Между мирами. Предыстория

Глава VII. Противоположности

ВЫДЕРЖКИ ИЗ ЯНТАРНОГО ДНЕВНИКА.

Я не мог смириться с мыслью, что к Люси меня тянуло не что иное, как любовь, ведь раньше я этого чувства не испытывал. Словно тысячи ножей пронзали моё сердце, когда я вспоминал, как сильно я привязан к человеку, так жестоко предавшему меня. Всё больнее и больнее мне становилось от мысли, что я ударил любимую девушку за правду, за ту горькую правду, которую просто отказывался признавать. 

Мои мысли были столь спутаны, что я сам не мог понять, отчего мне так тяжко дышится: то ли от любви я задыхался, то ли от того ножа, что был воткнут мне в спину. Я был предан, словно пёс, но был предан. Преданность и предательство – словно две стороны медали. Никогда не угадаешь, какая из них тебе выпадет на этот раз.  

Крепко вцепившись в длинную рукоять меча, я смотрел на армию мифических созданий, стоявших передо мной. Их горящие алые глаза, жаждущие крови, словно видели меня насквозь, возбуждая во мне страх, чувство безысходности и ощущение собственного бессилия. Я чувствовал в них жажду убийства.

Существа, представшие перед моим взором, зовутся грифонами. В этих двойственных животных с головой орла и телом льва я сейчас видел всю обиду Люси и всю злобу Акиры. Неоднозначная натура двух моих близких друзей словно отражалась в этих странных созданиях, будто грифоны – это некий символ, отождествляющийся с холодным, пассивным, но уверенным в себе и сильным Акирой, а также с бесчувственной, язвительной и жестокой, но такой бесстрашной и отзывчивой Люси. 

Чем больше я думал об этом, тем больше осознавал, насколько «хороший человек» – расплывчатое понятие. Хороший для тебя тот, кто тебе удобен, кто делает то, что тебе нужно. Но нельзя быть удобным для всех, и стоит ему сделать что-то против твоей воли – он для тебя уже плохой человек. Как тогда различать? В грифонах плавно сливаются противоположные миры, поэтому то, что мои противниками стали именно эти существа, действительно очень символично. Внутренний мир Акиры и Люси настолько же интересен и многогранен, как и само существование грифонов, так что нельзя дать ему точную характеристику, рассматривать можно лишь отдельные поступки и отдельные черты, присущие этим двоим. Только сейчас, увидев перед собой мифических существ, я задумался над тем, как же всё-таки неоднозначны и многогранны люди. Легко назвать кого-то светом, кого-то тьмой, а ведь в жизни всё гораздо сложнее.

Сам по себе Акира совсем не похож на меня. У него не было никаких событий в жизни, которые могли бы сломать его, он абсолютно обычный. Но при всём при этом он способен был понять мою боль, которую я испытал после потери матери и разлада с отцом, он способен был шестнадцать лет дружить со мной и поддерживать меня во всём, чего я пытался достичь, и, скорее всего, он даже был моим кумиром. Акира не из тех, кто впускает в своё сердце всех подряд, словно девица лёгкого поведения, он столько лет был натурально влюблён в портрет, боготворя женщину, которая, как мы думали, давно мертва. Я пытался подражать его сильному характеру и достойному уважения поведению, но невозможно превратить себя в кого-то иного. Я – всего лишь я. С моими страхами, слезами, грехами. Я хотел стать таким, как он, но не смог. И вот теперь я стою здесь с мечом в руках, а всё, что есть внутри меня, дрожит от страха. Если бы получилось наоборот, если бы не он предал меня, а я его, то на моём месте Акира вёл бы себя совсем иначе. Наверное, он бы уже давно бросился в самую толпу и разрезал этим большим мечом всех грифонов, отделавшись лишь лёгкими царапинами. Пусть во мне кипит злость, обида и негодование, я всё-таки продолжаю ему завидовать. 

Люси ещё более двойственна, и одной стороной она похожа на Акиру, а другой – на меня. Она может часами смеяться над шутками, даже когда ей, кажется, совершенно не смешно. Ей свойственна нечеловеческая отзывчивость: она поддержит тебя в любой глупой, неловкой, сложной или опасной ситуации, в которой ты можешь оказаться. Она готова слушать тебя, даже если всё, что ты говоришь, – полный бред, лишь бы ты не чувствовал себя некомфортно. В ней есть детские черты, начиная от внешности и заканчивая поведением, да и большую часть времени она ведёт себя как ребёнок, но, когда разговор заходит о чём-то серьёзном, она становится неимоверно зрелой, мудрой и тонко чувствующей ситуацию. Раньше я находил это необычным, но, когда узнал, что ей больше тысячи лет, сразу понял, что к чему. До недавних событий я мог решительно заявить: Люси – хорошая. Но, несмотря на все свои положительные черты, она всё же ранила меня в самое сердце, сказав то, что в итоге оказалось правдой и во что я так не хотел верить. Каким человеком её после этого считать? Добрым или злым? Плохим или хорошим? Слишком сложно.  

Думая сейчас об Акире и Люси, я всё больше осознаю, что они совершенно не плохие, несмотря на то, что могут серьёзно ранить чьи-то чувства. Это странное сочетание противоположностей в их характерах заставляет меня думать, что я недостаточно опытен, чтобы судить их. И не мне решать, каковы они на самом деле. Наверное, если бы Акира попросил у меня сейчас прощения, я бы, вопреки всему, что он сказал и сделал, не смог бы ему отказать.

Стараясь вести себя так, как, по моему мнению, повёл бы Акира, я вступил в яростную схватку с озлобленными грифонами. Сначала на меня бросился один из них, самый смелый. Я был охвачен страхом, который в итоге всё сделал за меня: я разрубил животное пополам, сам того не понимая и не желая. Следующая партия из трёх существ налетела на меня ещё более стремительно, но я уже мог немного понимать, что творю. Прыгнув на того, что летел посередине, я избежал атаки, но оказался лицом к лицу с бесчисленной армией, которая, казалось, занимала всю Бездну. Сзади меня были ещё трое, чей взгляд я ощущал на своей спине, и чей не то хлюпающий, не то рычащий, не то фыркающий голос я слышал. Моё и без того неудачное положение омрачала вонь, идущая из каждой пасти. Этот запах наполнял всё вокруг и давил на меня. Будь это типичный для кошки или собаки запах, я бы смог спокойно это пережить, но это была вонь из пасти льва, вонь перемешанной со слюной крови и переваривающегося в желудке человеческого мяса. 

Трое, что были сзади, сдвинулись с места первыми. Они налетели и впились своими острыми когтями в моё левое плечо, левую руку и правую ногу. Я вскрикнул от боли, быстро распространявшейся по телу. Судя по всему, на когтях грифонов был яд, попавший в мой организм в большом количестве. Картинка перед глазами стала расплываться, и я перестал понимать, где нахожусь. Но это состояние было мимолётным и охватывало меня не всегда, а лишь время от времени. В перерывах я мог сражаться за свою жизнь, которую мне так страшно было потерять

Я смог вырваться из ядовитых оков, но на меня тут же налетели другие звери. Сколько я их ни убивал, сколько ни отрывал им головы, крылья, сколько ни протыкал их сердца мечом – всё было тщетно. Армия была бесконечна, и на смену мертвым животным прилетали живые, ещё более агрессивные. Только вот я-то был один, у меня не было ещё одного Бельфегора, который мог бы выйти мне на замену. 

Белый мир превратился в кровавое поле, на котором было множество мёртвых грифонов, а также множество моей крови, пролитой из-за моей же слабости. Я опять осознал, насколько я слаб. Я всегда был прекрасным фехтовальщиком и выигрывал на дуэлях, но сейчас я был бессилен против этой огромной армии неразумных, однако побеждающих животных. А осознание того, что ты проигрываешь зверям, не умеющим думать, выстраивать стратегию или делать что-то, помогающее в бою, оно как-то... давит немного, мягко говоря. Особенно на самолюбие. Отбивая яростные атаки, я словно видел в каждом летящем на меня грифоне озлобленный оскал Акиры. Я чувствовал его гнев и агрессию, что тоже не давало мне покоя.

Я двигался по белому миру, заполненному смрадом, прыгая и уклоняясь от атак, и вскоре заметил красную дверь. Я ринулся было к ней, но живая стена из чудовищ преградила мне путь. Я на секунду замер, обдумывая план атаки, а затем нанёс удар по нескольким грифонам, находившимся передо мной, но стоило мне только чуть-чуть пробиться к заветной двери, как новая партия животных полетела на меня сзади. Я обернулся и отбил атаку, едва не рухнув на землю от бессилия и усталости. 

Развернувшись обратно, я, прихрамывая, побежал в сторону алой двери. Однако войти в неё я не успел, потому как один из грифонов ударил меня лапой и выбил мой меч из рук. Второй взял его своими когтистыми лапами и на большой скорости полетел в мою сторону. В этот момент я был отвлечён другими зверями, в очередной раз налетевшими и вцепившимися в моё тело ядовитыми когтями, поэтому не смог уклониться от прямой атаки. Через секунду я ощутил, как моё оружие постепенно прорезает мою плоть в области груди, прорезает сердце и наполовину выходит наружу. Всё произошло очень быстро, и я даже не понял этого. В глазах потемнело, всё вокруг окончательно поплыло, ноги подкосились. Я с трудом держал равновесие, пытаясь вытащить меч из тела. Сделав первое усилие, я почувствовал резкую сильную боль. Я понял, что вытащить из груди кусок стали будет непросто, все ткани разорвались, и, как только я вытащу оружие, рекой хлынет кровь, а разорванное сердце позволит мне прожить от силы пару мгновений. Что делать – я не знал. Умирать было так страшно, но, кажется, это всё равно только что случилось, ведь теперь моя смерть была предрешена. Я вспомнил о цели, с которой прибыл сюда, и попытался резким движением вынуть из себя меч. Боль, которую я испытал, несравнима ни с какой другой: ни с ядовитыми когтями, ни с ударами твёрдого клюва, которые я получил за время схватки уже тысячу. Она была настолько сильной, что я уже было начал терять сознание. Однако я нашёл в себе силы подняться, отбросить в сторону меч и пройти заветные несколько шагов до алой двери, минуя миллионную армию врагов, которые, кажется, немного растерялись, думая, что эта атака должна была стать последней. 

Когда я открыл алую дверь, Люси бросилась мне на шею, обнимая меня.
– Бельфегор! Как же я боялась за тебя! Слава богу, ты жив! 

В момент все мои представления о Люси рухнули. Наглость, высокомерие, злоба, цинизм, лицемерие – я видел в ней всё то, что всегда боялся признать в себе. Но, увидев искреннюю радость в её глазах, почувствовав тёплые и нежные объятия, я наконец понял, с кем я имел счастье познакомиться. Будучи демоном, она настолько человечна, что любой человек мог бы ей позавидовать. Она живая, чувствующая, понимающая. Маленькая, нежная, ранимая, но при этом очень сильная. 
– Люси... прости меня, пожалуйста... Я такой глуп... – не договорив, я стал кашлять кровью и чуть не захлебнулся ею. 
– О нет, Бел, что с тобой сделали? Это он, да? Он наслал на тебя грифонов?

Не дождавшись ответа, Люси приложила руку к моей ране, а затем я увидел странное зеленоватое вещество, чуть плотнее воздуха, появившееся из ниоткуда и просачивавшееся сквозь её тонкие пальцы в мою рану. Буквально через несколько секунд боль утихла, а рана прямо на глазах затянулась. 
– Что это такое? – поразился я.
– Это сила Бездны, – улыбнулась она. – Я могу использовать её, я ведь Душа. 
– Люси... – помолчав, сказал я, опустив глаза в пол. – Прости мне мою глупость. Я не хотел... Я был неправ. Ты самый дорогой мне человек, правда. Я только сейчас начал осознавать это. 
– Этого не может быть, Бел, – улыбнулась она, как бы начиная отводить тему в сторону. – Ты ведь почти не знаешь меня. Я совсем не такая, какой ты меня видишь. 
– Мне достаточно того, что я знаю. Просто поверь мне: это то, что я чувствую. Я люблю тебя. Кроме тебя, у меня больше нет никого. 
– Это не правда, Бел! У тебя есть твоя семья! – закричала Люси, удивлённая моим неожиданным заявлением. 
– У меня нет семьи, – тихонько возразил я, будучи подавленным из-за воспоминаний, возникавших в моей голове при слове «семья». – Моей семьёй был мой лучший друг, которого ты, кажется, знаешь. Но теперь он почему-то возненавидел меня и всё, что есть во мне, и теперь в моей душе пусто. Будто забрали что-то важное... Мне тяжело. Но кто он? Ты ведь в курсе, да? 
– Я не знаю, кто он. Я знаю только, что он не Акира, он врал тебе. Ты должен был понять это ранее. 
– Теперь, кажется, осознал... – я смотрел в пустоту, не понимая собственных чувств и переполняя свою душу сожалениями. – Он всегда ненавидел и будет ненавидеть меня.