Милая шкура

Белый потолок

Но не может

Взлететь

Косолапый

Медведь,

Он не может,

Не может взлететь.

К. Чуковский

– Лерка, отойди от новенькой! – из коридора раздался зычный голос санитарки. Впрочем, в нём не было злости, только предупреждение.

– Да чё? Я ничё! – хриплым, прокуренным голосом ответила Лерка, светловолосая девчонка с хулиганской угловатой фигурой под застиранным балахоном. Ей было на вид не больше пятнадцати. Она плюхнулась на край тощего матраса и помахала рукой перед лицом «новенькой».

– Тебя как зовут?

– Тхы… Тсс… Тхаша… – пошевелила сухими губами девушка. Её чёрные волосы спутались колтунами, а взгляд упирался в потолок. Простынь под ней вся сбилась, обнажив край розовой клеёнки. От девушки неприятно пахло, но Лера, по всей видимости, была ко многому привычна. Она заботливо подоткнула штампованное одеяло и продолжила:

– Саша? А меня Валерия. Ты из какого интерната? Я из Астаховского…

– Г-де я?

– ПэКэБэ номер шестнадцать. Подростковое отделение.

Девушка попыталась приподняться, её пальцы дрогнули, но кисти рук оказались примотаны к железной раме. Лера успокоила её, как могла:

– Ты не волнуйся, Саша… Тебе ещё рано. Отдыхай… Ты что, первый раз под галочкой*? Полежи ещё денёк, потом отвяжут.

– Мне надо… – начала было «новенькая», но осеклась.

–  В туалет? Так у тебя же судно стоит… Ходи на здоровье.

– Не… пхат, – язык её плохо слушался, но она упорно пыталась что-то объяснить, – убил… пхат… бр-ат…

– Всё-всё… Тише, успокойся, а то меня выгонят. А тебя снова колоть станут. Ты и так третий день лежишь как полено. И бакшит от тебя на всю палату. Лучше давай очухивайся, поняла? И не буянь, окей?

– Окей, – согласилась «новенькая», сумев, наконец, повернуть голову к своей собеседнице, – не уходи.

Лера улыбнулась и стала совсем как первоклашка. Она наклонилась поближе и сказала:

– Да не бойся, Саша! Здесь все нормальные, даже медсёстры. И девчонки хорошие, только Фатима рычит по ночам. А я никуда не денусь – вот моя койка, соседняя…

– Я... Д-аша, – новенькая постаралась улыбнуться в ответ.

– Ну, раз Да-аша… Тогда слу-ушай… –  протянула шутливо маленькая хулиганка, – тут к тебе вчера мужик приходил, типа следователь… Серьёзный такой, крутой… А ты в отключке слюни пускала. Облом вышел. Ему сказали, чтоб сегодня приходил. А ты это… сигарет у него попроси, ладно?

Бледное Дашино лицо сделалось совсем прозрачным, лоб покрылся страдальческими морщинами.

– Когда… придёт?

– Ну, вот скоро на ужин всех поведут, тогда, наверное...

– А где… все?

– Ну, кто как… Кто дежурный – лестницу моет, остальные телек смотрят или играют в настольный теннис.

– А ты?

– Я…

– Валерия, дружочек, спускайся к остальным. Пора на ужин.

Девушки повернулись. В проёме стояла невысокая миловидная женщина в белом халате, заведующая отделения. Конечно, беспризорница Лера никак не могла быть ей «дружочком», и звучала в этой фразе холодная снисходительность. Девочка вытянула губы в смешную надменную гримасу и демонстративно медленно слезла с кровати. На полпути остановилась, подмигнула Даше и скрылась в коридоре, шваркая шлёпанцами как можно громче. Заведующая приступила к знакомству:

– Здравствуй, Дарья. Меня зовут Елена Игнатьевна. Рада, что ты уже проснулась. Если тебе что-нибудь нужно, тебе поможет медсестра или нянечка, договорились?

Вместо ответа Даша приподняла руки, насколько позволяли лоскуты, плотно обхватившие запястья.

– Конечно, конечно, только не сейчас… Понимаешь, Дарья, ты к нам поступила в очень тяжелом состоянии. – Елена Игнатьевна склонила голову, и несколько золотистых прядей скользнули из-за её аккуратного ушка с красивой серьгой. – Поэтому придётся за тобой понаблюдать хотя бы до завтра.  Лично я не думаю, что ты у нас надолго. Скорей всего выпишем тебя через недельку или через две. Ты отдохнёшь, мы тебя обследуем. Убедимся, что ты в полном порядке, согласна?

Даша молчала, её лицо вряд ли могло выражать что-то определённое. Ощущение собственного тела очень медленно возвращалось к ней, но каждое лишнее движение отнимало силы. Она чувствовала свои пальцы, чувствовала свои замёрзшие ступни. Её зрение до сих пор никак не хотело фокусироваться, но зато она отчётливо видела всё, что происходит в другой, тонкой реальности. Если судить по Канве, то не стоило верить мягкому голосу Елены Игнатьевны.