Постепенно я стала осваиваться на скорой помощи и даже входить во вкус и ощущать то, за чем я собственно на такую работу и устраивалась.
Как всегда, самое интересное происходит ночью. Приезжаем на вызов с опытной женщиной фельдшером, которую на скорой называли Карга Гергиевна, немного изменив её фамилию. Там вообще очень любили придумывать сотрудникам различные прозвища.
Так вот выходим мы из машины, и видим лицо кавказкой национальности, скорее всего грузин. И этот грузин буянит. Буйство происходит на улице в открытом кафе. На столе разбитая посуда, у грузина разбитая окровавленная рука. Время два-три часа ночи. Мы с фельдшером, разбуженные селектором, ещё не успели толком проснуться, не говоря уже о том, чтобы осмотреться и сориентироваться.
А грузин уже запрыгнул в машину и кричит:
- А!!! Вы в психушку хотите меня засадить! Раз так, тогда я сам туда поеду! А ну везите меня немедленно!
И ещё он что-то кричал о жене, которая изменяет ему с другим, а от него хочет избавиться.
Я сначала очень растерялась, проработав на скорой пол года, поняла, что в психушку человека трудно устроить, даже с гораздо более тяжёлыми отклонениями поведения.
Тогда я посмотрела на свою опытную напарницу, но увидела у неё такую же растерянность. Когда опытные товарищи теряются, у меня иногда возникает вдохновение.
Вот и этой ночью меня, наверное, решила посетить Муза Скорой Помощи. Возможно, в основе моего поведения могли быть мысли: в психушку не возьмут, надо вытаскивать его как-то из машины. Но я не припомню, чтобы в тот момент размышляла.
Я залезла назад в машину и уверенно заявила:
- Успокойтесь! Вы совершенно нормальный мужчина, таких в психушку не берут!
По-видимому, в белом халате и с фонендоскопом я выглядела авторитетно. Грузин притих и отвлёкся, а я занялась его давлением и окровавленной рукой, потом он дал себя перебинтовать. Мы поругали неверных жён, и горячий мужчина передумал ехать в психушку.
А я приобрела авторитет в глазах Карги Георгиевны, и она разрешала мне иногда поруководить.