Месть

Месть

Екатерина Алексеевна Цибер

МЕСТЬ

(повесть)

I.

От досады Каха резко вскочил с лавки и вмиг смел карты со стола на землю.

– Не умеешь ты проигрывать! – улыбнулся Лери.

– А кто умеет? – рявкнул Каха, но тут же умолк и медленно сел на прежнее место. – Кто это?.. – спросил он шепотом.

Из подъезда девятиэтажки, возле которой друзья играли, вышла тоненькая шатенка примерно их возраста, лет девятнадцати-двадцати. Рассеянно взглянув на картежников-бездельников и негромко поздоровавшись, девушка плавно проскользила мимо.

Черные глаза Кахи восторженно засветились:

– Твоя соседка? Почему же я ее раньше не видел?

Лери лениво стал объяснять: Рита приехала из Киева к тете Натэле пару месяцев назад, сразу после окончания школы, да, точно, в июле. Натэла-дэйда [1] хвалилась его матери: племянница – круглая отличница, хочет поступать в Тбилиси на русский сектор филфака. Рита почти не выходит, ни с кем не дружит, утром и вечером стоит на балкончике седьмого этажа и читает толстенные книги. А днем, в жару, Лери иногда встречает соседку по площадке, когда она выбегает с ведром к мусоропроводу.

***

[1] Натэла-дэйда (груз.) – тетя Натэла.

***

– Всегда в красном платье, – отметил Лери.

– Разве?.. – Каха не смог вспомнить, в каком платье девушка прошла только что.

– Сейчас – в коричневом, – уточнил Лери. – За хлебом она всегда ходит в коричневом, в сушилку [2] – в красном, гулять с тетей – в синем...

***

[2] Сушилка – мусорная площадка с балкончиком для выбивания ковров. В 2011 году мусорные тоннели в домах перекрыли; площадки окончательно стали всего лишь сушилками для белья. В грузинской речи слово «сушилка» уже десятилетия употребляется обычно на русском, без перевода.

***

Когда через несколько минут Рита вернулась во двор, неся на согнутой руке два пышных, горячих лаваша, Каха стоял в дверях подъезда как монумент – недвижимо, несдвигаемо.

Рита взглянула в упор – глазами зелеными, безразлично-холодными, – и молча, прижав к груди лаваши, бочком проскользнула мимо, слегка задев стену, но не парня.

Стоя у лифта, Рита ребром ладони стряхнула с платья белую мучную пыль.

Каха покраснел. Лери усмехнулся. Лифт загудел.

Покрытое оранжево-красными твердыми цветами гранатовое дерево, красовавшееся у порога дома, насторожилось...

II.

Почему мальчишки любят играть в футбол во время дождя?! Ливень, полутьма, вспышки молний – и грому наперерез раскатистое: «Го-о-ол!..» Прилив энергии? Соревнование с природой? Попытка доказать свою силу, ловкость и – бесшабашность?..

Рита возле окна!

Струи дождя заливают парню глаза, мяч летит в ворота, но Каха заметил девичий силуэт – наискосок от спортполя, в вышине, за стеклом, среди туч, в космосе...

Надежда – Бог знает, на что! – хлещет в молодое сердце: «Го-о-ол!..»

Дождь постепенно стихает.

Мокрые, перепачканные, веселые парни идут во двор – пить пиво, уже купленное и притащенное к столику у подъезда малышами-болельщиками из числа послушных братишек.

Куски лаваша жадно рвутся крепкими зубами. Серенький Цугрик вертит хвостом – ему тоже хочется лаваша, как же не дать!

– Цугрик, а пиво будешь? – спрашивает песика Лери. И сует горлышко бутылки под черный мокрый носик зверька, чтобы тот понюхал. Цугрик фыркает и звонко чихает.

– Трезвенник! – хохочет Каха, запрокидывая голову.

Космос пуст! Окно среди туч занавешено чем-то серым.

Здоровое, ловкое тело, пылкое, звонкое сердце – зачем, кому нужны?!

Смех обрывается.

– Ну, я пошел!..

Сто метров, другой подъезд – своего, Кахиного дома, лифт с тусклой лампочкой, седьмой – тоже седьмой! – этаж, голос матери:

– Где ты вечно пропадаешь, швило? [3] Иди за консервами к Жене!

***

[3] Швило (груз.) – дитя (обычное обращение к младшему по возрасту).

***

«К Жене» – это в пятый, считая от дома, магазин. Там работает соседка с шестого этажа. Каху она раздражает – привязчивая! Но консервы «у Жени» всегда хорошие и относительно недорогие, «по своей цене», как выражается продавщица...

– И шпротиков дам, и сайрочки... – лепечет рыжая толстая Женя детским голоском.

Она смотрит на Каху, как на кусочек чего-то очень вкусного. Не нагло, но масляно, неприятно. Каха рассчитывается, думая, что мокрая майка на нем слишком уж липнет к телу.

Шлепает по лужам обратно к дому. Вызывает лифт.

В лифте на корточках сидит Лери:

– Катаюсь... Тебя, друга, жду...

Они выходят на девятом этаже, садятся на ступеньки, ведущие на чердак под крышей.

– Я на две недели в деревню еду, – говорит Лери. – Поклянись, что, пока не вернусь, ты к Рите не подойдешь!..

– Почему? – удивляется Каха, рисуя пальцем вопрос на слое пыли.

– Потому что я ее первым встретил! Потому что я – сосед по дому, а ты – по району. Мы друзья, надо по-честному. Приеду – будем вместе решать...

Черные злые глаза Кахи выстреливают в просяще-мягкую коричневу Лериных глаз.

– Ты два месяца потерял! Не буду я клясться!

– Хорошо, брат! – Губы Лери кривятся. – Я запомнил... Ну, ладно. Пробуй!.. Но... Две недели трудно для брата подождать?!

– Брат, не сердись! – Кахе немного стыдно. – Трудно!..