Маяк ветров

Часть первая. Глава 2

Отец вернулся через несколько недель.

Криджи ждал его, надеялся, что охотники или следопыты передали весть о том, что в племени теперь есть Чету. Отец должен был сразу все понять, оставить дела, которые вел среди чужих людей, и поспешить в лес. Снова и снова Криджи представлял, как отец обращается к нему, как ко взрослому, и разглядывает с изумлением и гордостью. В мечтах Криджи отцовские слова всегда были разными. Иногда он говорил: «Я знал, что у тебя особый путь». Иногда: «Кто бы мог подумать, что тебе выпадет такая судьба!» А иногда: «Видишь, сила не главное, у тебя другой дар».

Мечтая об этом, Криджи бродил среди шалашей, носил воду, собирал хворост, кормил главный костер и очаг в родном жилище. Как и прежде, Криджи поручали лишь самые простые дела, но зато теперь никто не прогонял его, можно было следить за любой работой. Он тихо садился возле навеса кузницы, смотрел, как падает молот и рассыпаются искры, как Мит, ученик кузнеца, раздувает мехи. Криджи мог просидеть так весь день, до самого заката.

В другие дни устраивался возле целителей, наблюдал, как они смешивают зелья, слушал разговоры и вдыхал запахи трав. Или тихо следовал за охотниками – даже они не сердились и не гнали прочь, если Криджи держался в стороне. А иногда он решался затаиться у дверей шамана – слушал гулкий стук бубна, гортанные вскрики, и сам не замечал, как душа взлетает, парит высоко.

В такие мгновения ему казалось, что его судьба сплетена из частичек других судеб. Все слова, движения, работа, песни и танцы – все соскальзывало в копилку памяти. Бездонной и бескрайней памяти чету.

Эта память не тяготила Криджи, казалась ему рекой, всегда текущей рядом.

Жил он по-прежнему в родном шалаше. Самая старшая сестра, одна из лучших охотниц племени, заглядывала лишь изредка. Поэтому хозяйкой дома была Аэш – Криджи видел, что ее это не радовало, она хотела больше времени отдавать охоте, превзойти сестру. Но не жаловалась, следила за порядком в доме, прикрикивала на младших, говорила, что делать. Рядом с ней Криджи часто забывал, что уже стал взрослым. Забывала об этом и Стрекоза – то и дело путала имена, звала Криджи Мальчиком, как раньше. Аэш строго поправляла ее и не слушала оправданий.

В день, когда отец вернулся, Криджи был у ручья. Смотрел, как младшая целительница собирает травы на берегу. Та стеснялась его взгляда и, чтобы скрыть смущение, рассказывала: «Эти острые листья помогают от простуды, мы их высушим, смешаем с синецветом, а потом, зимой...»

Из деревни донесся окрик, и целительница замолкла. Криджи вытянулся, пытаясь разглядеть что-нибудь сквозь сплетение ветвей, и тут крик повторился.

– Джута вернулся!

Позабыв о ручье и травах, Криджи побежал обратно в деревню.

Отец стоял у костра – в яркой одежде чужаков, с плетеными лентами в волосах. Высокий – выше многих охотников, – но узкоплечий, тонкий. «Ты в него, – старшая сестра повторяла это не раз, – вырастешь таким же».

Возле отца стояла черная лань – крепконогая, с тяжелыми рогами. На ее спине громоздились разноцветные тюки.

Джута – Посредник, тот, кто ведет дела с другими народами. Заходит в их города, раскинувшиеся за краем леса, живет в каменных домах, говорит на чужом языке. Выменивает лесные дары на ткань и стальное оружие.

Но никогда раньше отец не возвращался с такой огромной поклажей.

Он сгружал ее на землю – сперва заплечный мешок, потом баулы и свертки со спины лани. Та вздрагивала, переступала широкими копытами, смотрела по-человечьи, с облегчением, словно хотела сказать: «Так долго шли, отдохну наконец-то». Вокруг уже собралась толпа, подошли старейшины. Отец улыбался им, говорил что-то, а Криджи стоял поодаль, кусал губы и не решался приблизиться.

И вдруг отец обернулся, увидел – улыбнулся еще шире и ярче, распахнул объятия. Криджи рванулся к нему и едва услышал, как отец говорит:

– Прости, я задержался.

Вечером вся семья собралась у летнего очага, перед входом в шалаш. Криджи и не помнил, когда они сидели так в последний раз: две старших сестры, он сам, маленькая Стрекоза и отец. Жарили куски мяса на прутьях, жир капал в огонь, шипел на углях. Небо, исчерченное ветвями деревьев, темнело медленно, и не понять было – звезды там появляются или разгораются светляки в полутьме.

Говорили по очереди. Сперва сестры-охотницы рассказали о себе, потом Криджи – о посвящении и о своих именах. Стрекоза говорила бестолково и долго, то и дело запиналась, оборачивалась к Аэш, ища помощи. Криджи видел – Стрекоза не забыла отца, но отвыкла, он казался ей почти чужим.

Отец и вправду был окутан чужими запахами, лес не успел их изгладить. Криджи пытался подобрать им имена и не мог.

Но мясо дожарилось, и его аромат и вкус на время заслонили все мысли. Ели молча, запивали родниковой водой. Потом старшая охотница попрощалась и ушла – даже сегодня не захотела остаться в своем прежнем доме. Криджи попытался отогнать грусть, но не сумел. Он уже взрослый, наверное и ему скоро нужно будет ставить себе отдельный шалаш. И Аэш останется здесь со Стрекозой одна – ведь отец скоро снова отправится в путь.