Mausym

Глава 11. Мечты со вкусом счастья

Ничто так не насыщает счастье, как привкус грусти. 

Что, если где-то там, на параллелях линий жизни существует бесконечное множество версий тебя, воплощенных в самых разных вариациях? 
Когда ты плачешь здесь, быть может, на другой нити судьбы, ты безумно счастлив сейчас? Если в этом есть хоть какой-то малый смысл, то это меняет все истины, которые мы учили, не правда ли? 

Хоть я все еще лежу, потолок же перед глазами крутится, как детская карусель, несмотря на прошествии целой ночи. В остальном же, я чувствую себя намного лучше, чем того заслуживала. Как в калейдоскопе, картинки с "вчера" вертятся на этой самой карусели, заставляя каждый раз передергиваться от отвращения и стыда. После истории с мамой "в прошлом" алкоголь был моим самым злейшим врагом, и сейчас я не могла найти ни единого оправдания, что позволила себе такую слабость. 
Приподнимаюсь на локтях, проверяя скорость "КАРУСЕЛИ" в своей голове. 
У кровати, на полу нахожу босоножки, в которых вчера совершала свои "подвиги". Осторожно поднимаюсь, будто нащупывая реальность происходящего. Квартира была пустой и хоть я прекрасно знала, что Алем на тренировках, все же не смогла противостоять паническим атакам, которые тут же схватили в свои тиски мою бедную душу, уже замученную чувством вины. 
Застреваю в ванной на целых два часа, будто возможным было отмыть совесть под струей холодной воды. Всю остальную половину дня посвящаю уборке дома и готовки ужина. 
Мне всегда нравилось прибираться, для меня это подобно медитации, в которой можно так же разложить мысли в своей голове по полочкам, скласть чувства в нужном порядке и обрести дозу временного покоя. 
Когда с плиты был снят готовый ужин, в виде запеченной рыбы, отварного риса и подливки с овощами, решаю прогуляться на улице, а точнее еще раз посетить бассейн. Оставляю записку у входной двери с коротким сообщением о том, что скоро вернусь и покидаю дом. 
На этот раз, хорошенько надавив на собственную совесть, дабы хоть как-то наказать себя, лезу в хлорированную воду, осторожно спускаясь по ступенькам, старательно игнорируя все приступы страха. Так как этот бассейн был предназначен скорее для детей, с плавным заходом на глубину, дохожу до точки, где уровень воды едва доставал моих ключиц, а затем оборачиваюсь к пройденному пути. Добрых двадцать минут топчусь на месте, уговаривая себя попробовать плыть или хотя бы на мгновение ни касаться ногами гладкого кафеля. И хоть в мыслях я сделала тысячу и одну попытку, в реальности же все было ровным счетом наоборот. Сломленная и раздавленная, вскоре я вернулась на мелководье, где благополучно уселась на ступеньках. 
Все время, что я боролась с собой, со своим подсознанием, находясь в бассейне, меня не покидало одно странное чувство. И, наконец, я нашла причину. Чей-то пристальный, наблюдающий взгляд. Он, как мрак, окутывает, едва касаясь. Медленно обвожу глазами всех присутствующих, чтобы найти виновника своего душевного дискомфорта. Вычислить, у кого именно я была будто на прицеле, не составило особого туда, потому что даже когда я встретилась с взглядом черных распахнутых глаз, девушка не отвернулась. Несмотря на тугой пучок, из-за двух выбившихся прядей стало понятно, что волосы у нее от природы вьются. На лице застыла усмешка, но при этом выглядела она очень мило и даже дружелюбно. Я отвела глаза, а затем посмотрела на нее вновь, но она так же продолжила пялиться в мою сторону. Хорошенько все обдумав, прихожу к выводу, что скорей всего мы знакомы. Тогда почему она просто не кивнет в знак приветствия, а продолжает смотреть так нагло? Противоречивые выводы сразу же заполнили мою голову, затопив собой весь порядок, что я пыталась навести за день. И окончательно замучившись, решаюсь на отчаянный шаг: подойти самой, иначе этот любопытный взгляд будет меня еще долго преследовать во снах. 
Плавно поднимаюсь, и, уставившись в пол, следую к самому глубокому бассейну с разделительными дорожками и вышкой для прыжков с трамплина. Она сидела на краю, свесив худые ноги в воду. Усаживаюсь рядом, оставив между нами принятое личное пространство. И хоть мое сердце бешено стучало отчего-то, я старалась не подавать виду, притворившись на минуту хладнокровной. 
- Ты меня знаешь... - прозвучало это скорее как утверждение, нежели вопрос. 
Складывает ладошки под бедрами и кивает головой. 
- Наверное, мы познакомились здесь? Дело в том... - я уже собралась пуститься в рассказы о случившемся и о потери памяти, так часто я говорила и слышала об этом в последний месяц, что можно было в это уже смело верить самой. 
- Не-а, - мило улыбается и поворачивается лицом ко мне. - Мы не знакомы. 
Вблизи ее глаза оказались завораживающими, не просто черные, как смоль, подобным глазам Ару, а с искринками, будто где-то на дне зрачка горели бенгальские огни. 
- А-а, - закусываю губу. Ее ответ меня озадачил, нарушив весь сценарий, что писался в моей голове. - Я... просто столько странных вещей... мне вдруг показалось, что мы могли быть знакомы, а из-за того, что произошло... - замолкаю, нарушив цепь своего бессвязного рассказа. 
- Ты про сумасшедшую, что столкнула тебя с моста? 
Ошеломленно смотрю на нее, разинув рот. 
- Откуда... если мы вовсе не знакомы, откуда тебе может быть известно об этом? 
- Я работаю на канале. Наш стажер из отдела журналистики случайно копалась в интересных историях в одной из столичных больниц месяц назад, и там ей нашептал кто-то из персонала. Мы готовили из этого интересный репортаж. 
- Ясно... не знала, что о моей несостоявшейся смерти должны были вещать по новостям. - Опускаю голову, наблюдая за волнами, что рождались вокруг ее ног, когда она ими бултыхала в воде. 
- Но ни хера не вышло. Все из-за этого придурка, - ругнулась она, буквально выплюнув последнее предложение. 
Несмотря на миловидные черты лица, на слова она была очень остра, совсем не боялась задеть мои чувства своей прямолинейностью. 
- Забраковали сюжет кто-то из руководства? - попыталась предположить я, дабы не показать себя уязвленной. 
- Нет. Это мой бывший ДНОклассник все загадил. 
Каждый раз, когда мне казалось, что ответы на мои вопросы лежат на поверхности и все что девушка должна была сделать: это достать их и вручить мне, она же опускалась глубже, находя там совершенно другие истины. 
- Я совсем запуталась... причем тут твой... эм... одноклассник? 
- Он друг твоего парня. Они вместе каждый раз срывают мне сенсации, когда наши люди находят на вас офигенные истории. 
- Друг Алема значит... 
- Ты че не знаешь что ли? Батыр с тобой совсем не делится? 
- Да, то есть, нет. Просто после случившегося у меня временная амнезия. 
- Охренеть! Вот сейчас мне обидно до слез. Из этого можно было сделать еще одну заметку, типа продолжения первого выпуска. "Ишим стирает память. Потерпевшая из предыдущего выпуска ценой жизни поплатилась драгоценными воспоминаниями". Как думаешь, такой заголовок в превью офигенно звучал бы? 
- Ты это серьезно сейчас? - злобно смотрю на нее, нахмурив брови. 
Как так вообще можно? Это как тыкать раскалённым колом в кровоточащую рану. Мои чувства ранены, и я больше не могу сдерживать себя в рамках приличия. 
- А? Ты о чем? 
- О твоих словах. Тебе не кажется, что это слишком? - поднимаюсь на ноги и буравлю ее взглядом сверху вниз. 
- Что именно? - задирает голову и смотрит на меня совершенно невинно. - Первое предложение или второе? Что слишком? 
Вздох возмущения слетает с моих губ и вот я, клокоча от злости, стремительно покидаю общество нахальной, злобной девушки с невероятно милой наружностью и омерзительным характером. 
Мне не становится лучше ни в раздевалке, ни по дороге домой, потому в квартиру я врываюсь с самым ужасным настроем. Скидываю черную тряпичную сумку с золотистой надписью 
"LOVE" на пол, оставив ее там с мокрым купальником внутри. Не сразу замечаю, что телевизор был включен, и по студии разливалась музыка на родном языке. Видимо, это был музыкальный канал. Останавливаюсь у кухонного стола, заметив сквозь стеклянную стену лежащего на моей кровати Алема. Кажется, он завалился спать сразу, как пришел. 
Тяжелый был день не только у меня. Ступаю в комнату, сбросив по дороге, будто вторую кожу, всё свое злобное настроение. На прикроватной тумбочке, рядом с горящей лампой нахожу свою записку, которую я оставляла у входа. 
Аккуратно сажусь на край кровати, чтобы не разбудить его. 
- Мм... наплавалась рыбка? - неожиданно выдает он разбитым и уставшим голосом, открыв глаза после. 
- Я думала, ты спишь. Разбудила? 
Тянет руку и легонько касается прядей моих, светлых к кончикам, волос, ниспадавших вперёд. 
- Не высушила голову? 
- Так на улице лето ведь. 
- Я просто хочу поворчать. Не отнимай возможности. - улыбается. - Хотя есть еще... 
- Ты не хочешь кушать? - увиливаю, поняв, что он хочет обсудить вчерашний инцидент. 
- Вспомнила своих подруг? 
- Я приготовила ужин. Ты видел? 
- Мне всегда казалось это странным, что ты общаешься с замужней взрослой женщиной с двумя детьми, глупой девочкой и Ару? У них хоть есть какие-нибудь точки соприкосновения? 
- Почему для Ару не подобрал описание? 
- А разве оно есть? Описание подходящее ей? 
Задумываюсь на мгновение, а затем улыбаюсь. 
- Наверное, нету. 
- Так что с ними? Их вспомнила? 
- Я забыла им написать, что все в порядке. Я даже телефон свой так и не включала за целый день. 
- Не переводи тем. Неужели вспомнила? - разочарованно смотрит на меня. - Ох, Маусым. Ты разбиваешь мне сердце, честное слово. 
- Нет, не вспомнила я. Ни кого из них. 
- Тогда почему сразу не отвечаешь? Нравится меня мучить? - хмурит брови. - Стой. Тогда получается... Это же вообще смешно! Ты пила с людьми, которых видишь, по-твоему, мнению впервые... Да еще как? В дрова. Серьезно? - Эти свои доводы он произнес скорее, как издевку, с улыбкой на лице, нежели как оскорбление, но мне все же стало обидно. 
- Именно поэтому и не ответила сразу. - Вскакиваю на ноги. 
- Ты не перестаешь меня удивлять в последний месяц. 
Не знаю, с каким именно умыслом он это произнес, и был ли вообще в его словах хоть какой-то умысел, но для меня они пришлись пощечиной. Я вдруг почувствовала себя лгуньей, обманом укравшей чью-то славную и добрую жизнь. И, как всякая, даже самая лучшая, подделка теперь я блекла пред ярким образом оригинала. 
- Прости... - мои глаза наполнились до краев морем непрошеных слез, когда я взглянула на него. Мне было искренне жаль, что именно я, никчемная и жалкая, проснулась в той палате рядом с ним, совершенно того не заслуживая. 
- Маусым, что... - тянет ко мне ладонь. 
- Я разогрею ужин, - выдавливаю улыбку и ухожу, уронив по дороге пару слезинок. 
За столом стараюсь вести себя обыденно, нельзя позволить своим слабостям причинить этому лучшему человеку кучу проблем. 
- Все в порядке? - в третий раз спрашивает он настороженно, пока я расставляю перед ним столовые приборы. 
- Ты знаешь, кого я встретила сегодня в бассейне? - усаживаюсь рядом, на соседний высокий стульчик. - Одноклассницу твоего друга, которая работает на каком-то канале. 
- И кто же это? 
- Не знаешь? Она сказала, что из-за вас не смогла выпустить репортаж о том, что я почти утонула. 
Замечаю, как застыла в воздухе вилка в его руке, когда я с неправильной интонацией облекла свои мысли в слова. 
- Почему ты так говоришь об этом? 
- Наверное, потому что сама намного проще отношусь к этому, чем ты. 
- Тебя чуть... не убили. Разве это не страшно? Как вообще можно легко говорить... о смерти? 
Прямо сейчас мне хотелось быть хоть раз искренней с ним и рассказать о том, что смерть и я долго изучали друг друга прежде, чем я назначила ей встречу. Она была для меня не животрепещущим ужасом, а скорее сладким утешением. Именно поэтому говорить о ней мне так легко. 
- Прости. 
- Почему ты постоянно просишь прощение? - с грохотом опускает вилку на стол, плохо скрывая свою ярость. 
- Потому что мне жаль, что мои слова или действия расстраивают такого человека, как ты. 
- Такого человека, как я? - менее раздраженно, переспрашивает, совсем забросив еду. 
- Ага, такого человека, как ты: доброго, красивого... лучшего. 
- Боже, Маусым, - улыбается. - Ты злоупотребляешь комплиментами. 
- Это истина, а не сладкие слова. Я просто констатирую ее. Разве это плохо? 
Он смотрит на меня всего мгновение, а затем весело смеется, полагаю, что надо мной, но мне все равно. Важно лишь то, что он больше не хмурится. 
- Не знаю, как было до... - решаю добить его своей истиной окончательно. - Но теперь я сделаю все, чтобы ты чаще смеялся. Мне нравится это слышать и видеть. Ты вообще в курсе, что у тебя удивительно красивый смех? И лицу твоему улыбка очень идет. Так что с этого дня это моя основная и заглавная мечта, цель, миссия. Даже не знаю, как назвать. 
- Так говорить должен парень. - Его приступы смеха никак не заканчивались. - Ты где вообще это нашла? 
- Ты не поверишь, - качаю головой. 
- Ну и где же? - касается моего плеча, допытываясь до ответа, при этом, не переставая хохотать. 
- В глубине моего жалкого сердца, - складываю ладошки на груди. 
Я жду наплыва его очередного истерического смеха, но на удивление, он замолкает. Недоверчиво, поворачиваюсь к нему, чтобы выяснить причину внезапного молчания. Пристально смотрит, с каким-то странным, едва знакомым, мне чувством. А затем неожиданно выдает, своим низким красивым голосом: 
- Тогда вот, что я нашел в глубине своего сердца. 
Тянется, и его чувства находят свой облик в поцелуе на моих губах. 

Отстраняюсь и громко сглатываю. 
- Не делай так больше... 
- Почему? - едва слышно, спрашивает он, глядя мне в глаза. 
- Я не могу спать, - тем же вкрадчивым шепотом отвечаю правдиво. - И жить..., после. 
- Почему? - вторит свой вопрос. 
- У меня такое чувство, что... - замолкаю, чтобы подобрать верные слова. - Сердце мое будто разбухло от счастья и теперь не помещается в груди. - Грустно улыбаюсь после 
сказанного. 
Он только вздохнул. 
Но я не нашла в душе своей и уголька обиды. Наверное, потому что сказанные мною слова были от сердца фаната, переполненного восхищением без единого умысла требовать что-то в ответ. Истинная признательность фаната находит свое отражение в описании настоящей любви - восхищение, без намерения обладать. 
- Так вот... на счет той грубиянки, что я встретила в бассейне. Она сказала мне ужасные вещи... - и чтобы как-то заполнить молчание, прерываемое фоновой музыкой из телика, я подробно пересказываю сегодняшнюю встречу с одноклассницей его друга, временами прерываясь на зеленый чай. 
- Это же Тати, - улыбнувшись, ответил он после, когда я закончила свое повествование. - Одноклассница Даника. 
- Не знала, что Бала общается с такими грубиянками. 
- Нет, она классная на самом деле. Это просто типа защитной реакции. Будь она действительно ведьмой, то едва бы послушала Даника и выпустила хоть тысячу своих репортажей. Она добрая, поверь. 
- Ну не знаю... - Его слова дали трещину в моем сложившемся твердом мнении о ней. 
- Я даже не знал, что вы знакомы. 
- А мы и не знакомы. Я подошла к ней, потому что она пялилась. Решила спросить, знакомы ли мы, оказалось, что нет, – жму плечами. 
- Боже, ты такая смешная. 

После ужина, я наблюдаю за тем, как он моет посуду - умело и в то же время весьма мужественно. Ловлю себя на мысли, что давно не ощущала так ярко момент жизни. Это как остановиться посреди дороги, взглядом коснуться красивого заката и осознать свое присутствие во всей этой картине. Мне не хотелось думать о прошлом или посвящать все до одной мысли грядущему «завтра». Настоящее облачалось в сказку, и мешок с тысячью мечтами стал пустеть. 
Оставшийся вечер решаем скоротать за просмотром фильма. Что-то из последних новинок кинопроката, в жанре «комедия». Это я настояла на том, что хочу смотреть весёлое, лёгкое кино. На самом же деле, мне нравится, как он смеется: очень красиво. Поэтому приготовив два горячих и сладких какао, удобно располагаюсь на диване, поджав под себя ноги.