Месть (солдатский "юмор")

Месть (из жизни солдат)

На перекуре один из солдат старослужащих, рядовой Куликов, шутки ради, а может по какой другой причине, спросил у своего, стриженного под машинку, сослуживца-первогодка:

- Вася, а чего это Мишка тебя глистой кличет? - и сопроводил свой вопрос чем-то  похожим на ГЫ-ГЫ-ГЫ.

Присутствующие здесь же другие солдаты-первогодки насторожились, ожидая очередного розыгрыша или подвоха.

А Куликов, словно и не он это спросил, достал сигарету и, прикурив, сделал пару затяжек, затем, округлив губы трубочкой, стал картинно выпускать дым изо рта колечками. Дождавшись, когда внимание всех было направлено его словами на молодого, худого и высокого солдата, ехидно улыбаясь, продолжил:

- Да и то, правда. Ну, посмотри ты на себя, что ты за мужик? Тощой, длинный, словно тележная оглобля… ну, прям таки жердь, с места мне не сойти. У тебя, случаем, на гражданке кликуха не Жердяй была? Нет? Ну, так теперь им будешь. Такого как ты соплёй можно перешибить… - Да тебя… ни одна девчонка не полюбит, а уж дааать…

У молодого, действительно похожего на жердь солдата, лицо покрылось красными пятнами - то ли от обиды, то ли от возмущения - скорее всего и от того и от другого вместе.

- Есть у меня девушка… хорошая и красивая, смущаясь, ответил он задире. Ааа, что я худой, так у нас все в роду такие…, зато все жилистые и выносливые… вот…, и долгожители к тому же.

- Это… сколько же лет будет, к примеру, твоей бабушке? - спросил кто-то любопытствуя. А может ради хохмы спросил, или чтобы поддержать «старика» и заручиться его поддержкой, так,  на всякий случай.

- Даа… почитай, к девяностому году подходит.

Куликов, поднявшись со скамьи, бросил бычок в бочку с водой:

- Брехать ты горазд, Вася, - и наклонился к нему так, что пилотка, свалившись, открыла огромную лысину на голове. - Значит, девушка у тебя? Значит, красивая?

Сказав это, он криво усмехнулся и, уже собираясь окончательно уходить, зло добавил:

- Видел я её… на фотке… - Я бы рядом с ней с…ть не стал, пока её лицо платком не прикрыл, - и опять - гы-гы-гы, и опять издевательски, насмешливо осклабился.

Услышавшие последние слова «старика» солдаты замерли, а Василий побледнел.

Среди молодых солдат раздал тихий, возмущённый ропот, а кто-то даже пробормотал: «Куликов, ты чо, совсем оборзел?»

- Заткнись тыы, салага! - «старик»  грозно взглянул на произнёсшего слова молодого солдата - «банок», в натуре,  захотел?!

И ропот стих. Только видно было, как кулаки сжались, да в глазах появилось что-то такое, что заставило Куликова ещё раз обвести солдат взглядом и поднять руку, как для удара. Не сказав больше ни слова, он направился из курилки.

Вася, всё ещё бледный, прерывающимся от обиды и возмущения голосом, спросил у отошедшего от группы шагов на пять, Куликова:

- Так это ты украл у меня фотографию Насти?.. Ты? - и чуть слышно, робко добавил: «Сволочь!».

Отдалившийся уже шагов на десять Куликов, или не расслышал вопроса, или не захотел отвечать, он только поднял руку и, сделав движение, словно сказав «Пока, пока», продекламировал, делая ударение на «О» - «Мы Воронежски ребята, по Воронежски поём…», и пошёл дальше.

Молодые солдаты, когда «старик» отошёл на достаточное расстояние, заговорили все разом. Только и слышно было - Гад! Сволочь! Устроить бы ему «тёмную»! Все они «дембеля» такие!

Василий в разговорах и спорах не участвовал, он молчаливо продолжал сидеть и, как видно, о чём-то глубоко задумался. И так сидел он, пока один из молодых солдат не спросил:

- Вась, а ты чего молчишь? Набить бы ему морду за фотку…. Может, устроим ему тёмную, а?

Слышавшие его слова солдаты, придвинулись ближе  друг к другу, и образовалась группка заговорщиков.  А Василий, молчаливо выслушав предложение, отрицательно покачал головой:

- Не, ребята, не пойдёт. Они ж сразу догадаются, что это мы. Нам и так житья от них нет, а после тёмной старику-дембелю…, нет, не стоит… - Я сам его накажу… и за украденную фотографию, и за «банки» и за всё остальное… «хорошее».

Лица молодых солдат вытянулись от любопытства, и они засыпали однополчанина вопросами: «А, что ты сделаешь? А, как ты его накажешь… один? Точно, ты ж с ним не справишься! Ну-ка, колись Васюха, как ты его накажешь?»

Василий только молчал и отрицательно качал головой на все вопросы и предложения.

- Ребята, я ещё сам не знаю, что сделаю, но даю слово - я его накажу. На всю жизнь запомнит, как обижать тех, кто не может дать сдачи. Честное слово ребята, накажу, клянусь!

Опять все зашушукались и опять посыпались вопросы - «А, когда? А, как? Ааа… тебе от взводного не попадёт? А, если попадёшься? А нам-то что делать, может помочь требуется?»

И опять Василий отрицательно качал головой.

Докурив сигарету, он встал и сказав: «Мне дневалить», направился в сторону казармы.

Прошла неделя, потянулась другая со своими дневальствами, внеочередными драянием туалета и чисткой картошки на кухне. Постепенно разговор, произошедший в курилке, как-то сам собой забылся, выветрился из голов молодых «солдат-заговорщиков», но не забыл о своём обещании лишь Василий. Он помнил своё обещание и подыскивал подходящий момент или случай, чтобы наказать Куликова. И такой момент - благоприятный и совершенно неожиданный для молодого солдата,  наступил. Может судьба решила помочь ему, а может чаша её терпения переполнилась ожиданием, но…

*   *   *