не так страшно, как цифра 159 см. – улыбнулся худенький мужчина, сидевший справа на самом краю. – Я могу попросить тебя, снять обувь, подойти к стене и вытянуть руку? 
- Да, конечно, - промямлила я и неуверенно потопала к стене позади. 
Стаскиваю с ног туфли на двойной подошве и вытягиваю ладонь настолько высоко, что казалось мои сухожилия готовы разорваться в сию же секунду. Но как бы я не старалась, до необходимой красной метки было не дотянуться. Поднимаюсь на цыпочки и все равно пальцы не могут коснуться заданной планки. 
- Бесполезно. – мягко проговорил мужчина, громко вздохнув. – Вы все равно не достанете. 
- Последний вопрос. Вы умеете плавать? 
- Плавать? – недоуменно переспросила я, поправляя рубашку. – Нет, не умею… 
- Ну что ж, спасибо вам, Маусым, за отклик на вакансию стюардессы, но к сожалению, вы нам не подходите. Всего доброго. 
Я едва успела открыть рот, чтобы попытаться хоть как-то переубедить их, но тут же послышалось холодное «Следующий», что разорвало последнюю нить надежды. 
Плетусь вдоль, по тротуару, понуро опустив голову, в которой звучат судьбоносные фразы «Бесполезно», «Вы все равно не достанете», «Вы нам не подходите», «Следующий». 
Полет казался мне самой сказочной и романтичной работой. Путешествовать, изучая по лоскутку весь мир. Подниматься на борт с земли Азии, а приземляться где-то в Европе. Сопровождать людей, исполняющих свои мечты или занятых важными делами, помогать им и быть частью начала или конца их путешествия. 
Эта мечта сопровождала меня со школьных времен, когда все казалось реальным и достижимым. Эта мечта утирала мне слезы после всех моих неудач, зажигала во мне огонёк веры в лучшее. Эта мечта давала мне сил жить дальше. А сейчас она умерла, раньше срока, раньше, чем я была готова смириться с ее смертью. 
Весна забыла дорогу в столицу. Весна забыла дорогу в мое сердце. На улице месяц март, а снег все так же кружит в воздухе, ложится на щеки и тает, оставляя мокрые следы. Во мне не осталось ничего, кроме выматывающего и растущего чувства бесконечной усталости. Закрываю глаза, подставляя лицо под подающие ледяные снежинки. 
Мое глупое занятие прерывает настойчивый стук в дверь. Открываю глаза и оказываюсь в грязной, холодной квартирке, с залитым потолком и разодранными обоями серого цвета. Бросаюсь к дверям и отворяю ее. Внутрь тут же втиснулся неотесанный, грубый хозяин этой самой убогой квартиры. Слышу, но как-то заторможено, как он кричит мне, размахивая кулаком перед моим носом. 
- Сколько можно? Когда ты вернешь мне аренду? Уже третий месяц пошел, как ты кормишь меня своими обещаниями. 
- Я заплачу. Честное слово! Вот найду работу… - пытаюсь схватиться за его руку, чтобы вместе со своим теплом вложить в его ладонь всю искренность своего обещания, но он отпихивает меня назад. 
- Сейчас! Я хочу денег немедленно! Иначе вызову ментов, пусть как раз довезут твою мамку в вытрезвитель. Всю квартиру мне загадили! 
- Нурлан-аға, пожалуйста! Я, правда, все верну вам. Мне только бы найти работу и сразу же все отдам. Обещаю! 
- Хах, - фыркнул в ответ он, оперившись кулаками в бока. – Не смеши меня! Да кто тебя возьмет, необразованную? Плати, Маусым, сейчас или я вызываю полицию. Ты ведь и сама знаешь, что будет, если твоя мать попадет в обезьянник? Долго там эта белоручка не протянет. 
Больше всего раны болят, когда в них тычут, настойчиво и беспрерывно. Эта боль доводит до безумия, бросая на самое дно отчаяния. В тебе уже не остается тебя же, ты будто весь заполнен этой непрекращающейся рваной кровоточащей раной. 
Срываю с ушей серьги и всучиваю ему в руки. Эти серьги стоят намного дороже, чем вся моя жизнь и не потому что усыпаны бриллиантами, а потому, что хранят память о бабушке, в саду которой я проводила все свои счастливые дни. Глотая слезы, выталкиваю хозяина за порог и громко хлопаю дверью перед его носом. 
Не разуваясь, прохожу в комнату, где царила такая же зима, что и на улице. Закрываю окно и достав из шкафа одеяло, подхожу к кровати, на которой лежало исхудавшее тело мамы. Кутаю ее бледные окоченевшие ноги и руки. 
- Зачем открыла окно? Я же тебе запретила. Смотри, как замерзла, теперь. Еще заболеешь, что потом делать будем? 
Устало усаживаюсь на край кровати и тяжело вздыхаю. 
- Мам? Слышишь меня? 
В ответ звучит нечленораздельная едва слышная речь, извещавшая, что меня слышат. 
- Я провалилась, мам. Они сказали, что не подхожу им. Рост не тот. Плавать не умею. Все во мне не то, что нужно. Но это не страшно, правда? Просто не судьба. 
Прозвучало какое-то мычание, к которому я усердно пыталась прислушаться. Мне нужно было услышать хоть одно слово утешения от нее, единственного человека, оставшегося в моей никчемной жизни. 
Но вместо сочувствия, послышалась очередная ее просьба, которая преследует меня каждый день вот уже в течении трех лет. Просьба принести ей еще одну бутылку спиртного. 
От разочарования тут же защипало в носу. Обида, такая горькая и ядовитая, затопила сердце. Усаживаюсь на пол, вытянув ноги и нечаянно сбиваю бутылку, которая тут же упала, разлив прозрачную едкую жидкость по полу. Собираю ноги и уткнувшись в сложенные руки, громко рыдаю, упиваясь своей печалью. Проходят минуты, а я не могу уняться. В голове проносятся тысячу причин открыть окно и сделать шаг, но только тихое сопение мамы оставляет мое тело без движения. 
«Смерть все равно случится со мной. Рано или поздно» - эта мысль успокаивала, временно обезболивая. 
Открываю мокрые глаза и вновь вижу перед собой светлую, огромную палату. Обвожу взглядом пространство вокруг и натыкаюсь на девушку в белом халате, что усердно чем-то была занята у шкафчиков, напротив. Голова ватная, а мысли будто заторможенные. Сон о прошлом взволновал мою душу, оставив после себя мокрые следы на щеках. 
Прежде, чем я хотела обратиться к девушке, она первая развернулась ко мне, будто подслушав мои мысли. 
- Ну что, проснулась, дорогуша? Как самочувствие? 
- Где я? – мой голос оказался слегка сиплым и слабым после продолжительного сна. 
- Как где? В больнице. Еще не поняла, глупышка? 
Девушка выглядела довольно молодо. Милое, улыбчивое и добродушное выражение лица; такие же темные волосы, как у меня; маленький нос и сияющие карие глаза. Одета она была во все белоснежное. 
Подходит совсем близко и регулирует скорость капельницы, при этом не прекращая улыбаться. 
- Да… эм… но почему я здесь? 
- Ты упала в реку. Чуть не утонула, но, слава Богу, тебя спасли утренние зеваки, что проплывали на лодке мимо, пытаясь порыбачить. Иначе плохо было бы дело… - покачала головой она. 
- Вот оно как. – грустно высказалась я и уставилась в окно. 
- Меня Омир зовут кстати. 
- Очень символично. 
- Что? 
- Ничего. Я о своем. Сколько сейчас времени, Омир? 
За окном черное покрывало, на котором, даже через окно было видать, как ярко горели звезды. 
- Одиннадцать тридцать ночи. 
- И ты не спишь. 
- Не-а, у меня ночная смена сегодня. 
- Ясно. 
- Может, тебе каши принести? Кушать не хочешь? 
Тут же, как по волшебству, предательски заурчало в желудке. Прижимаю ладонь, поверх голубой простыни, к животу, чтобы хоть как-то заглушить этот звук. 
- Если можно, - выдавливаю улыбку. 
- Конечно, Маусым, все, что хочешь. 

Ее слова застряли в голове по непонятной причине. «Все, что хочешь». 
Осторожно спускаю ноги с кровати и устало смотрю в окно. Перед глазами всплывают картинки с моста. Шаг назад, раскинув руки. Чувство полета, а не падения, захватило все мое существо всего на мгновение. Небо раскрашено яркими красками рассвета. А затем ледяная вода приняла меня в свои объятья. Кругом кромешная тьма. Я даже не вскрикнула. Смерть вместе с водой заливалась в уши, в нос и в рот. От удушья было больно всего миг, а после легкость стремительно распространилось по телу. Закрываю глаза и падаю все ниже, опускаясь на самое дно. 
- Все, что хочешь. – повторяю слова Омир вслух, непонятно зачем. – Все, что хочешь, Маусым. 
Ну, что за глупости? Нельзя получить желаемое просто так. Это невозможно. Мне даже умереть не удается просто так. Тяжело вздыхаю, осознав, что жизнь продолжается. Накрываю лицо ладонями. 
Пять минут спустя возвращается медсестра. Я слышу, как отворилась дверь. 
- Оставь на столе, пожалуйста. Я потом поем. – не оборачиваясь, прошу я. 
- Маусым? Ты проснулась? 
Слишком резко оборачиваюсь и всего на мгновение вижу глаза Ангела Смерти, а затем падаю на пол, больно ударившись локтём. В голове с бешенной скоростью проносятся первые воспоминания в этой самое палате, после пробуждения. Я, определенно, его видела, но тогда мне казалось, что это всего лишь послесмертный сон. Неужели и сейчас я сплю? Цепь моих бессвязных мыслей прерывает вновь появившееся лицо в поле зрения. 
- О боже, Маусым? Ты в порядке? 
Не могу произнести и слова, потому просто продолжаю пялиться на него во все глаза и лежать на полу, будто так и нужно. 
Оставив бумажные белые пакеты на краю кровати, тянет руки ко мне. Помогает мне подняться, а затем крепко прижимает к себе. В эти секунды я чувствую себя ровно так же, как и на дне той реки. Сначала больно, а затем совсем легко. Мы простояли так, в тишине, как минимум, минут десять. 
В голове ни единой, здравой мысли. Мне снова начинает казаться, что я все же смогла утонуть. Эта идея реальнее, чем все другие. Иначе, как объяснить то, что сам Батырхан Маликов из самой знаменитой музыкальной группы нашей страны среди ночи врывается в мою палату и обнимает меня, самую жалкую и никчемную девушку-суицидницу?