Миниатюры - 6

Миниатюры - 6

Ничья

– Вот, – на большом белом экране нарисовал красный треугольник Генерал, – это Земля. – Затем отошел и вывел второй треугольник, синий. – А это Марс.

– Позвольте поправить, мой Генерал, – подал голос Полковник. – Скорее, наоборот: Марс – красный круж… треугольник, а Земля – синий.

– Что?!.. – побагровел Генерал. – Вы будете со мной спорить?!

– Никак нет, – вжал голову в плечи Полковник.

– То-то же… Итак, ваша задача: выяснить, есть ли жизнь на Марсе, – изобразил он в центре синего треугольника зеленую, похожую на соплю закорючку, – и, если она там есть, уничтожить эту угрозу, – перечеркнул он «соплю» вместе с треугольником. – Задача ясна?

– Так точно! – вытянулся во фрунт Полковник.

– Вот и хорошо, – по-отечески улыбнулся Генерал. – А мы тут пока займемся испытанием нового оружия. Как-никак, а треуголь… в смысле, планет, и без Марса – пальцев, чтобы пересчитать, не хватит. – Он пошевелил тремя короткими обрубками покалеченной правой ладони. Левый рукав его кителя был заправлен под широкий ремень.

Эскадра для полета к Марсу была готова через три дня. Полет занял три недели. Число «три», будто нарочно, всюду теперь преследовало Полковника. «Неужели я был не прав? – морща лоб, размышлял он, – неужели и впрямь Марс – это синий треугольник?» Но через две недели пути, когда цель полета выглядела не бесцветной точкой, а отчетливым красным диском, Полковник восторжествовал: он оказался прав, никаким синим треугольником тут и не пахло!

Жизни на Марсе не оказалось, но на всякий случай, чтобы не стать потом крайним, Полковник отдал эскадре приказ на полное уничтожение планеты.

Весь обратный путь душа Полковника ликовала и пела: прав был все-таки он, а не этот старый пердун!.. Вот и Земля тоже никакой не красный треуголь…

Но что это?! Полковник прильнул к обзорному экрану, не веря глазам… Там, где по своей извечной орбите должен был торжественно плыть голубой шар, вертелся… гигантский огненный обломок треугольной формы.

– Ничья… – пробормотал Полковник, доставая из кобуры пистолет.

Дура

«От этого не умирают. Возьми себя в руки!»

Вот что сказала она, перед тем как уйти навсегда.

Глупые слова. Чем говорить такое, лучше совсем промолчать. Я представил, как беру себя в руки: обнимаю под мышками, пытаюсь поднять… Еще один Мюнхгаузен! Может, и правда – потянуть себя за волосы? Это будет считаться, что я взял себя в руки?

Я даже попробовал. Получилось плохо. Наверное, опыта мало – давно я не брал себя в руки.

Услышать такие глупости напоследок!.. Обидно. Впрочем, особым умом она никогда не блистала. Я знал это всегда; пожалуй, с первой еще нашей встречи, когда сказал, что ее имя – палиндром, а она обиделась. Но знал – умом, а сердцу… или чему еще там?.. на мои знания было глубоко плевать.

Собственно, тут все сводится к элементарной химии: клетки мозга влюбленного усиленно вырабатывают допамин – вещество, сродни наркотику. Так что я – всего лишь наркоман. И как обычный наркоша не задумывается о том, путает ли его наркодилер пояс Койпера с брючным ремнем или «Процесс» Кафки с возможным судебным процессом над ним самим, так и мне было все равно, читала ли моя любимая хотя бы «Анну Каренину»… Ну, почти все равно. Хотя, при чем здесь та Анна?.. А хотя бы при том, что иногда от этого все-таки умирают. Не совсем, правда, от этого, но ведь как раз там и сказано, что каждая несчастливая семья несчастна по-своему. Ладно, у нас еще не было семьи, не надо придираться к словам. Просто не нужно говорить глупости! Если от этого не умирают, то уж точно и не живут.

И все-таки хорошо, что она дура. Я что, наконец произнес это? Впрочем, оно и к лучшему – нужно называть вещи своими именами. И чем чаще я стану это делать, тем скорее, быть может, выбью из себя гадкую дурь на леденцово-липкую букву «л»… Дура – дурь. Весьма символично. А ну-ка, еще: дура, дура, дура!..

Я не стану брать себя в руки. Накладывать их на себя – тем более. Если не пройдет ломка, пойду искать нового дилера. Хотя бы с неоконченным высшим.

Куратор Кактусов

Олег Юрьевич Кактусов работал куратором. Когда, узнав о профессии, его спрашивали: «О! Вы курируете студенческую группу?», или: «Это не вы организовали выставку «На море, в небе и на суше»?», он смущался, краснел и лепетал что-то вроде: «Да, можно сказать, группу…», или: «Мы, в основном, на суше. В небе – только если очень недолго».

Дело в том, что Олег Юрьевич разводил кур.

И вот однажды его вызвали к мэру. По какой-то ерунде вызвали – то ли похвалить за высокие показатели работы, то ли поругать за низкие…