Мгновение вечности

Мгновение вечности

Мгновение вечности

Маленький мальчишка вырвался из рук матери и неуклюже перебирая неуверенными ножками, бросился бежать к городскому пруду. Видно было, что для него водоем имеет особое притяжение. Ребенок схватил с берега камешек, неуклюже замахнулся и бросил его почти себе под ноги. Нагнулся за вторым, но в этот момент мамаша подхватила мальчонку на руки. В воспитательном порыве она попыталась укусить его за бочок, чем вызвала у сына заливающийся озорной смех.

            Я часто сидела в парке и видела эту парочку регулярно. Каждый раз повторялось примерно то же самое. И сын, и мама наперед знали, что с ними произойдет, но все равно они смеялись так, будто это случилось с ними впервые. Для меня, человека стороннего от их счастья, это могло показаться странным. Их веселье выглядело как запрограммированный скрипт, срабатывающий в определенном месте. И мне всегда хотелось понять, чего в их чувствах больше, желания ожидаемого веселья или же это простое следование приобретенному рефлексу.

            Для переноса «я» в полностью искусственное тело самым важным считалось сохранить именно те человеческие качества, которые невозможно было объяснить логикой. Мы все на девяносто девять и девять и процентов одинаковые, потому и важен был этот «ноль один» процент для того, чтобы человечество осталось человечеством, а не массой роботов с одинаковым поведением.

            В поиске совершенства человечеству было уготовано много путей. Один из самых невероятных это поэзия. Как можно было из придуманных человеком звуков создать ажурное, ритмичное, чувственное нечто? Ведь это интерпретированная человеком вселенская гармония. А мелодии? А песни? В их ежедневном окружении нашего существования столько незаметной радости.

            Мы поспешили. Мы захотели того же, что имели, плюс вечная жизнь в цифровом варианте. Как и следовало ожидать, за то, чтобы принять цифровую форму бессмертия, стояли такие важные аргументы, как желание сохранить любимого человека, ребенка, родителя, брата, сестру, жену, мужа, друга. Как может человек, имеющий альтернативу, сказать нет. И это началось. Вначале с протестами, предупреждениями, как и любое радикальное новшество. Однако, люди, глядя на тех, кто обрел «счастье» с едва отличимой внешне цифровой заменой, не захотели упускать шанс.

Привет, я Анна. Мне шесть лет и я лежу в больнице, потому у меня лейкоз. Мне иногда бывает плохо, и тогда серьезные врачи увозят меня под капельницу. Потом мне становится лучше и ко мне приходят родители, братья и дедушка с бабушкой. Дед любит читать «Полтавский бой»:

Горит восток зарею новой,

Уж на равнине, по холмам,

Грохочут пушки, дым багровый

Клубами всходит к небесам навстречу утренним лучам…

Он выделяет «р», а в мой голове в это время носятся картонные солдатики в синих и зеленых мундирах. Обожаю его декламацию, потому что я живо представляю все, о чем он читает.

В тот день он тоже читал мне это стихотворение, но мне было немного хуже обычного и я слушала вполуха. Дед сбивался, не налегал на «р» и выглядел расстроенным. Почему-то я решила, что он знает обо мне что-то, что его так расстраивает.

На следующий день были все мои родственники. Мама с папой смотрели на меня во все свои мокрые глаза. У меня щемило сердце, но я старалась не подавать виду, чтобы приободрить их. Когда они вышли, мое сердце подсказало, что я вижу их в последний раз.

Но я ошиблась. Новый врач поставил мне капельницу, после которой я отправилась гулять в странные сновидения. Я была в них долго, но вдруг очнулась в неизвестном месте не похожем на больницу. Мне было хорошо, как никогда. На моих руках больше не было следов от катетера и вообще они имели прекрасный розовый вид, а не синюшный с пятнами, как обычно.

            Волну популизма переноса «я» в искусственное тело подстегнула пожилая дива, возродившаяся в молодом теле, исторгающем необыкновенно красивый голос. Чуть ли не каждый день после ее появления начали мелькать помолодевшие лица публичных людей. Инерция сознания простого народа еще какое-то время сопротивлялась этому, но постепенно и до него доходило, что органическое тело со всеми недостатками можно заменить на искусственное, с голосом дивы и идеальной внешностью.

            Цифровое «я» долгое время считалось уделом тех, кто трагически погиб, смертельно заболел, либо достоянием элитарного клуба толстосумов, желающих «оцифроваться» при жизни. Причем, первый вариант был компромиссом, на котором сходились интересы всех заинтересованных сторон: родственников, врачей, программистов, киберспециалистов и финансовых организаций. Нужно было совершенствовать технологии на добровольцах, а покойники, предварительно оцифровавшие свое «я» подходили для этого идеально.

            Со стороны обычных людей повстречавших и догадавшихся, что видят не живого человека, а его искусственную копию часто проявлялся суеверный страх, будто повстречался с ожившим мертвецом. У первых вариантов из-за недоработок имелись явные отличия, в особенности во время разговора, когда эмоции передаваемые голосом не соответствовали выражению глаз. На подсознательном уровне это замечалось сразу же, отчего появлялось стойкое ощущение, что «человек» не в себе. А у тех, кто знал, что биологически эта личность мертва, появлялись совсем другие ассоциации.