Место встречи - станция Любовь!

Место встречи - станция Любовь!

Я бегу… Бегу сквозь черный горький пепел, не останавливаясь. Бегу, пытаясь поймать что-то очень важное для меня. Это «что-то» не дает мне покоя, лишает разума, душит и не отпускает ни на миг. Мне жизненно необходимо это, словно воздух, который наполняет легкие, словно крылья, которые дают возможность взлететь.

Я пытаюсь догнать, ухватить, поймать, чтобы больше никогда не отпускать. Не отпускать. Слиться воедино, быть единым целым, неразделимым… Я бегу…

Бегу, пытаясь не упустить момент, изо всех сил пытаясь уловить нужный момент, когда смогу, наконец, ухватить что-то важное для меня. Чтобы больше никогда не отпустить, чтобы навсегда оставить себе и никому не позволять отобрать это.

Бегу… Мне трудно, горло сжимает в спазмах, слезы застилают глаза, легкие больше не принимают воздух… Внутри пепел, который тлея, выжигает меня без огня. Я бегу… Ноги замедляют шаг и меня тянет обратно. Снова туда, где настоящий мир, где нет этого «что-то», где с каждым днем все труднее дышать, жить, существовать. Я не хочу!

Снова туда, где не живет больше надежда, не существует вера, где умерла любовь и только черные краски играют свой блюз. Нет полутонов… Только черное небо, черная земля, даже солнце почернело для меня…

Нет-нет, я не хочу! Мне нужно остаться здесь, чтобы поймать это «что-то»… Нет!

Снова просыпаюсь от собственного крика. Снова в слезах. Дышать трудно, сердце колотится о грудную клетку, не желая покидать пределы сна. Там ему было спокойно…

Будильник прозвенел, напоминая, что пора собираться на работу. Встаю, заправляю постель, иду умываться. Двигаюсь и выполняю действия автоматически, словно во мне как в роботе заложена программа. Все распланировано по минутам. На душ – восемь минут, почистить зубы – две минуты, одеться в выглаженный с вечера костюм – три минуты, собрать длинные волосы в тугой пучок – две минуты. Взглянуть на себя в зеркало перед выходом из дома – десять секунд.

Отлаженная схема действий не дает сбоя и это хорошо. В таком ритме я забываю, что дышать жизненно необходимо и организм выполняет эту функцию самостоятельно. Во время выполнения «программы» у меня нет времени на то, чтобы думать о чем-либо другом или… постороннем.

Работа меня отвлекает, не дает уйти в себя с головой, потонуть в хаосе своих мыслей, захлебнуться в своем горе. Люди, которые меня окружают, не дают сойти с ума, подсказывая, что я еще жива, что еще дышу, что никогда не поздно поверить во что-то светлое и хорошее.

«Что-то»… Мне нужно это «что-то»… Но, оно ускользает, рассеивается как дым, оставляя после себя пустоту и привкус горечи на губах.

- Доброе утро Сонечка! – а вот и моя коллега по цеху, как мы все ее здесь ласково называем – мадам Бон.

Женщина сорока лет, но на вид больше тридцати не дашь. Истинная француженка, практически в совершенстве владеющая русским языком, но предпочитающая разговаривать с легким акцентом. Худая, что тросточка, того гляди и переломится. Хотя, при этом, она умудряется поглощать сладости с такой скоростью, что просто не понятно, как они в ней вообще помещаются и почему это ни как не отражается на ее фигуре. Мадам Бон, мы все зовем ее потому, что она постоянно приносит с собой все те же сладости и желает всем приятного аппетита на французский манер.

Bon appetite, мои сладкие, - говорит она каждый раз, когда подсовывает нам необычайно вкусные конфеты, от которых никто не может отказаться. Где она их берет – тайна покрытая мраком.

- Доброе утро, мадам Бон, - я попыталась выдавить из себя улыбку, но кажется, получилось жалкое зрелище.

- Милая, ты снова плакала? Что случилось?

- Нет, ничего, я просто плохо спала, - нагло соврала, глядя прямо в глаза этой очаровательной женщине.

- Милая, не нужно мне лгать! – она указала на меня пальцем, на остром ноготке которого, красовался французский маникюр. - Я не дура, чтобы меня можно было так просто обвести вокруг пальца! Поверь, я могу распознать даже самую невинную ложь. И даже если эта ложь во благо – она все равно остается ложью. Рассказывай!

- Соня, вот ты где! – а вот и Анечка – секретарь нашего драгоценного начальства и мое спасение в данный момент.

Веселая, разговорчивая, слегка пышных форм девчушка – двадцати семи лет отроду. С ней никогда не бывает скучно, она – точка веселья в любой компании.

- Сонь, там Карим уже рвет и мечет. Ему вот прямо срочно тебя подай и ничего слышать не хочет. Я уже боюсь к нему в кабинет заходить.

- Анюта, ты бы приласкала нашего шефа, а там смотри и подобрел бы, - мадам Бон подмигнула нам с озорной улыбкой на губах, а Аня тут же залилась краской.

- Мадам Бон, что Вы такое говорите? Как можно? Карим Ибрагимович взрослый серьезный мужчина и….

- Был бы серьезный, - тут же перебила мадам Бон, - Предпринял бы уже хоть какие-то шаги по завоеванию твоего драгоценного сердца, моя милая Анюта. А он же только круги возле тебя наматывает, облизываясь, что кот на сметану, боясь подойти. Он глаз с тебя не сводит, что юнец влюбленный, а ты только и делаешь, что сторонишься его. Вот по глазам вижу, что неравнодушна ты к нашему начальству!

- Я… Я… Да ну Вас, - Аня махнула рукой и чуть ли не со слезами на глазах, убежала на свое рабочее место.