Механические сны

Механические сны

Механические сны

Мир вокруг настолько сер, что раскрасить его есть только одна возможность.

Сны.

Киномеханик моих снов позавчера пропал бесследно.

Непослушный помощник. Непослушный дурак, в покорности которого я и секунды не сомневался.

Дурак и я. Какой же я дурак.

Потерял, профукал, проморгал.

Механик пропал. Выходит, предал?

А мне он нужен. Совсем невмоготу кормиться чёрными от безысходности снами, сплёвывая поутру горькую смрадную слюну. Неделя без снов чернее сажи. Реальность? Если посмотреть по сторонам, жизнь вокруг лишь на полутон светлее.

Мне, как и большинству жителей подземного города Март, генерировать сны не дано природой. Свои – серые и мрачные. Соседские  – тусклые и унылые.

А у парня талант. Яркий, искрящийся, настоящий. Талантом в нашем подземном мире мало кто может похвастаться.

Смышлённые граждане рождаются совсем редко. В большинстве – голодные нежизнеспособные рты. Талантливые появляются один раз в десять лет. Механиков снов в нашем мире совсем наперечёт. Спрос на хорошие сновидения растёт, будто на дрожжах. И стоит в семье бедняка родиться снотворцу – а бедняков в городе, будто грязи – агентство снов тут же запускает свои длинные носы в семью несчастного. Или же счастливчика?

 Каждый новый механик тут же обрастает хозяином – а где хозяин, там и вся его свора с детьми, тетками и любовницами. Механик обзаводится оковами и вечной службой на благо семьи, в головах которой ему предстоить рыться и наводить порядок. Некоторые головы иногда смердят сильнее выгребной ямы.

Если принюхаться, воздух в городе тоже протух и сгнил. Жизнь в подземном городе совсем не сахар. И что такое сахар, знают лишь единицы. Голод, болезни и вечная мгла высасывают последние соки, словно мицелий огромного гриба, запустившего корни в наши души.

Сильные мира сего привязали к себе механиков, сделав их чем-то вроде прислуги. Быть прислугой не хочет никто. Но вместе с тем каждый хочет кушать. Даже под землей. А хорошую прислугу умный хозяин кормит сытно.

Свою прислугу я кормлю сытно. Я хоть и не господской крови, влияние в этом затхлом подземном аппендиксе имею значительное.

Что до механика, то парень вырос грамотный, толковый, преданый и благодарный.  Рос, конечно, под моим покровительством. Но у себя дома, с родителями. Когда не хватало средств – голодные годы то и дело чередовались с неурожайными, я помогал. Когда его отец сломал ногу в шахте и на три месяца выбыл из забоя, мои врачи собрали бедняге конечность, а старший по шахте придержал за стариком место. Сестру младшую – копию моего механника – замуж выдали за состоятельного человека. Владелец крупнейшей в городе грибной плантации невестку принял словно собственную дочь.

Пашет парень, как мышка в поле. Кусок отрабатывает и лишнего не берет.

Мастер своего дела. И всегда им был, сколько его помню. В ежовых рукавицах держать надобности не было, несмотря на тяжёлый характер и пытливый ум. Гляди, залезет еще куда-нибудь со своим любопытством. А с другой стороны,  он же не свинарь какой, что его палкой воспитывать. Так воображение и фантазию можно напрочь отбить.

Замечу, правда, что последние недели механик сам не свой. Задумчивый, загадочный, чуточку даже таинственный. Как если бы узнал тайну великую, о которой никому говорить не разрешалось. Вот с таким лицом и ходит.

Странный.

И странность его эта вылезла на поверхность недавно. Не прошло и месяца, как он вернулся из трёхдневного похода за город. Мы часто своих пристяжей туда-сюда посылаем, чтобы у них мозги не застаивались. Бежать им некуда: место тёплое отсынет быстро. Всегда возвращаются.

Весьма успешно выбрался механик в этот раз. Плодотворно.

Веселый приехал, радостный, солнечный. Я, было, решил, что влюбился чертяга в девку походную, но мои предположения он развеял быстро: «Просто отличное настроение, мистер Актобе», - ответил и за работу принялся.

А что, будь девка из помощников, купил бы для своего механика, не задумываясь. Быть может, новые сны начнет генерировать. Это как со смешением красок. Если у вас пять цветов, вы ограничены в выборе. А что если смешать цвета?

Так и с механиками.

Видимо, ещё не время.

Подождём. С радостью и нетерпением буду ждать, ибо первые признаки смешения эмоций у моего начали проявляться. И сон в тот раз такой отличный смонтировал, зараза. Выспался с удовольствием. Ни один ещё механик – а было у меня их за всю жизнь трое –  такого восторга щенячьего не доставлял. Самый первый с ума сошёл, пара механиков спеклась – редкую чернуху проецировать начали, мама не горюй. Староваты стали, сероваты. Мелко мечтать стали, серо мыслить принялись. Сейчас, наверное, доживают свой век в семье какого-нибудь бедняка, изредка балуя патрона скудными чёрно-белыми диафильмами.

Проснулся я после чудесного сна жутко довольный, и с высоты высокого чина выписал своему сновидцу премию с повышением. Как не крути, но агенство механиков не отпускает из-под колпака.

Хорошую премию выписал. Большую премию.

В тот вечер механик ещё шире улыбался.

Заикаться даже начал. Такое, правда, было с ним поначалу. Потом пропало.

Странный он.

Благодарил в тот вечер ежесекундно, краснел, как девица на первом свидании, ломался, жеманился. Мне даже неловко стало. Не первый же год мы с ним знакомы? А с другой стороны, не сын же он мне, в конце-то концов, да и не родственник вовсе, чтобы с ним на короткой ноге держаться. Или как там раньше говорили. На коротком поводке? На коротком хвосте? Не помнит никто.

В один из тех дней я задумался: так кто он мне такой? Просто киномеханик снов? Просто слуга? Или не просто киномеханик?  Подумал я, подумал, и решил, что раз в голову пускаю, то почему бы и не помочь хорошему  – своему – человеку? Взять, так сказать, в семью. Чтобы он не прислугой был, а своим. Не станет меня, возьмут и переманят на сторону завистники. И отбить парня будет некому. Дети у меня малые, жена умерла пять лет назад. С прислугой и рабами у властей разговор короткий. Деньги, деньги, деньги. Все провонялось монетами, бумажные купюры хуже тряпки половой. Бумага в дефиците. Я и не помню, когда последний раз видел чистый лист. Всю целлюлозу на банкноты извели. Деньги ходят, носятся, трутся, рвутся, портятся. А новой бумаги нам взять больше негде. С поверхности давно никто ничего не приносил.