Меня от тебя тошнит

ГЛАВА 1. РОМАН С АРТЕМИЕМ

Иду со смены, еле волоча ноги. Сегодня приняла роды у пятерых. Бегала как в жопу ужаленная из одного родзала в другой. Как сговорились это роженицы, вылупить своих птенчиков именно в мою смену, перед таким долгожданным отпуском. Открываю дверь в квартиру, и меня сбивает с ног несусветный гвалт.

- Ах ты, мелкий засранец, отдай сюда мой лифчик! - вопит моя четырнадцатилетняя дочь.

- Это не лифчик, это мой шлем!!! - мимо проносится моё среднее исчадие Михаил с розовым лифчиком старшей дочери на голове.

Следом несётся Дарья, а за ней, сидя на пластиковой машинке, мчится младшенький сынишка-сатанишка Данька.

- Ну привет, семейка Аддамс! - смеюсь я. - Все живы? Раз, два, три... Прекрасно!

- Мааааа, ну скажи ему! - ноет Дашка.

- Сын, отдай сестре свой шлем...

- А зачем он ей?! - хитро прищуривается Миша.

- Она в него сиси прячет, - поясняю я, у меня с детьми всё предельно открыто.

- У неё их нет! Нечего там прятать! - заливается смехом маленький дьявол.

- Не будь таким вредным, они есть, просто... Их не очень хорошо видно.

- Ааааарррр, я вас ненавижу! - в сердцах рычит дочь, лицо её краснеет, и становится почти одного оттенка с её яркими волосами.

- Очень жаль, а мы, вот, тебя любим. Дай-ка поцелую, - пытаюсь чмокнуть её в макушку с отросшими тёмными корнями волос.

- Фу, мам, мне не пять лет, - она ловко уворачивается, маленькая колючка.

- Ну и ладно, не хочешь, как хочешь. Народ, кому бесплатные поцелуйчики?! - объявляю я, в этом доме всегда есть тот, чьи личные границы можно нарушать без зазрения совести.

- Мне!!!! - вопит младшенький Данька, и таранит мою ногу машинкой со всей дури.

- Ах ты, негодник! Хочешь мамку инвалидом сделать?

- А кто такой инфалит? - задумчиво спрашивает малыш.

- Например, человек, которому машиной ногу отдавили, - поясняю я, немного сгущая краски.

- Ой мамусик, прости, я не хотел! Не становись инфалитом! - огромные глазки быстро наполняются слезами.

Целую розовую диатезную щёку со вкусом персиковой пюрешки и, кажется, засохших соплей. Средний тоже подбегает, обнял ручками, уткнулся носом мне в бедро. Чмокаю пушистую макушку с запахом детского шампуня. И тут же ловлю брезгливый взгляд дочери.

- Это называется - любовь, доча. Когда целуешь людей, независимо от того в чём они испачканы...

- Даже если это какашки? - тыкает пальцем на мелкого, а я и посмотреть боюсь. - Фу, меня, кажется, сейчас стошнит...

Малыш только научился подтираться сам, ну и, ясен красен, первые блины комом.

Под натиском детей, котов и бешеные крики попугаев, прорываюсь на кухню, опасаясь, что ручки у пакетов вот-вот треснут.

- Мне папа звонил, - сияя как тульский самовар объявляет дочь.

- Что хотел? - буднично спрашиваю я, чтобы не выдать интерес, иначе она обязательно зацепится.

Даша заговорщицки шевелит бровями.

- Сказал, что его стерва с нами не едет.

Ликую внутренне, но вида не подаю.

- Не называй папину женщину стервой, - нравоучительно прошу я, выкладывая продукты в холодильник.

- Мам, ну а кто она? Она же увела его из семьи! - возмущается Даша.

- Никто его не уводил, я его сама отпустила. С его работой, ни толку ни проку от такого мужика. По полгода нет его дома, а у меня лучшие годы проходят... Я, может, ещё влюбиться хочу...

- Ты чего мам? Опять замуж хочешь? - Даша явно в шоке, спешу её успокоить.

- Чур меня, чур! Нет, муж мне точно больше не нужен. Плавали, знаем... А вот любовь... - мечтательно закрываю глаза, понимая, что даже не знаю, что представить.

- Фу, гадость какая... Ты что до сих пор делаешь ЭТО? - сердито смотрит на меня.

- Что ЭТО? - делаю вид, что не понимаю о чём она, очень уж хочется её подраконить.

- Ну ЭТО... Детей типа, - мигом краснеет до корней волос.

- Типа детей мне уже, определённо, хватит, иначе я вздёрнусь на скакалке прямо на детской площадке, - и в этой шутке почти всё правда. - А вот влюбиться ещё разок я не против... У тебя, кстати, как дела с Никитосом?

- Мам, только не начинай про презервативы...

- А я что, я ничего... Спросила просто как дела.

Даша раздражённо фыркает.

- Мы просто друзья...

- М-да, мы с твоим папкой тоже друзьями были. Вон тебя надружили в семнадцать лет...

- Я даже не представляю... Это, например, как мне через два года стать мамой? - грустно вздыхает Даша.

- Прикуси язык, доча... Именно поэтому я и говорю о...

- Да поняла я всё!!! - не даёт мне закончить дочка.

- Разогреешь ужин? Я в душ хочу сбегать, воняю как старый носок.

- Или сыр с плесенью... - от её подколов не спрятаться, не скрыться.

- Спасибо, милая, ты само очарование...

- Так благородный же сорт сыра! - хихикает маленькая хамка. - Иди купаться мам и мелкого с собой бери, он весь... В...

Её тут же настигает рвотный рефлекс, только при одном упоминании детских какашек.

- Да поняла, поняла. Можешь не продолжать...

Пока отмываю Даньку от какуль, вспоминаю как мы его зачали. Ромка тогда пришёл с очередного рейса и привёз чудо-кексов из Амстердама. От секса под кексы в семействе Адамовых через девять месяцев стало ещё на одного карапуза больше.

Год назад мы с Ромасиком развелись, он не хотел, даже плакал, просил одуматься. Но я как кремень, надоело при живом муже быть матерью-одиночкой. Полгода, а то и больше он в рейсе, плавает по своим морям, океанам, а я волчицей вою.

На все утренники, собрания, ремонты садиков и школ, субботники, праздники я одна с оравой детей хожу. Уже устала от этих снисходительных жалостливых взглядов и сомнений насчёт моего "выдуманного" мужа. Ладно, хрен бы с ними со взглядами и сплетнями, но секса-то как хотелось.

Вот и случилась у меня "случка" на работе с анестезиологом нашим. Потом закрутился недолгий страстный роман. Цветы, конфеты мне носил, по ночам на кушетке "катал" в свободной палате. И хорошо так катал, надо признаться. А потом, как Ромка вернулся, я ему и выдала всё как есть. Он сознался, что тоже рыльце в пушку, да и я не дура, знаю, что у моряка в каждом порту по жене. Развелись тихо-мирно, но, кажется, до сих пор его люблю...