Мертвец (золотые реки)

Мертвец (золотые реки)

Посвящается Наталье Давыдовой, которая прошла с героями

«Сердца мира» весь путь от начала до конца

и все это время поддерживала их комментариями

Неправы те, кто боится пустоты после смерти. Там, за Гранью, нет пустоты.

Там есть… пустыня.

Солнца на синем небе не видно, но день яркий, как перед полуднем. Жаркий ветер гоняет по иссушенной земле желто-коричневые песчинки, треплет волосы. Зелень небольшого оазиса поблизости радует глаз. У озера стоит единственный в округе дом. Глухо стучат, ударяясь друг о друга, сережки хлебного дерева – длинные стручки с семенами внутри. Они созрели – время собирать урожай.

У девушки, которая тянется к ветвям, чтобы сорвать плоды и положить в прикрепленную к поясу корзинку, распущены светлые локоны. В том, как они покачиваются: туда-сюда, туда-сюда, есть что-то умиротворяющее. Наверное, таков ритм покоя.

Девушка слишком далеко, но ее хочется позвать, коснуться, узнать, отчего так знакомы ее черты. Она ведь не из Огненных или Каменных земель. Для этого у нее слишком белая кожа.

Саттаро делает шаг – и неожиданно оказывается рядом с ней. Полная корзина уже убрана, а девушка любяще смотрит на гостя из-под густых ресниц.

- Иллис? – срывается с губ удивление.

Она. Не может быть не она. Те же пухлые губы, румянец на нежных щеках, мягкие изгибы тела. Но глаза не ее – они меняют цвет, стоит взглянуть под другим углом. Через них на Саттаро смотрят все женщины, которых он ласкал в прошлой жизни.

- Здравствуй, - девушка подается навстречу. – Тебя долго не было. Я скучала!

И голос чужой, давно мертвой жены. Повернувшись, Саттаро вдруг узнает дом – родительский, со знакомой трещиной у входной двери. Он превратился в пепел еще до встречи с женой, тогда еще просто девчонкой, стеснительной дочерью гончара. Сколько лет назад это было?

Неважно. Здесь время тянется иначе.

Грубые пальцы, жесткие от бесконечных путешествий, касаются бархата девичьих щек. Иллис-не-Иллис улыбается.

- Идем в дом, милый. Обед готов.

Ноздри щекочет терпкий запах специй и копченой рыбы. Такое не готовят в пустыне – это блюдо Ллитальты. Вместе с розовой мякотью имбиря и тягучим сладким соусом оно обжигает язык, даря одновременно боль и наслаждение.

Перед тем как согласиться, Саттаро опускает веки. Этот мир прекрасен и полон чудес. В нем не хватает лишь одного.

Правды.

Она не бьется в глаза вязью символов, не выглядывает усталой горечью из-под радушной улыбки. Это с другой стороны Грани небо каждое мгновение разрывают молнии новых значений из грозовых туч бесконечных символов. Здешние небеса девственно чисты и спокойны.

Здесь не придется убивать старого друга из-за того, что он месяцами вынашивает под сердцем, как ребенка, обман. Под покорным лицом ученика не ощерится острыми зубами черная ненависть. Призывно раскрытым губам Иллис-не-Иллис можно верить сколько угодно. Под ними никогда не расцветет уродливый цветок лжи.

В груди разливается тепло. Этот мир подлинно прекрасен. Тот, кого в другой жизни звали Саттаро, заслужил награду.

- Идем, - говорит он, но сделать шаг вперед не успевает.

Плывет миражом мир, вздрагивает Иллис-не-Иллис. Ее рот открывается. Из него, из глаз и ноздрей рвется наружу золотое сияние. Рябит трещинами дом, расходится под ногами земля, и отовсюду, с каждым мигом все больше, льется яркий свет. Золотые реки затапливают оазис, уничтожая все, что в нем было.

Это конец удивительного мира.

Саттаро не мечется в панике. Он со вздохом склоняет голову и закрывает глаза. Тот, кого раньше звали Забвением, понимает, что заслужил наказание.

Расплавленное золото проникает сквозь веки. Оно было бы даже прекрасно, если бы не причиняло боль. Скоро терпеть становится невозможно. Губы открываются для крика, но с них не сходит ни звука. Мертвые не кричат.

Реки золота вышибают слезы, заполняют собой весь мир и вдруг утихают, сжимаются до простых лучей. Это не катаклизм – полуденное солнце смотрит Саттаро прямо в глаза.

Высится сбоку знакомая гора, вокруг разбросаны камни, из которых в пустыне складывают могилы. Неподалеку еще ряд таких же, но целых. У края разоренного смертного ложа на коленях стоит незнакомец. Длиннополая одежда выдает в нем жителя пустынь, но лицо спрятано под белой маской. Ее выражение мудрое, отрешенное от земных страстей.

Хватает нескольких мгновений понять, что произошло. В небесах снова волнами сходятся друг с другом символы, нашептывают правду. От тината ее не скроешь.

Саттаро медленно садится. Окоченевшее тело, которое еще хранит глубоко в костях холод смерти, не хочет подчиняться.

- Здравствуй, - произносит хриплый, неживой голос.

Он вызывает жгучую злость. Досада на него сочится сквозь пальцы и выплескивается мрачным тоном.

- Как ты меня вернул? – спрашивает Саттаро.