Mein kleiner schwarzer Engel

Mein kleiner schwarzer Engel

На улице была страшная жара. Столбик ртути в термометре остановился на отметке сорок градусов по Цельсию.

Комендант лагеря, обмахиваясь своей фуражкой и чувствуя, как неприятно ноет на плече старый шрам, медленно объезжал на коне бараки, в которых жили евреи. Сейчас была очередная медицинская комиссия, всех детей увезли на грузовиках, так что он мог спокойно провести свой осмотр. Единственное, что его могло отвлечь от этого дела — Карл Остхофф, его давнишний друг и помощник, едущий впереди него на своей лошади.

— Эрих, поторапливайся, — крикнул Карл, уезжая далеко вперед. — Нечего задерживаться подолгу у каждой щели. Если кто-то и спрятался, то его все равно найдут.

 Эрих… Как же ему надоело это имя. Эрик Дистль — так на самом деле его зовут, так звучит его настоящее имя, данное ему при рождении матерью-француженкой. Но что он мог еще поделать, как только не сменить в нем последнюю букву? В этой стране он всегда должен быть Эрихом, иначе никак.

Всех еврейских детей увезли около получаса назад, поэтому он выехал на проверку — не спрятался ли кто. Если он находил кого-то из еврейских детей, то ребенка забирали с собой солдаты и уже собственноручно расстреливали. Сам же Эрик никогда не стрелял в детей — он, несмотря на свою преданность Рейху, считал низким убийство беззащитных детей. Пусть даже и еврейских. К тому же, у Эрика были на это и свои причины.

Заметив, что Карл уехал уже довольно-таки далеко от него и скрылся за бараками, Эрик расстегнул верхнюю пуговицу на рубашке, утер платком лицо от пота и направил коня в один из ближайших бараков. Он сам не знал, зачем ему понадобилось это, но пока ему позволяло это сделать отсутствие всех евреев, он все же решился осмотреть барак изнутри.

В полутемном бараке было на удивление прохладно — свет проникал сюда с трудом. Глядя безразличным взглядом на пустые деревянные полки, на которых когда-то спали люди, Эрик доехал почти до самого конца барака и собирался поворачивать назад, как услышал, что кто-то тихо чихнул недалеко от него. Вскинув голову, он потянул поводья, останавливая коня, и стал обшаривать взглядом все окружающее себя пространство. Он догадывался, что кому-то из детей удалось спрятаться и избежать отправки в Освенцим, но ему очень не хотелось, чтобы ребенок сейчас попался ему на глаза.

Эрик почувствовал, как с силой заныл его шрам, охвативший все левое надплечье, плечо и часть груди. Сжимая зубы, чтобы не так сильно чувствовалась боль, мужчина продолжил осмотр. Шрам до этого дня никогда так сильно не болел.

Уже надеясь, что ему всего лишь показалось, и кто-то чихнул совершенно в другом конце барака, а звук до него донесло эхо, Эрик развернул коня и уже было хотел направить его прочь из барака, как заметил ярко-красную полоску ткани, видневшуюся из-за досок под ближайшей полкой.

— Вылезай, — произнес мужчина, чувствуя, как дрогнул его голос. Он искренне надеялся, что это не случится с ним сейчас, но ребенок сам себя выдал. — Вылезай, я вижу тебя.

Послышался тихий скрип сложенных досок, и через пару секунд перед Эриком стояла маленькая девочка в красном сарафанчике. В ее темно-русых кудряшках запутались опилки, коленки были исцарапаны, на щеке виднелась свежая ссадина. Она стояла, понурив голову и сложив худые ручки за спиной. На вид девочке было лет шесть-семь.

— Имя, — проговорил Эрик, осматривая ее. Что-то шевельнулось в его сердце, когда он только увидел ее.

— Мина, герр Дистль, — пролепетала она, все также не поднимая головы. — Мина Хеллер.

Шрам на плече мужчины заболел с еще большей силой.

Когда он услышал ее имя, перед глазами Эрика снова появилась картина той ночи.

Сильнейший пожар охватил все небольшое двухэтажное здание. Эрик тогда только вернулся с работы — впервые в жизни он задержался на работе, поэтому приехал так поздно. Если бы он приехал чуточку раньше, хотя бы на пять минут, то, может быть, он бы успел спасти их — жену и дочку, что остались в доме. Возле его дома тогда столпилось много народу, но ни один человек не стремился помочь ему.

Кинувшись в горевшее адским пламенем здание, Эрик устремился на второй этаж — было позднее время, поэтому он знал, что жена с дочерью будут в своих комнатах. Но он так и не нашел их — пол их спальни обрушился, когда мужчина пробирался по коридору на втором этаже. В комнату дочери он также не попал — в нее можно было войти лишь через спальню взрослых.

Его самого с трудом вытащили пожарные — его нашли рыдающим на полу возле догоравшей лестницы. Ему так и не удалось спасти их — лишь заработал себе серьезный ожог на руке и чуть не задохнулся в дыму. С тех пор почти каждую ночь ему снится один и тот же кошмар, где он вновь и вновь пытается спасти их. Кошмар, из-за которого он просыпается каждую ночь в холодном поту и болью в плече. Шрам, который оставил ему огонь, всегда напоминает Эрику о том, что произошло почти пять лет назад.

— Мина, герр Дистль, — повторила девочка.

Мина — так звали его дочь. Его маленькую двухлетнюю дочь, сгоревшую в пожаре, причины которого так и не установили. Сейчас ей было бы около семи. Наверное, столько же, сколько и этой девочке.

— Посмотри на меня, — произнес Эрик, глядя на испуганного ребенка.

Девочка несмело подняла на него взгляд своих темно-зеленых, тусклых глаз. Посмотрев на нее, Эрик чуть не задохнулся — она была чертовски похожа на Ингрид. Особенно взгляд — это точно был взгляд глаз его жены. Но, чувствуя, как заныло сердце, Эрик заставил себя думать о том, что этого не может быть — они умерли тогда. Умерли — пожарные вытащили два обгоревших тела из обгоревших обломков дома — одно побольше, другое поменьше. Но сходство этой девочки с той, кем могла вырасти его дочь, было поразительным — внешность, возраст и даже имя были одинаковы.