Мечница

Глава 1. О странных встречах и опасных животных

“Бам!” — сказал первый меч второму. “Бак!” — ответил второй меч первому.

Звук сталкивающихся с друг другом текстолитового и дюралевого меча нельзя было ни с чем спутать. Такой звук не могло издать ни дерево, ни камень, ни пластик, и уж точно не железо. Для меня же этот звук был особенным, любимым, почти родным. Для меня это был звук целого мира.

Один мой друг однажды сказал мне — “текстолит это сталь мечтателей”. Сталь всегда занимала особое место в моей жизни, но в первую очередь она всегда ассоциировалась у меня только с одной вещью — с мечами. Сколько я себя помню — я всегда любила мечи. С тех пор как я научилась ходить и поднимать вещи с земли все палки и сухие ветки были для меня мечами. Когда я стала постарше те что были подлиннее стали копьями, короткие — ножами и кинжалами, а крышки от кастрюль становились щитами.

Когда я была маленькой мне никогда не нравились куклы, игрушечные детские коляски или чаепития с плюшевыми животными, пластиковыми чашками и воображаемым чаем. Мне нравилось играть в “войнушку”. Мне нравилось драться на палках, представляя, что в руках у меня меч, а я — рыцарь. Нравилось захватывать и защищать шалаши, которые были замками. Нравилось покорять вершины заброшенных строек, которые были непроходимыми горами. Нравилось закидывать рюкзак за спину и надолго уходить в лес, представляя, что я следую за Братством в страну, языку которой лучше не звучать там, откуда я родом. Всё моё детство прошло во дворах, полях и лесах, в окружении мальчишек разных возрастов, которые так же отчетливо видели мечи в палках, как и я.

Чем старше я становилась, тем понятнее мне было, что всё, что меня интересует, я могу разделить на две категории — на то, что ушло или чего и вовсе никогда не было, и на то, что останется очень надолго, если не навсегда. С прошлым и не существующим меня связывали книги, фильмы, игры и конечно же мечи. Эти вещи определили моё детство, юность, друзей и, как итог, меня саму.

С настоящим и будущим было сложнее. Родители-инженеры хотели, чтобы я пошла по их стопам, но я хотела чего-то другого, чего-то большего. Я читала, мечтала и грезила о чем-то великом, о чем-то вечном, о чем-то, что может и не сохранит моё имя, но что останется на века. А что может быть более вечным, чем города, которым сотни и даже тысячи лет?

Так мечи привели меня в ролевики и реконструкторы, а желание строить вечность привело меня в РУДН, на кафедру архитектуры и градостроительства, а все они вместе — в Битцевский парк, где я всегда была если не со сталью в руках, то всегда сталью в мыслях.

Битцевский парк, Битца, был для меня особенным местом. С тех пор как я переехала в Москву и поселилась у своей бабушки в Чертаново этот парк стал для меня таким же родным, как дворы моего детства. Я знала его так же хорошо, как леса и поля, которыми была окружена дача моих родителей, где я проводила каждое лето, и легко ориентировалась в нём даже самой тёмной ночью.

Каждый день я ездила на велосипеде или роликах через Битцу из дома в универ, встречалась в нём с друзьями, просто гуляла по нему, отдыхала в нём от огромной и шумной Москвы, и здесь же собирался для тренировок наш клан. Хотя “клан” это слишком сильное слово для дюжины с небольшим ребят, которые очень скоро разоденутся в черную кожу и станут орками Изенгарда.

Передо мной стоял мальчишка. Тощий первокур с длинными волосами завязанными в хвост и красноватым от подростковых прыщей лицом. Типичный ролевик, каким когда-то была и я, чей ник, что-то вроде Феанор или Палантир, упрямо не хотел оставаться у меня в памяти.

Это был наш новичок, тренировать которого выпала моя очередь. Он крепко, даже слишком, сжимал простенький текстолитовый меч двумя руками и не твердо стоял на земле, постоянно немного пружиня на полусогнутых ногах и явно не понимая, зачем он это делает. Пускай летняя сессия в РУДН была в самом разгаре, но предстоящие игры никто не отменял, а у нас отчаянно не хватало людей.

Я не любила драться с новичками, да и никто не любил, ведь в каком-то смысле они были опаснее опытных фехтовальщиков. Их незнание и неопытность делали их опасными и для себя и для окружающих. Они понятия не имели ни как защищаться, ни куда можно бить, а куда нельзя. Отсутствие же нужных навыков они старались компенсировать силой, переходящей в неистовство, а когда у них не получалось побить тощую девчонку они пытались бить еще сильнее.

Они часто становились обузой, срывая спину на первой же игре, потому что никогда не носили кольчугу больше часа в день, у них мгновенно заканчивалась вода, была неудобная, натирающая обувь, у рюкзаков отваливалось дно, они получали вывихи на ровном месте, всего и не упомнишь. Но всё когда-то бывает в первые раз, и мы старались относиться к этому с пониманием.

Наш новичок не был исключением, он скорее был классикой. Он то бил со всей силы, если не сказать “с дури”, то начинал делать непонятные пируэты, будто ожидая, что всё вот-вот, в любой момент превратится в красивый танец лезвий, как в кино. Не превратится. В ролевом фехтовании, как и в историческом, нет ничего красивого. Это жесткий и агрессивным спорт, в котором главное — результат, и в этом спорте я была хороша.

Я отлично знаю, что гораздо лучше собственных неудач убить стремление к чему-либо может плохой учитель, но моё терпение было уже на исходе. Новичок учился медленно, постоянно сильно бил там, где это было совсем не нужно, из раза в раз делал одни и те же ошибки, а иногда будто и вовсе меня не слушал. Мне казалось, что для него это было просто игрой, в которой ему было очень интересно попасть мечом по девчонке, которая раз за разом не даёт ему это сделать.

Я с трудом верила, что он останется с нами надолго. Большинство уходят, когда понимают, что их представление о фехтовании не имеет ничего общего с реальностью, или когда получают свой первый серьезный ушиб, а то и перелом. Я была готова поспорить, что место нашего новичка за столом, с книгой правил в руках, а то и за ширмой мастера, а никак не на полях, но говорить ему это в лицо я не собиралась. Да и не мне это было решать.