Медицина как наркотик

Глава 6. Женщина в красном, вы слишком прекрасны

Моё пальто с серым серебристым воротником, в котором я работала на скорой в Донецке, соответствовало случаю и ночной поре суток. Но долго задерживаться на улице вместе с Сергеевичем я не стала. И даже не заметила, как мы оказались у меня дома на кухне. Как бы извиняясь, рассказала, как искала его по машинам скорой помощи. Заглядывала в кабины и натыкалась на недовольных женщин.

Не успела я приготовить чай, расслабиться и порадоваться встрече, как этот прекрасный момент испортила соседка по квартире Аня. Она была дома и бесцеремонно зашла на кухню и начала возмущаться какой-то ерундой. Аню почему-то бесило большинство моих гостей. Сама же она гостей не приводила, а только возмущалась моими.

Сергеевич занял амортизирующую позицию, принял её недовольство на себя, пытаясь всё обратить в шутку. В конце концов, запал возмущений моей соседки иссяк, и она удалилась к себе в комнату, оставив нас в покое.

Вот теперь я действительно расслабилась. Простая белая вязаная туника в присутствии Сергеевича придавала мне какое-то элегантное и утончённое состояние. Я с удивлением наблюдала в себе это превращение, и тут же поспешила им воспользоваться, чтобы «распушить свой хвост». Я окунулась в это ощущение с головой и предалась воспоминаниям о работе на скорой в Донецке.

Мой гость слушал с непередаваемым удовольствием, изредка вставляя одобрительные замечания. И почему-то называл меня именем героини фильма «Бандитский Петербург». Я была в такой эйфории, что на подобные недоразумения не обратила внимания, а просто наслаждалась ощущением себя повзрослевшей и похорошевшей.

Потом я как-то само собой перешла к обсуждению своей личной жизни. Сергеевич включил родительское состояние, и это ощущалось очень естественно.

Я рассказала о жизни с Негодяем. Конечно же, похвасталась, как врезала ему кулаком в челюсть. Вот тут Сергеевич перешёл к наставлениям:

- Нужно было требовать от Негодяя прописку, пока ему ещё хотелось.

Я пропустила это замечание мимо ушей, не могла себе представить, как я требую прописку, а уж как живу с Негодяем, когда он этого не хочет, тем более.

Вместо этого я перешла к ещё одной волнующей теме - стала рассказывать о Немногословном, не хотелось ограничиваться одним Негодяем. Женьку я почему то приберегла для себя и о нём намеренно не упоминала.

Про Немногословного я не могла рассказать таких ярких историй. Однако в моём сбивчивом рассказе сквозило уважение к нему, и чувство что он меня не понимает и недооценивает.

Сергеевич как-то очень точно уловил моё отношение к этим мужчинам. О Немногословном сказал, что в нём нужно «поддерживать вождизм»

А то, что он сказал потом я, оказывается, мечтала услышать всю жизнь, только об этом не знала.

Сергеевич пообещал «надрать зад» Негодяю и выпить пива и объяснить женщин в особенности меня Немногословному.

Это было как попадание в очень важный для меня пазл, я испытала большое удовлетворение. И даже подкинула ещё одну свою проблему, что когда я обижаюсь на мужчин, то бью их в челюсть, после чего они исчезают и сами не возвращаются. И ничего не могу с собой поделать, гневаюсь очень сильно обычно.

Моего «наставника» это признание развеселило:

- Однако, это слишком, - сказал он. Мужчины это конечно иногда заслуживают, но лицо это такое место… Ты лучше на пятую точку перемести удар.

Весьма ценный оказался в будущем совет.

Но предел слушания у Сергеевича иссяк, он перешёл к прямым наставлениям:

- Никогда ничего не проси, сами всё принесут и дадут», - изрёк он. Видимо, насмотрелся «Мастер и Маргарита». Но на тот момент я об этом не знала. В своём рабочем ритме я вообще художественные фильмы не успевала смотреть, и была не в курсе последних шедевров кинематографа и его влияния на сознание людей.

Наставления Сергеевича прозвучали для меня завораживающе, я почувствовала вдохновение или восторг, и на волне этого настроения вспомнила про красное платье, которое я раздобыла в своём любительком театре, попросила поносить у рукрводителя. Это же такая прекрасная возможность его выгулять! Раз Немногословный морозиться, я покрасуюсь перед Сергеевичем! Зачем же скрывать красоту, она должна служить людям!

Эх, а красота то была особенная, с приличной стервозной энергетикой, порочных мыслей и желаний. В этом платье в основном играли роли стервозных коварных красавиц.

И вот я из деликатного настроения и наряда, прыгаю в это ярко красное платье. Оно хоть и было длинною до пола и без всяких разрезов но, струясь, облегало фигуру и подчёркивало все мои формы и «женские прелести».

Сергеевич обалдел. Для его провинциальной жизни это было сильное зрелище. И тут его отеческое поведение сильно изменилось. Он узрел во мне сексуальный объект, и не просто сексуальный а очень сильно притягивающий.

Сергеевич прямо-таки резко перешёл к сексуальной инициативе. Инициатива сия была для меня очень не привычная. Даже самые отъявленные донецкие распутники подходили к сексуальной близости более-менее постепенно. Можно даже сказать сверху вниз. Сначала поцелуи в губы, в шею, ласки - грудь, живот и бёдра. Это всё могло быть в очень ускоренном темпе, но в основном такая последовательность сохранялась.

Сергеевич же усадил меня к себе на колени, и в считанные мгновения его рука оказалась в районе моего женского лона.

Я чувствовала ответное влечение, но к такому обращению была совершенно не готова. Постаралась ему это аккуратно объяснить, освобождаясь из крепкой мужской хватки.

Если Сергеевич и был недоволен, то вида не показал. Я продолжала объяснения, что я стесняюсь Ани, которая находится за стеной, что на самом деле так и было. Потом я предложила ему встретиться, когда соседки не будет дома.

Его обещания по урегулированию моей личной жизни как-то отошли на второй план. Я и сама уже больше думала о том, как остаться с этим мужчиной наедине, а не знакомить его с другими своими мужчинами.

На том мы и распрощались, как-то даже слишком поспешно. Я осталась в огорошенном состоянии, пытаясь представить интимную близость с Сергеевичем. Рисовались сразу очень откровенные картины в разных позициях. Я к ним при этом была совершенно не готова, и чувствовала сковывающее смущение. Мне требовался гораздо более постепенный переход.