Маяк

Маяк

У вас есть паруса, а вы вцепились в якорь... 

Конфуций

Сидя перед открытым окном, Юлия смотрела на затянувшие небо пепельные тучи. Из них сыпались огромные хлопья снега, будто некий Ангел выбивал в Раю огромную перину. Белыми завихрениями ветер покачивал голые макушки деревьев. Его дуновения нежно покалывали щёки Юлии, кисти и шею, слегка играя с кончиками её волос. Издалека доносился шум дороги, находящейся за парой высоток. Внизу в очередной раз хлопнула подъездная дверь, после чего послышался неразборчивый окрик женщины, отчитывающей ребёнка. 

Юлия, вдыхая полной грудью морозно-свежий воздух, взяла с подоконника зажигалку и сигареты с ментолом. Закурила – то жадно затягиваясь, то замирая почти не дыша, думая о том, что заметила сегодня рано утром в пламени свечи. Она с детства была одарённая – видела вещие сны, порой и призраков, которых поначалу пугалась, но со временем свыклась с их редкими появлениями в своей жизни. Знала, никакие случайности не были случайны, везде знаки судьбы, но она не всегда могла их разгадать. Однако выслеживала их, как сова мышей, одержимо высматривала в событиях протекающих мимо дней. Часто заглядывала с приходом рассвета или на закате в язычок пламени, ища в нём тепло своей мёрзнущей души. И вот сейчас Юлия размышляла о силуэте высокого мужчины в огне. Вначале он стоял к ней спиной, потом повернул голову. Густая чёлка упала на его глаза. Словно увидев Юлию, мужчина протянул к ней руку, а затем… исчез, потому как пламя, затрещав, вздыбилось и через секунду потухло. Змейка оставшегося дыма коснулась её сердца чувством потери… глубокой. Такую не пережить. Она ломает, калечит, не отпускает. Как и от себя от неё не убежать, но и не вернуться. Прежней искрой не прилететь к огню, что породил тебя. Никак. Частичкой сажи тебя уносит дальше и дальше, но в памяти не перестаёт тлеть родной жар… 

Внутри Юлии было так же, как ей виделась улица – тоскливо, беспросветно и холодно. Она поёжилась, апатично дотянулась до лежащего на табуретке большого шерстяного шарфа и накинула его на плечи. Аккуратно поправила плед на ногах, остерегаясь случайно скинуть с них книгу. Её сегодня днём подарил проезжавший через Санкт-Петербург Влад. Его командировка была по пути, но… его дорога не вела к ней. 

Туша сигарету в пепельнице, невольно посмотрела на руку – худую и бледную. Взгляд замер на золотом ободке вокруг указательного пальца. Кольцо было уже не по размеру, довольно свободно ходило на фаланге. 

… Прижимаясь в крепкой груди Влада, она закрыла глаза. Ему было восемнадцать лет, роста среднего, жилистый и сильный не по годам. Чувствуя его аромат с нотками мускуса и хвои, блаженно улыбнулась, но предательские слёзы защипали глаза. Почувствовав, как Влад начал ласково гладить её по спине, поджала губы. Ещё плотнее прижалась к нему. Локомотив издал свистящий гудок, чем больно кольнул сердце, заставляя его медленно захлёбываться в крови. 

– Я буду отправлять тебе письма обычной почтой, – успокаивающе сказал Влад. – Быть может, это и глупо и слишком романтично для нашего века, когда мир тонет в электронике, но я так хочу. По крайне мере сейчас. В листке в конверте, которым можно провести по кончику носа, прижать к груди, погладить пальцами, куда больше души, нежели в посте или в переписке в социальной сети или послании по е-мейлу. Звонить постараюсь часто. Скорей всего, после восьми часов вечера. Если повезёт, и я устроюсь на работу, которая не будет мешать учёбе, то возьму в кредит ноутбук, станем общаться по скайпу. Ты, главное, – он посмотрел на Юлию, – не грусти. В своём универе учись хорошо, за подружками в клубы не бегай. В две тысячи восьмом году, – ухмылка тронула его широкие губы, – всего-то через пять с половиной лет, я буду не просто парнем из соседнего района, а юристом, выпускником престижного МГУ, а ты экономистом. Хорошая ведь дата для свадьбы! Прямо поющая о бесконечности цифра восемь, двойка – это ты и я, пара, а если все цифры года сложить, то выйдет единица! Что мы едины в любви! – он мягко поцеловал её в губы. – Но! Если получится крепко обосноваться в Москве до получения диплома, то тут же заберу тебя к себе. Питер хорош, но… – пожал плечами, – в нём, по мне, не те возможности. На каникулах буду возвращаться домой, – широкая многообещающая улыбка. 

Из приёмника стоящей в паре метров компании молодых людей доносилась то одна песня, то другая. 

Юлия, вглядываясь в карие глаза Влада, кивнула. Она не хотела его отпускать, но понимала, что для него эта учёба огромная удача, которую нельзя упускать. Многим ли парням из небогатой семьи, удаётся поступить на бюджетное обучение в МГУ, в придачу иметь неплохие отношения с родственником пусть и дальним, но в Москве?.. Троюродный дядя Саша согласился его принять вначале на полгода, а потом «посмотрим», как он выразился. 

Влад поцеловал Юлию в макушку. Достал из кармана брюк небольшую бархатную коробочку, открыл её и вынул золотое кольцо. 

– Вот ради чего я ночью где-то пропадал, – кончики его ушей вспыхнули алым цветом. – Хотел сделать тебе подарок, – он надел ей кольцо на указательный палец. Благородный металл плотно обнял горячую юную плоть. Уголки губ Влада приподнялись. 

– Спасибо, – она нежно провела ладонью по его щеке. – Я буду ждать тебя. 

Влад, обняв её за талию, наклонился и начал трепетно целовать. Она коснулась пальцами его коротко-стриженных русых волос на затылке. 

Заморосил тёплый дождь. Шаль печали ощутимо легла на плечи. 

– Мне пора, – прерывая поцелуй, прошептал Влад. – Я уже скучаю по тебе, – часто заморгал. Нервно улыбнулся. – Люблю тебя. 

«Мне очень дорог твой взгляд, 
Мне крайне важен твой цвет…» – доносилось из радиоприёмника. 

– Люблю… 

Влад разжал объятья, взял чемодан и, показав билет проводнице, зашёл в поезд. 

«Замороженными пальцами 
В отсутствие горячей воды. 
Заторможенными мыслями 
В отсутствии, конечно, тебя» 

Сев у окна, он помахал Юлии, а она ему, жадно вглядываясь в его лицо с высоким лбом, прямым носом, широкими скулами. Обняла себя за плечи, облачённые в светлую кофту, что стала уже мокрой насквозь. Колёса поезда застучали. Юлия смахнула одинокую слезу со щеки. 

«Я не нарочно, 
Просто совпало. 
Я разгадала знак бесконечность» [1] – продолжало звучать в эфире. 

Спустя пару минут железнодорожный состав скрылся за дымкой дождя. Юлия неохотно покинула перрон. Она знала, что это начало конца и отпускала Влада навсегда. 

Юлия повертела на пальце кольцо – подарок Влада, с которым у неё разошлись пути, хотя, на удивление всем знакомым, они остались хорошими друзьями. Расстояние спустя четыре года победило. Оказалось сильнее любви… его любви... Он был честен с ней, не лгал и не лукавил. Деликатно, но правдиво объяснился. Признался, что другая стала ему ближе, чем она. Однако спустя пару лет от этого события был готов пожертвовать новой любовью и карьерой, когда узнал, что во внешне всегда здоровой Юлии дремала болезнь, а сейчас проснулась. Разлилась по её телу, проникая во множество клеток, медленно и мучительно склоняя к вечному сну. Влад был редким человеком – благородным и добрым, не забывающим тех, кто с теплом к нему относился. Но Юлия наотрез отказалась принимать от него такую жертву. А он чувствовал себя виноватым, предателем, в чём-то причиной недуга. Он не хотел её слушать. Тогда она попросила его стать счастливым… во имя связывающего их прошлого, минувшей любви, её чувств к нему, если они для него ещё что-то значат. Он принял это. А может быть, позволил себе смириться с её решением. Или, возможно, утешил себя оправданием, что не нужен ей после измены. Окончив МГУ, оставшийся в Москве Влад устроился юристом в небольшой, но перспективно растущей риэлтерской компании. Спустя три года он женился. Военная служба его миновала, потому как дядя Саша, работающий врачом, по-родственному помог получить ему «белый билет» с категорией годности «В». Вывел из-под призыва диагнозами, связанными с проблемами в пищеварении и зрении. Отметка «В» в билете значила, что Влад, как гражданин РФ, зачисляется в запас, полностью освобождаясь от службы, но только в мирное время. Влада устраивало, что при объявлении военного положения в стране он немедленно встанет под ружьё. 

Юлия, чувствуя в районе шеи тонкую боль, означающую, что вскоре накатит очередной приступ, чуть дрожащей ладонью провела по обложке книги, которая притягивала к себе внимание, как магнит сталь. Цвет её был чёрный, иллюстрации отсутствовали. Лишь позолоченными буквами было выведено название: «Призраки Пороков». В верхнем углу притаилось имя и фамилия автора. 

… – Это мистический роман, – сидя за кухонным столом и сделав пару глотков кофе, сказал Влад. В его голосе сквозила повышенная нежность, в глазах отчётливо мелькала жалость. – Про то, как люди и скрытая от их глаз нечисть совершали ошибки, последствия которых после, переплетаясь друг с другом, долго шли по пятам судеб героев. До той поры, пока не замкнулся круг и не был сделан выбор… Продавщица уверяла, что эта книга очень захватывающая, дающая пищу для ума. А ты, – он взял из стеклянной вазочки шоколадную конфету, развернул и откусил, – насколько помню, любишь подобную тематику, – вновь отпил из кружки. Движения его были скованные несмотря на то, что он старался казаться спокойным. От него веяло напряжением, излишняя чёткость в жестах, будто он робот, заявляла о страхе сделать ошибку. Хотя в его искренности невозможно было усомниться, но эта подчёркнутая деликатность представлялась щитом. 

– Что же… попробую почитать, – через силу улыбнулась Юлия, желая провалиться сквозь землю так же страстно, как и обнять Влада. – Спасибо. 

Неплотно прикрыв раму, Юлия задействовала рычажок управления автоматического инвалидного кресла, направляя его из кухни. На сегодняшний день она могла бы обходиться и более простой коляской для тех, кого так ударила судьба, что не встать ни при какой мощи воли. Но это кресло купил ей отец ещё год назад, за два месяца до инфаркта, забравшего его в могилу. И она не могла не пользоваться этим прощальным даром. Он не чаял в ней души, всегда баловал, не понимая того, что за деньги прощение и любовь не купишь. Ей не надо было украшений, поездок за границу; она мечтала, чтобы он, выпивая, не впадал в агрессию, от которой Юлии хотелось бежать на край мира. Трезвым он был добрый, заботливый и умный мужчина, сумевший открыть свою фирму в начале девяностых годов. Ему удалось более двадцати лет проводить бизнес-корабль в обход рифов кризисов, рейдеров-пиратов, нечистых на руку чиновников так, что она и по сей день приносила его детям доходы, позволяющие жить, а не выживать. Но когда в его организм попадал алкоголь, разум человека уступал права инстинктам зверя и тогда он крушил все отношения с близкими людьми. Она любила его и… ненавидела. 

Заехав в спальню, Юлия остановилась у стола. Отодвинула в сторону ноутбук и папку с документами по бухгалтерии, положила на него книгу. Зажгла настольную лампу, потому как за окном постепенно сгущались сумерки, и, порой жмурясь от боли в шейных позвонках, принялась читать. Первые абзацы моментально яркими красками нарисовали события, погоду, запахи, действия, словно она была там, в Словакии. Бежала по ночным улочкам Братиславы, освещёнными фонарями. Слышала, как главная героиня Мила кричит в небо, в ответ отвечающее ей жёлтыми зигзагами, громом и ливнем. Наблюдает за редко проезжающими автомобилями, чувствует резкий запах сирени. 

Прочитав страниц десять, Юлия холодно улыбнулась и покачала головой – главная героиня Мила в своих несчастьях винила всех, но только не себя, как часто это делают большинство людей; назло судьбе решила посостязаться со смертью и… проиграла. Стала призраком, застрявшим на грани рассвета и заката. У Юлии не возникло к Миле сострадания несмотря на то, что та, по сути, была доведена до самоубийства. Необъяснимо почему, но в её сердце к ней оформился сгусток негатива. 

В коридоре двухкомнатной квартиры послышались шаги. Шуршание пакетов. Спустя несколько минут в спальню заглянула миниатюрная женщина, которой было около пятидесяти. Её низкий лоб обрамляли крашеные волосы цвета каштана, старательно заколотые шпильками в пучок на затылке. На маленьких розовых губах играла улыбка, а тёмные глаза сияли теплотой. Они были нежными и глубокими, и казалось, никогда не постареют, навечно оставшись молодыми. Это была мама Юлии, Марина Александровна, которая уже как полгода с ней не жила, но обязательно навещала единожды в неделю и звонила множество раз на дню. Женщине тяжело давалась разлука, но она не могла отказать в помощи своей старшей дочери Дарье. За четырёхлетним внуком Кирюшей, только пошедшим в садик и частенько болеющим простудой, требовался присмотр бабушки. Сама Дарья, растившая сына без мужа, не справлялась, потому как сохранившийся от фирмы отца единственный филиал отнимал много времени, а нанимать чужого человека ей совершенно не хотелось. Юлия же наотрез отказывалась покидать город своего детства и порванных штормом судьбы Алых парусов. Поэтому было принято решение, что Марина Александровна будет какое-то время жить с ними, а за самой Юлией станет приглядывать их соседка Ирина. Эта была молодая женщина тридцати трёх лет, уже как пять лет работающая медсестрой в больнице, а сейчас находившаяся в декретном отпуске. Её ребёнку было полтора годика, поэтому она относительно легко могла совмещать заботу о нём с подработкой. Когда ей приходилось отлучаться к себе в квартиру, то обязательно убеждалась, что Юлия держит при себе мобильный телефон и он исправен. Также на всякий случай была связь с соседкой с верхнего этажа – Клавдией Ивановной. Эта женщина была преклонных лет, забытая детьми и внуками. Ей в радость было заботиться о Юлии, заодно помогать и Ирине с сыном. Марина Александровна долго сомневалась, правильно ли она поступит, если оставит больную дочь на попечении не родных людей. Но та категорично ей заявила, чтобы она не смела даже думать об отказе и занималась воспитанием внука, нянчилась с тем, кто больше нуждается в семейном внимании. Позиция была жёсткая, мнение безапелляционное. 

– Здравствуй, моя дорогая, – Марина Александровна подошла к Юлии и, приобняв её, поцеловала в щёку. От женщины шла лёгкая прохлада с улицы, манящая свободой. На лице играл морозный румянец. – Как ты? Я принесла много продуктов. Смотри мне, только попробуй после этого не потолстеть! – она шутливо погрозила указательным пальцем, хотя в её глазах застыла боль. – Сейчас приготовлю твой любимый грибной суп, нажарю котлет, протру полы, – огляделась, – хотя они довольно чистые… А пыль вижу, не стоит убирать, потому как её нет, – недовольно покачала головой. – Чистюля ты моя. Но лучше не перетруждайся, – погладила Юлию по волосам. 

– Мама… – Юлия устало закатило глаза и отложила в сторону книгу. – Если я могу, я делаю. Не надо ко мне относиться, как… 

– Всё, всё, всё… – Марина Александровна подняла руки, – сдаюсь. Прости, доченька. Я за тебя очень волнуюсь, – тяжёлый вздох. Пауза. – Я встретилась в подъезде с мужем Иры, он дома. Сказал, что только свистнем и поможет с прогулкой… Через пару часов я тут управлюсь, потом сходим? Или ты хочешь сейчас? 

– Не сегодня, – отмахнулась Юлия и поймала удивлённый и сосредоточенный взгляд матери. – Не хочу. Достало это: Митя, тащи коляску… Митя, неси Юлю… поднимай… сажай… ещё за это принц и денег не берёт, а я не принцесса… – обрывисто и угрюмо высказалась она. 

– Тебе плохо? – взволнованно. – Может, вызвать скорую?.. 

– Нет, – сквозь зубы. Она не любила обсуждать своё состояние. Ей было стыдно, что она столько внимания привлекает к себе. Ей хотелось оставаться в тени. – Нет настроения. Завтра выйду на улицу с Ирой и её дитём, когда Митька вернётся с работы. 

Мария Александровна апатично кивнула. 

– Хорошие у нас соседи, – посмотрела в окно. – Ира такая добрая, внимательная. Митя ничуть не хуже. Богатырь самый настоящий, сильный и честный. Пандус переделал недавно, а снова менять собирается, говорит, какие-то направляющие нашёл с противоскользящими чешуйками, – она повела плечами, – и не ленится вас на прогулке сопровождать, чтобы всякие… не пристали. 

– Ага, и Клавдия со мной словно с писаной торбой носится, – хмыкнула Юлия, злясь на себя за то, что от стольких людей приходится принимать помощь, ведь иначе погибнет. – Сегодня с Владом наедине едва оставила, еле проводила её. Будто в первый раз и он мне… – осеклась. Нахмурилась. – Ладно, пошли на кухню. Я помогу с готовкой. 

Мать хотела что-то сказать, но, поймав жёсткий взгляд дочери, явно передумала. 

За приготовлением еды, за уборкой, они обсуждали шалости Кирилла, рутинные дела, говорили «ни о чём» и обо всём». Затем отправились в спальню, где Марина Александровна бережно помогала Юлии делать растяжку мышц, так чтобы ненароком не повредить связки. Поднимала ей руки, распрямляла ноги в коленях. Затем сделала лёгкий массаж, который больше напоминал поглаживания, ибо излишний нажим мог травмировать и без того больные мышцы. Обычно этими процедурами физиотерапии с ней занималась Ирина, ведь сама Юлия не могла выполнить весь перечень необходимых упражнений и с каждым годом недуга этот список только увеличивался. На занятие физкультурой в день уходило не меньше сорока минут, как конвейер… лекарства, упражнения, лекарства… но вся борьба давала лишь отсрочку поражению. Неизбежно болезнь побеждала. 

После занятий и приёма ванны они посмотрели глубоким вечером фильм «Мирный воин» и затем, немного его обсудив, начали готовиться ко сну. Мать порывалась помочь Юлии переодеться, но наткнулась на стену льда. Та до дрожи и гнева не любила, когда с ней нянькаются, как с малым дитём. Это унижало её и ломало. 

– Я сама, – как змея прошипела Юлия. Она не желала обижать мать, но нервы и боль порой прочно брали её в свой плен, затмевая разум. А тут ещё визит Влада, его взгляд… – Пока я могу заниматься хоть каким-то самообслуживанием, не пропаду. Как только стану недееспособна, лучше сразу пристрели! – свирепый взгляд, но протянула руки. С помощью Марины Александровны встав с инвалидного кресла, Юлия не без труда с её поддержкой сделала два крохотных шага и села на кровать. Принялась снимать с себя блузку. 

– Не говори так, доченька, – со страхом проговорила женщина. В её глазах застыли слёзы. Лицо исказило страдание. – Я же тебя… 

– Не стоит, – повелительный взмах руки. Мгновение, и голос смягчился. – Помоги мне снять юбку. 

Марина Александровна тут же принялась осуществлять её желание. Затем минут десять ждала пока у Юлии получится надеть ночнушку. Вновь помогла сесть в кресло, отвезла в туалет, потому как та наотрез отказывалась без особой надобности пользоваться памперсами. 

– Подай мне, пожалуйста, со стола книгу. Хочу на ночь почитать, – уже полулёжа в кровати на горке крупных подушек сказала Юлия. 

Мама выполнила её просьбу. Зажгла ночник, положила рядом с ладонью мобильный телефон, пожелала спокойной ночи, поцеловала в щёку. Выключив верхний свет, покинула комнату, закрыв за собой неплотно дверь. 

Марина Александровна оставалась в квартире на ночь, а утром уезжала обратно в Ярославль, где и жила теперь Дарья с семьёй. 

Юлия возобновила чтение. В последующих главах познакомилась с главным героем Рангелом, осуществляющим свои тайные и пока никому не ясные дела в Лондоне. Это был эгоистичный самовлюблённый демон, принявший облик человека и считающий, что за ним всегда истина. Но на это, как он непоколебимо считал, у него были права, купленные его же кровью и страданиями, что, впрочем, отчасти и было так. Он не был отъявленным злодеем, но и до положительного героя ему было как улитке до гоночного болида по скорости. Юлии нравилось, как автор подавал героев, они все были неоднозначные, а оттого живые. Рангел был умён, хитёр, красив и… со вселенской грустью в глазах. 

«Обычно хорошие девочки всегда влюбляются именно в таких плохих мальчиков», – подумала Юлия, перелистывая страницу. Рангел её не сильно интересовал. Он вызывал у неё жгучее желание разбить об его голову пару десятков тарелок. Её интересовал его соперник и одновременно брат Герман, о котором порой говорили некоторые персонажи. Это был ангел, сумевший при человеческой жизни устоять от соблазнов Тьмы и теперь тайно от всех стремящийся вырвать из её клешней Рангела, применяя при этом далеко не всегда самые светлые способы. И оба брата боролись за Милу, но не как за свою любовь, а как за тайный ключик для некого ритуала, о котором автор пока что умалчивал. 

Седьмая глава, восьмая, девятая… А о Германе лишь увеличилось количество доступной информации, открываемой другими персонажами в диалогах и обрывочных воспоминаниях, но он сам всё никак ещё не показывался. Юлия посмотрела на настенные часы. Они показывали полчетвёртого ночи. Мысли становились вялыми, поэтому, положив книгу на прикроватную тумбочку, она выключила свет и сомкнула веки. Но сон не спешил брать её в свои сети, даровав забвение. Спина болела. Становилось всё труднее лежать. Юлия протянула руку, устало вытащила из ящика обезболивающий препарат, который до последнего не хотела принимать, потому как он хоть и приносил облегчение, но делал её духовно слабой и побочными эффектами приближал смерть. Запила таблетку водой из стакана, заботливо оставленного матерью у ночника. Вновь опустила голову на подушку. Туманным взором упёрлась в окно, за которым сияла одинокая луна. Боль горящим кнутом била в позвоночник, в шею. Из глаз потекли слёзы. Юлия сжала подушку, подавляя в себе желание закричать от невыносимых мук. Часто задышала. Тело затрясло. 

«Как я устала бороться!.. Зачем, ради чего?.. Кого?.. Мать? Сестра? Они так устали от моей боли. Я лишь пытаю их. Влад… пока я дышу, терзается виной. Зачем же… Ради кого? Себя я ненавижу. Зачем быть сильной так долго?.. Даже слёзы устали от меня» 

Лишь с рассветом, наступившим около семи часов, Юлию одолел сон. В нём не было ничего. Никакой боли. Лишь пустота и холод. 

Пробудилась она, когда Мария Александровна уже уехала, оставив записку с нежным посланием. Сумерки начали сгущаться над землёй. Немного поворочавшись в постели, стараясь ни о чём не думать, Юлия всё же решила, что пора дать новый бой очередному дню поражения. Сжав волю в кулак, руками вцепилась в петли специального сделанного по заказу отца выдвижного из стенки поручня. Хитро устроенный пружинный механизм помог ей сесть. Глубоко вдохнув и медленно выдохнув, она свесила ноги с кровати. Осторожно и выверенными движениями, близко к пределу напряжения всех имеющихся сил, пересела в инвалидное кресло. Ночной приступ украл у неё бодрость мышц, которой и без него и так было мало. Накинула на себя халат. Отправилась в ванную комнату. В проёме кухне встретилась с Ириной. Та, одетая в спортивный костюм, вытирала ладони салфеткой. 

– Ты, Юлька, упрямая девица, – недовольно проворчала она. – Гордая кошечка, которая гуляет сама по себе, – нежно улыбнулась, но недовольно покачала головой. – Не зовёшь, зная, что я тут. 

– Мобильный разрядился, – опуская глаза, соврала она. – Не хотела криком тебя напугать, – тихо. 

– Меня таким не испугаешь, – убрав с лица прядь светлых волос, подмигнула Ирина. Проводила Юлию до ванной комнаты и подождала пока та самостоятельно умоется и причешется. Затем помогла справить естественные потребности. Подавая полотенце промокнуть вымытые руки, предложила позавтракать, хотя уже впору было ужинать и позаниматься физкультурой. Юлия ответила, что с растяжкой чуть позже они разберутся, есть же она пока не хочет. Выкурив на кухне сигарету, взяла яблоко, чтобы Ирина сильно не возмущалась на её голодание, и сказав, что отправится почитать пока заряжается телефон, вернулась в спальню. Устроившись за столом, жадно принялась за подаренную книгу. 

Судьба, словно принося ей пряник вместо кнута за отвагу продолжать драться с ней, в новой же главе познакомила её с Германом. Тот пришёл к Рангелу в его временный дом, когда того там не было. 

«Герман коснулся приоткрытой двери и, тихо переступив через порог пустой комнаты, замер. В его орлиный с небольшой горбинкой нос моментально ударил лёгкий аромат имбиря и перца. Запах столь родного и ненавистного ему существа. Недовольно поморщившись, Герман сузил синие глаза, медленно обводя комнату взглядом», – прочитав эти строки, Юлия откусила кусок яблока. 

– Да я прям красавчик, – вдруг она услышала низкий, но мягкий мужской голос. Дёрнулась. Яблоко упало на стол. Сердце бешено заколотилось. Юлия оглянулась, но никого не увидела. 

Вдох-выдох. 

Посчитав, что ей показалось, продолжила чтение. 

«Герман остановился возле стола. Его взгляд задержался на Священном Писании, лежащем около вазы с цветами. Насмешливо закатив глаза, он скрестил на груди руки и повернулся лицом к Миле, пленённой в магической печати, начертанной на дубовом полу спальни. 

Его тонких губ коснулась лукавая улыбка. На ресницы упала иссиня-чёрная чёлка. 

Чуть склонив голову набок, Герман вязко произнёс: 

– Не помешаю?» 

– Определённо демон-искуситель, хотя, по сути, являюсь как раз его противоположностью, – в спальне вновь прозвучал голос, что и пару минут назад. 

По телу Юлии пробежали мурашки. Сердце пропустило удар. Она замерла. Выровняв дыхание, повернула голову. Опять никого. 

– Кто здесь? – негромко и озираясь. Юлия посчитала, что, возможно, у неё такое необычное видение и какой-то призрак через него пытается ей что-то сказать, но пугало то, что он действовал не так, как прежде выходившие с ней на контакт. Это было не во сне, а наяву. Голос и больше ничего… 

– Я, – в голосе послышалась ухмылка. 

– Кто «я»? – недовольно. Юлия отложила книгу. 

– Герман. 

Замешательство. Юлия шумно сглотнула. 

«Я схожу с ума». 

Холод пробежал по спине. Её взгляд заметался, ища источник голоса. 

– Не ври, – наконец сказала она. – Такого не бывает. 

– Чего именно? Тебя? Меня? Маленького голубого шарика, мчащегося в бесконечной черноте вместе с пылающими газовыми гигантами? Любви… – елейно. – А что существует? Реально? Боль?.. 

Юлия нахмурилась. Инстинктивно сжала кулаки. 

– Ты просто герой какой-то книги, – недовольно пробубнила она. – Оживший в моём раненном страданием воображении. 

– Позволь заметить, не какой-то, а мистической, – доброжелательно, но с гордостью. 

– Да какая к чёрту разница?!. – эмоционально. Вдох и медленный выдох. – Чего ты хочешь? 

– Быть с тобой в Аду [2], – Герман рассмеялся. – Извини, – сконфужено. – Не удержался. Не бойся меня, – мягко. 

– Ещё чего, – фыркнула Юлия. Поджала губы. Она не знала, что говорить и что спрашивать. Мысли разлетелись в разные стороны, как бусинки с порвавшейся нити ожерелья. – Как?.. Почему?.. – замотала головой. – Разве герой романа может, – нервно облизала губы, – ожить по-настоящему? 

– Мой автор в свою книгу вложил не только талант, но и часть души. Продумал все от «а» до «я», ни про что и ни про кого не забыв. Когда это происходит, то где-то во вселенной зажигается звезда, строится новый мир, появляется жизнь. Герои становятся вполне осязаемыми, но не здесь, а… там. 

– Но я слышу тебя здесь. 

– Потому что ты ведьма, – нежно. 

– Откуда ты знаешь?.. 

– Чувствую. 

– Зачем ты пришёл? Я тебя не звала. 

– Уверенна? – пара секунд тишины, в которой отчётливо было слышно, как тикают часы. – Ты ждала меня. Моего появления. Почему же отрицаешь?.. 

– Не знаю, – озадаченно и едва слышно. Юлия покачала головой. 

– Знаешь. Человек всегда знает о том, что внутри него происходит, но не всегда готов услышать ответ, понять, принять. Ты боишься. 

– Нет, – сквозь зубы. 

– Ты одинока. 

– Не твоё дело. 

– Как знать, – задумчиво. – Я услышал твой голос, как ты читаешь, и вот я тут... отчасти. Это редко, но бывает в наших мирах. Иногда тем, кто слышит, нужна помощь, отсюда это и происходит. Иногда некий толчок для того или иного действия. Для чего судьба указала путь к тебе, для меня пока загадка. Но знаю, чувствую одно… 

– Что?.. 

– Ты мне интересна, – пауза. – Расскажи, какая ты. 

– Обычная, – Юлия пожала плечами и, дотянувшись до яблока, взяла его. Откусила. 

Герман рассмеялся и цокнул языком. 

– Нет, – непоколебимо сказал он. 

– Да, – провокационно. 

– Нет, и не спорь, – в его голосе застыло рычание. 

– Для ангела ты слишком… – Юлия облизала губы, – импульсивный, – улыбнулась. 

– У меня было трудное детство, – ехидно парировал Герман. 

Юлия усмехнулась. 

– Сколько тебе лет? – спросил он. 

– А сколько дашь? 

– Юлия… – устало. 

– М? – она положила огрызок на край стола. – Летом будет тридцать. А что? 

– Интересно. 

– Тебя волнует моя внешность? Опасаешься, что твоя подопечная на самом деле окажется тол… – она осеклась, поражённая внезапной мыслю. – Откуда ты знаешь моё имя? 

– Почувствовал, – растерянно. 

– А если честно? – недоверчиво. 

– Серьёзно. Мне нет резона тебе врать, – со сталью в голосе отозвался Герман. – Я не знаю, как это работает. Твоё имя само сорвалось с языка. И нет, Юлия, меня нисколько не интересует твоя внешность. Мне важна твоя душа. 

– Зачем? Ты их похищаешь? – с сарказмом. Нажав рычаг управления кресла, отправилась на кухню. 

– О небеса!.. – сокрушённо, но с улыбкой. 

– Не помогут. Они тут глухие, – язвительно. 

– Почему? – с насмешкой и игривым стоном боли. У Юлии создалось впечатление, что Герман вознёс руки вверх. 

– Зачем? – по пути через зал, где маленький мальчик играл в машинки, она в молитвенном жесте подняла руки и усмехнулась. 

В этот момент в телевизоре начался показ очередного клипа и звучала песня немалоизвестного исполнителя. 

– Заткнись! – одновременно прошипели исполнителю Юлия и Герман. 

– Не до твоих откровений, – озвучил Ангел из книги бурча, удивительно схожую мысль с той, что была у неё. 

Рассмеялись. 

Юлия нажала на рычажок, продолжив движение коляски. 

– Хочу понять, почему мы друг друга слышим, – прозвучал примирительно голос. 

– Может, потому что я сошла с ума… – шёпотом. 

– В таком случае нам повезло, хоть не скучно будет, – нежно. – Ведь, быть может, это я лишился здравого рассудка, обменяв его не глядя на колкую на язычок собеседницу! 

Ирина, стоя у стола, резала помидоры и огурцы. 

– Значит так, Юля, – строго начала она. – Ничего не знаю и не хочу слышать отговорок. Сейчас ты будешь кушать. Никакие отказы не принимаются, – добавив в миску сметану, она начала перемешивать салат. 

– Как страшно, – усмешка. 

Ирина, вылив из кастрюли воду, вытащила оттуда пару картофелин и положила на тарелку с котлетой. Рядом поставила миску. 

– Ешь! – погрозила пальцем. 

– Ириш… – улыбка. – Если нетрудно, сходи в магазин. Деликатеса хочется, – Юлия задумчиво прикусила краешек нижней губы. – Икры красной! Возьми деньги, они где обычно. 

Ирина цокнула языком и прищурилась. 

– Если это хитрый трюк чтобы не есть… 

– Нет-нет, – Юлия активно замотала головой. – Я съем всё, что ты поставила! 

– Хорошо, но, как вернусь, зарядка. Так, – нахмурилась, – а твой телефон? 

– Здесь, – Юлия похлопала по карману халата. – Не переживай. Если что всех подниму на ноги, и врачей, и пожарных, и патологоанатомов, – задорный, но горький смех. 

– Типун тебе на язык! – отмахнулась Ирина и пошла в соседнею комнату, где игрался её сын. – Клавдия придёт где-то через час, присмотрит за карапузиком и тогда тебе, заяц, не отпетлять от тренировки, – крикнула оттуда она. Вернувшись с ребёнком на руках к принявшейся за салат Юлии, добавила: 

– Веди себя хорошо, тётя Юля. А мы снежок смотреть и продавщицу погремушкой пугать. Помаши тёте Юле. 

Ира рукой мальчика, крепко держащего игрушку – жёлтую рыбу с мигающими красными глазами, помахала ей. 

– Ты точно хорошо себя чувствуешь? Глаза у тебя как-то подозрительно блестят, – Ирина чуть нахмурилась. 

– Да-да… – Юлия улыбнулась. – Прекрасно себя чувствую. Быть может, я влюбилась? – она пощекотала пяточку ребёнку. 

– Ака, – замахал малыш. 

Ирина, погладив её по голове со словами: «Давно пора», вместе с сыном покинула квартиру. 

Оставшись одна, Юлия подъехала к окну. Потянув за верёвку, связанную с механизмом открывания, распахнула раму, взяла сигареты и зажигалку. Закурила. 

– Не кури, – твёрдо сказал Герман. 

– Иначе что? Накажешь? – усмешка. – Я ещё не слушалась… героев книг, – затянулась и пустила дым в помещение. 

– Ты вредная женщина. 

– Терпи. 

– Не буду. 

– Тогда проваливай. 

– И не надейся. 

Воцарилось молчание. Докурив сигарету, Юлия, чтобы позлить Германа, начала курить вторую. 

– Скажи… – задумчиво начала она. – Как понимаю, ты меня не видишь, впрочем, как и я тебя. Тогда, откуда знаешь, что я делаю? 

– Чувствую запахи, – недовольно буркнул Герман. – Ты пахнешь дождём, а эта вонь… – тяжёлый вздох. 

– А что ты сейчас видишь? Откуда знаешь, что ты герой книги? 

– Я ведь не просто герой из романа, я там ангел, поэтому я больше знаю, чем те же люди оттуда. Намного больше, но далеко не всё. Когда автор начал писать «Призраки Пороков» мы, то есть герои, стали рождаться. Жить тем, что рисовал нам автор. Но он не ставил перед нами рамок, не заставлял плясать под свою дудку, наоборот, он позволил нам самим принимать те или иные решения. Когда он закончил книгу, а точнее, подошёл к логическому концу главной, на его взгляд, линии, мы продолжили жить, но уже не на страницах романа. И теперь, когда человек берёт книгу, там лишь наши воспоминания. Сейчас я, сидя на траве, вижу перед собой густой зелёный лес, вдалеке виднеются хребты гордых гор, алое солнце склоняется ко сну, недалеко шумит река. Я пришёл на это место, потому как… захотел прогуляться, подышать свежим воздухом. И вдруг я услышал тебя, после мысленно оказался рядом с тобой. 

Юлия, не докурив сигарету, выкинула её в окно. 

– Как думаешь, может, я тоже персонаж какой-то книги? 

– Всё может быть. Наш автор Бог, а кем у вас является он… остаётся лишь гадать. Быть может, у нас один автор? – смешок. – А если я и есть автор? Вдруг автор - это ты, но гораздо позже? А сейчас ты себя только вспоминаешь? Ты думаешь, возможно, лететь крутиться голубому шарику вокруг жёлтой звезды в нескончаемой темноте? А быть может, кто-то прочёл «Призраки Пороков» и решил написать свою книгу, вплетя меня в неё, придумав тебя. Что ты выбираешь? А? – задорный тон. 

– Ты понимаешь, что это звучит как… – Юлия недоговорила. Налила из кулера горячую воду в маленькую кружку. Закинула в неё чайный пакетик. – Ты и я мы бред друг друга. Похоже? 

– Да, но мне неважно. 

– А что важно? 

– Слышать тебя. У тебя приятный тёплый голос. 

– Знаешь, – хмыкнула Юлия, – а я внешне чем-то похожа на твою Милу. Тоже блондинка с карими глазами. 

– С чего ты взяла, что она моя? – недовольно. – Ты ведь только одну треть романа прочла. 

– Чувствую так. Вы связанны, – недовольно посмотрев на картошку, овеянную паром, Юлия принялась её есть. Было трудно, организм отвергал еду, но она заставляла себя кусать, жевать и проглатывать. 

– Она ключ, что поможет мне выручить брата из того места, в которое он отчасти попал из-за меня. 

– Он демон, – как обвинение бросила она. 

– Снаружи, но не внутри. Ещё не всё потерянно. 

– Он принёс тебе много страданий… 

– Как и я ему. 

– Ты не виноват. Это судьба, – пожала плечами. 

– И мы сами её строим, так что… Ешь, – улыбка. – А потом принимай лекарства. 

– Откуда ты и это знаешь?.. 

– Чувствую, что тебе это необходимо, – грусть засквозила в голосе. – Слова сами срываются с губ, точно мне всё открыто. Ты ведь чем-то больна?.. Но чем, я не понимаю. 

– Миопатия. Мышечная дистрофия, – как можно ровнее попыталась сказать Юлия, но голос её упал. – Одна из множества разновидностей. 

– Наследственное? – с горечью. 

– Без понятия. Сестра здорова. А я… – стиснув зубы, проглотила стон обиды на Бога, – жила себе счастливо, и в один миг всё рухнуло. Вначале появилась слабость, потом она усиливалась, и пошла потеря веса. А дальше жуткие приступы боли, – пауза, и голос Юли наполнила агрессия. – И вообще, я не врач. А они глупы. Им всё равно. А ты… Ты не знаю, почему меня слышишь. Меня не к чему жалеть, учить и к чему-либо подталкивать. Я сама всё знаю и уже одной ногой в могиле. 

– Телом, не душой, – спокойно и обыденно. 

Юлия ничего не ответила, лишь нервно улыбнулась. Доев и помыв за собой посуду, отправилась в спальню работать, ей необходимо было подготовить несколько отчётов по семейной фирме для налоговой. Герман был рядом, болтал о всякой околесице, как определила она для себя. Но его пространные рассуждения были ей занятны и приятны. Он обсуждал то с чего зебры полосатые, то отчего свет отбрасывает тень, а тень не отбрасывает свет. А в её душе становилось светлее, радостнее и теплее. 

Вскоре вернулась Ирина и принесла ей на тарелке бутерброды с икрой. Через силу пришлось парочку съесть. Затем, переодевшись в подходящую для физкультуры одежду, провести тренировку, как было уговорено. После Юлия попросила Ирину не беспокоить её, так как ей необходимо доделывать финансовые документы. Пообещала если что позвонить, не геройствовать. 

Спустя пару часов она возобновила чтение. Герман порой что-то комментировал, над чем-то подтрунивал, на некоторые моменты злился. Поздний ужин и водные процедуры она провела с Клавдией. Около полуночи к Юлии подкрался вчерашний приступ, не такой уже злой, как ночью, слабее, но ощутимо мучительный. Герман молчал, а она была готова поклясться, что чувствует, как он нежно обнимает её за плечи. 

Шли дни. Она продолжала его слышать. Они часто говорили обо всём на свете, смеялись, спорили. Юлия лишь изредка открывала книгу, она была ей интересна, но… Герман с каждым часом становился для неё важнее, чем воздух. Она начинала явственней чувствовать его так же, как и он её. Ангел из книги уже утверждал, что порой способен видеть её, этот мир. Их связь крепла. 

Через две недели знакомства Юлия предложила ему на выходных прогуляться по парку, покормить уток. Он был против, опасаясь, что в её состоянии она таким образом играет со смертью в подобие «русской рулетки». Но она не послушалась, упрямо заявив, что с ним или без него пойдёт на свидание с природой. Марина Александровна не приехала, потому как заболела вместе с внуком и опасалась заразить и без того не пышущую здоровьем дочь. По скайпу сейчас, правда, в очередной раз постаралась выудить у Юлии отчего у той горят глаза. В последний визит мать, конечно же, заметила перемены в её настроении в положительную сторону. Чему не скрывала радости, но и не таила волнения, что не ведает их причины. И вот в нынешний день Юлия сделала вид, что сдалась и обмолвилась, появился друг, которому не нужна от неё внешняя красота, он видит внутреннюю, и деньги ему не нужны, отказался. А хочет он только слышать её голос и видеть её глаза. А о большем это их – его и её дело… Мама охваченным смущением голосом сказала, что очень рада за неё и безмерно любит и не будет мешать ей быть счастливой, что бы она ни решила. Юлия, завершая разговор по скайпу, расплакавшись, нежно прошептала маме, что очень любит её. Успокоившись, она попросила Митьку и Клавдию Ивановну её сопровождать. Ирина, отвлёкшаяся от своих домашних дел, помогла одеться соответственно погоде. Юлия вызвала такси. Когда оно довольно быстро прибыло, Митя спустил обычную инвалидную коляску, положил её в багажник. Прибежав обратно, аккуратно взял Юлию на руки. Оказавшись на улице, она с наслаждением вдохнула свежий воздух. 

– Ты невыносимо вредная девчонка! – раздался бурчащий голос Германа. Юлия подавила улыбку. – Вчера была оттепель, сегодня мороз. Дороги отвратительные! 

– Не волнуйся, не пропаду, – едва слышно прошептала она, уткнув взгляд в окно. 

Спустя минут пятнадцать такси остановилось возле парка. Митька вышел, достал коляску, разложил её. После заботливо посадил в неё Юлию. Клавдия Ивановна, сетуя на ледяной ветер, накрыла ей ноги шерстяным одеялом. Поправила шапку и шарф, что был поверх куртки. 

Когда Юлию подкатили к пруду, она попросила провожатых оставить её одну. Митя, поставив коляску на ручной тормоз и проверив в порядке ли её телефон, приобнял тревожащуюся Клавдию и, успокаивая убеждённым тоном, что всё хорошо, девочку они видеть будут, если что он мигом подбежит, отправился с женщиной к неподалёку стоящей лавочке. Та прилично была припорошена снегом. Но здоровому мужику смахнуть его ничего не будет стоить. 

Юлия достала из лежащей на коленях сумки хлеб. Сняв перчатки с шерстяной прокладкой, с улыбкой подышала на щипаемые морозом пальцы и стала кормить уток, а также налетевших голубей и воробьёв. 

– Какие прожорливые, – засмеялась Юлия, только и успевая отламывать кусочки булки. Один из осмелевших воробьёв, прямо на лету выхватил из её руки еду. 

– Они чувствуют, что ты светлая. 

– Нет, Герман, они просто очень наглые создания, которых разбаловали, – Юлия показала язык. 

– Вредная девчонка!.. – в очередной раз сказал он. 

– Но? – игриво приподняла бровь. 

– Что «но»? 

– Ты ведь что-то хотел сказать, – заминка. – Или мне показалось? 

– Но любимая, – шёпотом. – Я… – вздох, а потом уверенно, но ласково: – Пошлёшь меня к чёрту, не пойду. Если мешаю тебе жить, отойду в сторону, но не уйду. Буду рядом. Впрочем, это отступление не будет значить, что меня не бесят твои чувства к другому мужчине. Не желаю терпеть, что твоё сердце и душу нужно делить с… Но силой покоряют лишь слабых. 

Сдавленное, чувствующееся обжигающе-горячим дыхание опалило ей губы. 

– Нет. Знай, я не уйду! Забудь его! Ни полслезинки твоей Влад не заслуживает! Он слабак. Я не хочу быть чудовищем, но нет, не могу быть настолько добрым, чтобы любя делать шаг назад! Даже если ты будешь просить, требовать, умолять я не отойду! Да пусть я зверь буду из Ада, но я разделю с любимой дни и ночи! Все! Пошлёшь меня? Давай! Но мы не друзья, Юля! Люблю тебя и… – его страстный напористый хрипящий голос вдруг смолк. Ледяное дуновение ветра неожиданно жарко тронуло щёки Юли, словно это ладони дрожащего от страсти мужчины заключили её лицо в объятия. И тут Герман прошептал: 

– Я хочу тебя… 

Она нервно сглотнула. Облизала сухие горящие губы. 

– Я не пошлю тебя… И тебе не с кем меня делить, – ответила робко. Залившись румянцем, тихо-тихо прибавила: – Я твоя. Но это неправильно. 

– Знаю. Я ничего не могу дать тебе взамен, Юленька, ничего, кроме разговоров. Ни счастливой семьи, ни детей. Я даже не могу помочь тебе выйти на улицу, не говоря о большем! – яростно. 

– Герман… Ты даёшь мне большее. Желание жить, – мягко. – А сейчас давай я лучше почитаю, а то давно этого не делала. Мне интересна твоя жизнь, – она, убегая от колющей сердце темы, достала из сумки книгу. Открыла её. 

– Нет. Я не хочу, чтобы ты её читала. 

– Почему? 

– Тебе будет неприятно, это раз. А два, это прошлое. Я хочу его оставить там. 

– И Милу? – догадываясь, чего опасается Герман, спросила она. 

– Юля… 

– Молчи, – шёпотом. Она уверенно принялась за чтение. Дойдя до того момента, где опьянённый любовью Герман страстно целует Милу, захлопнула книгу. Глаза защипало, сердце засаднило. – Герман, – позвала она его дрожащим голосом. – Оставь меня, ради своего блага. Я не хочу вам мешать. 

– Юля, гони – не гони, не уйду. Да, к Миле есть чувства, но они не те. Там всё не так, как кажется. Брат… – шумный выдох. – Неважно! Оправдываться это чушь. Я люблю тебя! 

– Нет, Герман. Я поняла. Помнишь, ты сказал, что услышал меня, – её голос поник. Она затеребила кольцо на пальце. – Я звала тебя, да, потому как чувствовала уже что-то к тебе… Но я не собираюсь рушить твой мир. Я понимаю, автор устроил всё так, что вы останетесь вместе, поэтому... 

– Мы не будем вместе! Выброси к чёрту эту книгу! Пока ты её не дочитала, всё возможно изменить. Есть сотни вариаций одного и того же мира, событий! Позволь в одном из них быть нам вместе. Я не могу больше продолжать отношения с Милой, когда встретил тебя!.. Значит, для этого мы и услышали друг друга, для этого я и появился в твоей жизни, чтобы изменить наши с тобой судьбы. 

– Чем?.. – Юлия холодно улыбнулась. – Разговорами? Вздор! 

Внезапно она почувствовала всю боль Германа, его бессилие. Стало нечем дышать. 

– Уходи… 

Закусила губы и дрожащими пальцами набрала номер на мобильном, посылая вызов Мите. Он тут же к ней подбежал. 

– Ты как? – в его серых глазах застыло беспокойство. 

– Домой, – через силу выдавила она. – Больно. Приступ. 

– Сейчас мигом будем так, – сказал он и попросил Клавдию позвонить в такси. Сам снял коляску с тормозов и покатил к выходу из парка. 

Юлию трясло. Слёзы текли вдоль щёк, пальцы несмотря на то, что были уже спрятаны в тёплые перчатки, заледенели. Вены точно сдавливали жгуты. 

«Я должна... должна его отпустить», – неустанно повторяла она, не обращая внимания на мимо проходящих людей, кидающих на неё то сочувственные, то брезгливые взгляды. Не заметила, как уже очутилась в автомобиле. Сгущающиеся сумерки из её осыпающейся пеплом души переползали на улицы больше не дорогого ей города. Она безумно боялась, что стала причиной разрушения целого мира, что сумасшедшая и Герман плод её раздвоившегося сознания, что ничего с другим миром не случилось и она здорова умом. Он же тогда реален и не уйдёт. Что она ему подарит? Дни и ночи страданий и наблюдения за её агонией. А он мужчина! Что от неё осталось, как от женщины? Что в ней для такого мужчины? Что-о-о-о?.. Душа, изъязвлённая болью. Памперс на прогулку. Руки Митьки, несущие… 

«Он – это я? А я – это он? Неужели я сама себя люблю? Любима себе? Я должна…» 

– Юля! – из мрачных мыслей её вывел полный ужаса крик Германа. Подняв голову, она увидела, что на перекрёсток, игнорируя красный свет и сигналя, выскочила снегоуборочная машина, явно потерявшая управление или с отказавшими тормозами. Летит прямо на неё. 

Послышался вопль Клавдии, сидящей на переднем пассажирском сиденье; мат Митьки, пытающегося обнять Юлию, чтобы закрыть её собой. 

Толчок. Полёт. Твёрдое приземление в сырую темноту. Вспышка света. Взгляд упёрся в облака. Ещё одна вспышка, и свет погас.