Милая шкура

Ложь и её конечности

А доктор усталый свалился на стул,

Зевнул, улыбнулся и сладко уснул.

К. Чуковский

Стоило оторвать голову от подушки, как по телу разлилась боль, словно кипяток по старым трубам. Даша открыла глаза. Ровный и чистый лоскут неба висел в распахнутом окне. Кто-то надрывно стрекотал в саду, окончательно прогоняя остатки сна. Кажется, там, во сне была цыганка, а ещё лепестки на бетонном полу.

Девушка отпихнула одеяло, позволяя телу дышать. На ней не обнаружилось ничего, кроме нижнего белья и пары синяков. С трудом, неуклюже ползая в подушках, она уселась, осторожно опустила затылок на прохладную розовую спинку кровати. Постель для принцесс, вернувшихся с поля боя.

Руки сами потянули край одеяла, когда она заметила, что не одна. В чехлёном белом кресле спал Калинин. Он спал как-то очень тихо, ноги в ровных брючных складках широко расставлены, голова свесилась на грудь. Дашина возня разбудила мужчину, он сморщился, сдерживая зевок, и оправил пиджак.

– Как ты себя чувствуешь? – спросил Калинин, мгновенно включаясь в текущий момент.

Как она себя чувствовала? Как будто её переехал поезд. Веское оправдание, чтобы загнать поглубже мысли обо всём, что произошло во Дворце. Пусть оно там, в душе, как-то само уложится.

– Ну, так... не очень, – хрипло отозвалась Даша, горло саднило. – Есть хочу. А который час?

– Пятница, – усмехнулся мужчина. – Ты спала почти двое суток.

Даша растерянно пожала плечами. Она даже не помнила, как она оказалась дома. После Дворца их с Артёмом сразу же подобрали свои, доставили в РУДК. Потом Артём сидел, положив голову на руку, а Даша пила чай, стуча зубами по кружке. Её била дрожь, не спасали пледы. Словно в тумане слушала она главные новости о Семёновском питомнике – молодняк уничтожили, пленников вывезли. Среди них – живая и невредимая дочка Виктора Николаевича. Калинин пытался задавать ей вопросы, но она то и дело «уплывала». А дальше – не то явь, не то грёзы. Кажется, директор «Каймана» отвёз её на Дамировскую, под заботу Пен Чан и Аляски. Наверное, он сам её раздевал, укладывал. А позже, за дверью, отдавал указания двуликой. Потом ушёл – он где-то был нужен.

– А как Артём? – спохватилась девушка.

– Нормально. Лёгкое сотрясение. Отдохнёт ещё пару дней в стационаре. – Слава пересел поближе, на край постели. Взгляд понимающий, дыхание чистое, в ауре – тишина. Свежая рубашка лишь на одну пуговицу открывает загорелую кожу. Только серебристая щетинка на подбородке могла бы сказать о том, что Слава работал последние дни в чертовски напряжённом ритме.

– Даша. Расскажи мне, что произошло?

И глаза прищурил эдак ласково. А в душе – стена, гладкая, неуязвимая, без единой бреши. Всё запрятано под слоем выверенных, просчитанных решений, закатано, как трава под асфальтом.

– Ты должна рассказать, что произошло, – повторил Слава с лёгким нажимом в голосе. И Даша натянула одеяло повыше, убеждая себя, что она в своей комнате, а не в кабинете у следователя.

Она бы хотела рассказать ему всё. И про нападение чёрного хакиба, и про весь пережитый ужас. А ещё про безоглядную, трепетную радость, которая её охватила при встрече с Данькой. Она бы призналась в этой преступной радости. Но что-то в ней сдвинулось, и тут же застопорилось. Щёлкнули шестерёнки в механизме, и заели. Даша и начать-то не могла, онемела. Слишком много личного, по-детски сокровенного всколыхнула в ней эта встреча. Как будто бы к ней и вправду вернулся её брат, готовый всегда прийти на помощь… Если она про него расскажет, то… это словно сдать его, окончательно оторвать от себя, совсем отречься. И вот все болезненные противоречия вдруг сцепились, зубья вошли точно в пазухи. И ей захотелось укрыться, виновато спрятать голову. Она не готова делиться правдой. Потому что ещё не знала, как ей к этой правде относиться. Когда-нибудь, конечно, расскажет, но только не сейчас, когда Слава со своей нетерпеливой заботой показался ей таким чужим. Будто он уже её в чём-то подозревает, и вообще всегда подозревал.

– Какой-то сотрудник из Дворцовой службы безопасности на нас напал… – Даша вдруг начала говорить, и поняла, что повторяет примерно то же самое, что рассказывал Артём, когда их привезли в РУДК. – Он ударил Артёма. Я испугалась, сначала ничего не могла сделать, потом успокоила его… ну, точнее, внушила, что нам надо помочь. Он нас вывел, посадил в служебную машину. Мы её бросили, как только выбрались за пределы территории… Вот и всё.

– Какие-нибудь приметы запомнила? Имя на бэйджике?

– Нет, ничего такого…

– Артём сказал, что у него заметная внешность. Не просто светлые, а почти белые волосы.

– Я как-то не присматривалась! – разозлилась Даша. Солгав, она, тем не менее, готова была защищать свою ложь.

– Он был один? – Слава никак не отреагировал на её вспышку, его серые глаза, как жёсткий диск – ничего не пропустят, всё сохранят в памяти.