Маятник: Детдом

Маятник: Детдом

Женя спала на заднем сидении машины, водитель которой вёз её из детдома в Москву. Восемнадцать лет жизни в «инкубаторе», как данное заведение называли другие воспитанники, прошли для Жени сложно и нервно, но не были лишены приятных и памятных моментов. Вообще, она всегда пыталась смотреть на свою жизнь позитивно, доверяя окружающим её людям и открываясь им с первых дней знакомства. Но сложная и неоднозначная жизнь в детдоме ввела свои коррективы даже во внешность Жени ‒ она выросла девушкой с наивными светлыми глазами, аккуратным телом и красивой улыбкой. Но агрессивно тёмный оттенок волос, неестественно острые скулы и глубоко посаженные глазницы придали её внешнему образу дикость и стервозное неповиновение.

Женя беспокойно дёрнулась во сне и, не открывая глаза, так же беспокойно начала искать рукой свой рюкзак с вещами ‒ все её личные вещи, которые ей отдали в детдоме, легко поместились в нём. Не найдя рюкзак, она молниеносно открыла глаза и осмотрела заднее сидение машины, на котором находилась: рюкзака нигде не было. Она повернулась к водителю, который в это время оглядывался на неё, заметив, что пассажирка проснулась:

‒ Вы не видели мой рюкзак?

Водитель удивлённо нахмурил лоб:

‒ А мы с тобой разве не в багажник его положили?

Женя замялась, пытаясь вспомнить. Она напряжённо пожала плечами, надеясь, что её рюкзак и вправду в багажнике, и любопытно уставилась в окно: вот она ‒ Москва. За своим сном Женя не заметила, как водитель привёз её на МКАД. Она, как и всегда, была полна машин, но движение в такое время ‒ половина двенадцатого дня ‒ было стабильно быстрым. Женя бывала здесь десятки раз, приезжая погулять по этому городу с друзьями на несколько часов, но впервые в жизни ей не нужно было торопиться обратно в детдом. Ей теперь вообще не нужно было торопиться. Её не ждали. Ни в детдоме, ни в столице.

‒ Жень, я тебя в районе Поклонной горы высажу, дальше ‒ сама. Найдёшь свою квартиру? ‒ водитель припарковал машину на въезде во дворы и вышел на улицу. Женя вышла следом.

Седьмое июня две тысячи четвёртого года как будто кричало москвичам о том, что наступило лето. Жара и безоблачное солнечное небо уверенно вторили ему. То, что на календаре был понедельник, конечно, печалило определённую часть населения, но не Женю.

Лишь выйдя из машины и бегло осмотрев окружающие здания и проходящих мимо пешеходов, Женя прочувствовала свою свободу. Она вдруг осознала, что буквально уже сегодня сможет пойти гулять по Москве и пойти туда, куда захочет и насколько захочет.

Осмотрев свою недавно приобретённую в местных магазинах одежду, которая состояла из розовых кроссовок, тонких светлых джинсов, белой майки с маленьким логотипом Пепси-Колы на груди и лёгкой джинсовой куртки, Женя улыбнулась ‒ да, в этой одежде ей будет приятно шагать по Москве в такой важный для неё день. Она глубоко выдохнула и подошла к багажнику машины, где водитель, торопясь, перекладывал вещи, пытаясь найти рюкзак.

‒ Жень, ещё раз посмотри в салоне. В багажнике рюкзака нет, ‒ водитель поднял взгляд в небо и закурил.

Женя быстро вернулась к салону машины, где заглянула в каждый уголок потрёпанной «Копейки», но рюкзака не нашла. Подойдя обратно к водителю, она с волнением сообщила, что свои вещи, видимо, она забыла ещё на территории детдома. Водитель закрыл багажник и уставился на растерянную пассажирку. Она стояла и от волнения трогала пуговицы на своей куртке.

‒ В общем, свою задачу я выполнил, твои вещи у меня нет времени искать. Удачи тебе во взрослой жизни, ‒ водитель бросил сигарету на асфальт и сел в машину.

Женя с надвигающимися слезами на глазах проводила машину взглядом, с ненавистью выставив вслед средний палец. Она не знала, как ей поступить. Всё так же волновавшись, она беспокойно начала проверять свои карманы: в них она нашла наушники с плеером, в который была вставлена аудиокассета с зарубежными песнями; ключи от квартиры, которую ей передало государство; сберкнижка, деньги с которой девушка полностью обналичила ещё на прошлой неделе ‒ и это всё. Ни паспорта, ни документов на квартиру, ни телефона, ни выписки из детдома, ни денег. Ни-че-го.

Не найдя мысли умнее, она направилась в сторону жилых домов, желая поскорее попасть в свою законную квартиру, чтобы перевести дух и решить, что делать дальше, в спокойном месте вдали от жары.

Взрослая самостоятельная жизнь явно была не рада Жене.

Женя сидела в единственной комнате своей квартиры на единственном стуле за единственным столом. На нём стояла единственная кружка, которую девушка наполнила водой из-под крана. Она растерянно смотрела на жёлтый оттенок воды и еле заметные следы песка от неё на краях у кружки ‒ такую воду пить она явно не хотела. Холодильник, который, судя по его состоянию, застал ещё времена Иосифа Сталина, шумел на всю квартиру, однако при этом абсолютно не справился бы со своей задачей по хранению продуктов ‒ открыв его дверцу, Женя почувствовала тепло и духоту, примерно сравнимые с жарой на улице.

Вместо кровати в облезлом от влажности углу комнаты лежал тонкий потрёпанный матрац. Женя не нашла в квартире ни подушки, ни одеяла, ни постельного белья. В ванной комнате, где чудом на такой крохотной площади уместились ванна с туалетом, отсутствовала раковина ‒ она была лишь в кухне. Помимо холодильника и раковины в кухне была лишь маленькая пустая тумба с несмазанными дверцами.

В комнате ещё находилась дверь на балкон, но Женя не рискнула туда выходить ‒ перил у него не было, а пол балкона был крайне ненадёжным и опасным. Сам балкон был маленьким, что едва позволяло находиться на нём даже одному человеку ‒ по крайней мере, так показалось Жене.