Мир

Мир

Тише. Тише – не скрипи. Иначе нас выдадут эти дрянные половицы.

Под что-то буддистское гостевой дом – чистый замок, почти Азия. Всё синее, густое, как гуашь. Если остановиться, нас схватят эти многоликие, восьмирукие пластиковые божки. Но мы же остановимся прямо тут, за углом?

Помада цвета фуксии – запомнил ещё при встрече – чуть шероховатая, такая упрямая, будто он только что ее не целовал.

Только попади уже хоть куда-то ключом. Боже, да дай сюда!

– Твоя комната?

Самое броское платье пляжной вечеринки – тюлевое чудовище с алиэкспресса. Всё в мелкую клубничку.

Девочка-карнавал. Она танцует босиком среди разбегающейся пены и мыльных пузырей. Она не одна? Да какая разница, с кем она пришла?

– Ты волшебная, – шепчет.

Мира ещё долго не спит. Мира онлайн.

“Был в сети недавно”.

– Мира – это от Мирослава?

– Вообще да. Лучше просто Мира. Но в детстве я всем говорила, что полное – Мирабела.

– Дима.

На двоих у них них было: пару лет до “взрослого” паспорта, год до универа, целая неделя до первого поцелуя.

Она ужасно много разговаривала. Безостановочно. 3 пулеметные очереди в минуту обо всем на свете. Он записал ее как Мир со смайликом планеты.

“Смотри дерево какое. Останови тут!”, “Я тоже хочу сладкую вату”, “Так ты будешь со мной танцевать? Да, прямо здесь” – он мог только закатывать глаза и соглашаться.

– Фишка в том, что она красивая, – заключил один его друг.

Видел и краше.

Серый подъезд. Коцаные решетки у лифта. Его бычок – ещё одна смрадно угасшая на подоконнике звезда. Она выбегает заспанная, голоногая. Слышно только ворчание ее 24/7 бухой мамаши.

– Не надо здесь курить.

– Все курят, – констатирует Дима.

– Реальность такая, какой ты ее сделаешь.

Мира разом сметает все окурки в пепельницу.

В этом и фишка, в двух поломанных призмах, через которые они смотрели на одно и видели разное. Тот же самый город, идентичные абсолютно районы, где едва-едва средний класс делил лестничные клетки с нариками и алкашами.

Есть такие города в России, где ты упадешь, и никто не подаст тебе руку. Чувствовать там как-то не принято. Потому что улицы серые и нелепые 365 дней в году. Потому что это отвлекает.

“Молчи, когда не спрашивают!”, “Что нос повесил? Ешь давай и бегом уроки учить!”, “Хватит ныть! Я целыми днями работаю, мне тут еще сопли тебе подтирать?!”

Дима мог поклясться, что искренне несчастен, когда голоден, и что настоящее счастье – новые рибеки на ногах и пару тысяч в кармане.

Средний из трех сыновей, градация от проблемного старшего до залюбленного младшего, он вырос вне родительских нежностей и упреков. Как-то сам. Одет, обут. Что ещё надо?

“Ноешь, как баба!”, “Ходишь к психологу. Денег что ли много?”, “Работай лучше иди, и всё пройдёт!”. “Мало ли, чего ты хочешь?!” Такой же, как и все в этом захолустье, он никогда и ни с кем не говорил о своих чувствах. Даже сомневался, что они у него были. Ни с кем, кроме Миры.

Такая назойливая, громкая, яркая. Он бы бросил ее давно. Только теперь она ощущалась как счастье.

“Пожалуйста, поговори со мной”. “Тебе всё равно?”.“Скажи, что любишь меня”.

Боже, и так непонятно? Зачем это вообще говорить?

“Благодаря мне дома хотя бы есть что пожрать!”, “Графический дизайнер? Не смеши, а!” – собственный голос спустя годы всё зудел у него в голове.

– Реальность такова и больше ни какова, – бросил, когда уходил. – Мир состоит не из розовых слоников. Пора смириться.

Димина подруга давно спала. Яркий кружок Telegram горел. Bio: Мира, 22 года, дизайнер.

Иногда он набирал “Привет”, отправлял никогда. Смывая дрожь от выпитой текилы в золотистом уголке душе, Мира всё фантазировала звук полученного сообщения.

“Уведомлений нет”.