Мир Феликса

2. Заражение

2. ЗАРАЖЕНИЕ

Новая рабочая неделя не была похожа ни на что другое. О первых трех днях я не помню ничего – никакой информации, лишь очень сильное ощущение. Это были дни особенного отрешения, когда мир воспринимался как вереница проплывающих мимо картинок. Нет, я не испытывал адских мучений, все-таки Феликс не был мне ни родственником, ни другом, но он определенно занимал значительное место в моем сознании, и, так или иначе, мир мой перевернулся. Он, вроде бы, только что был рядом, со своими исключительными идеями и знаниями, со своим особенным миром, а теперь все исчезло, как будто этого и не было вовсе. Механизм выключен, разрядов в облаке больше нет, нет сознания, нет человека.

У меня не было опыта безвременной утраты близких, наверное, поэтому случай с Феликсом столь сильно повлиял на меня, как первое в жизни столкновение со смертью. Только к концу рабочей недели я начал понемногу возвращаться к реальности с ее обыденными поворотами, и в этом мне как никто помогла моя Настя.

Настя... Я раньше часто думал о том, какое имя станет самым сладким для моих уст и принесет мне счастье. И в этом году в моей жизни появилась она. По правде сказать, она появилась давно, чуть больше года назад, и уже тогда ее необычное лицо вызвало у меня странный химический шок. Чем оно необычно? Ну, во-первых, я долгое время не умел воспроизводить его в своей памяти, постоянно подменяя его другими, чем-то похожими лицами. Во-вторых, оно воспринималось мной совсем иначе, нежели другие. Оно как будто несло в себе дополнительную, не зрительную информацию, которую я поглощал каким-то не доступным описанию образом. Я как будто видел его в четырех или более измерениях, причем привычные нам пространственные измерения были видны чуть хуже, чем другие.

Между первой и второй встречами прошло четыре месяца. Она пришла в бар вместе с нашими общими знакомыми, в ночь, когда я был там за работой. Я без чрезмерного интереса поглядывал на нее, когда она танцевала, кривляясь и порой доходя до веселого бешенства, когда с разбегу вешалась на своих друзей-хоккеистов; собственно, эти ребята и познакомили меня с ней, точнее, никто нас не знакомил, мы просто оказались вместе на даче моего друга. Тогда она пришла со своим парнем, а теперь, судя по всему, была уже одна. Я хорошо помню тот момент, когда она опьянела: яркие белые кеды с весёлыми розовыми носочками носило по танцполу так, что уследить за ними было практически невозможно, ее длинные каштановые волосы разлетались вихрем в танце, бретелька на платье то и дело соскакивала с плеча, к счастью, под ним был надежный, плотно прилегающий топ. Вскоре я устал следить за ней и уткнулся в свой экран, где успевал переписываться с друзьями по поводу предстоящих субботних развлечений. За время моего отрешения ко мне подошли три или четыре человека с просьбами "поставить такой-то обалденный трек". Я не уделял им много внимания и вежливо отказывал, как обычно. И вдруг, когда я уже настроился на безмятежную, уединенную волну музыкального потока, прямо над моим столом возникла ее неотразимая пьяная мордаха. Я опешил, но устоял на месте, сразу сказав себе, что меня не смутит подвыпившая, дикая и чертовски обаятельная пантера. Она же, практически уткнувшись носом мне в висок, прокричала прямо в ухо:

- Поставь Имэджин Драгонс!

Ответ выскочил у меня на автомате:

- Трап-микс пойдет?

Она махнула рукой в знак согласия и отблагодарила меня большим пальцем вверх. Уже следующим треком я выполнил ее заказ. Вскоре она подошла снова; в общем она подходила ко мне раз восемь, и по разнообразию ее запросов я понял, что она работала на всю компанию – видимо, друзья решили воспользоваться ее исключительной способностью заказывать музыку.

Я помню, как они покидали заведение. Настя обнималась с подругой, почти распластавшись на узком диване в фойе, взгляд ее волочился из стороны в сторону, пока она что-то громко и невнятно объясняла. Я стоял напротив и беседовал с хоккеистами, пропадая в их исполинских фигурах. И все-таки она каким-то чудом меня заметила:

- Эй! Я тебя помню! - Я был приятно шокирован и взволнован. Я не думал, что она вообще меня заметит, а уж тем более, что вспомнит нашу прошлую встречу. - Ты сегодня музыку ставил.

Вот такой она окончательно врезалась мне в мозг – веселой, уставшей, разбросанной по сторонам и в то же время единой, одним словом, вездесущей..., шумной, яркой, весело выезжающей на чьей-то спине из бара.

Любопытно, что именно в облике человека является сигналом для нашего мозга, приводящим к выбросу эндорфина. Я всегда считал, что это взгляд – именно глаза, как центр невербального контакта, являются также центром зрительной влюбленности. Но с Настей все было иначе – ее губы были тем самым маячком, вводившим меня в транс. Как я уже подмечал, я не сразу запомнил ее лицо, но губы врезались мне в память с первой встречи: полноватые, но строгие, идеально гладкие, отчетливой формы, расходившиеся в маленькие, чуть вздернутые петельки по краям. Я уверен, именно с них начиналась моя влюбленность в нее.

Вскоре после той встречи в баре я решился написать ей. Не то что бы это был сложно – я был достаточно спокоен и не рвал волосы от волнения, как в школьные времена – но этот шаг потребовал от меня значительной собранности и продуманного плана. А план был в том, чтобы пригласить ее на какое-нибудь интересное спортивное занятие. Это оказалось не так просто, Настя была чрезвычайно активной и занятой леди: она работала на полставки в рекламном агентстве, по выходным вела тренировки по танцам у детей, а в остальное время писала диплом – по крайней мере, так она обосновала мне свой отказ. Я не стал упорствовать и оставил ее в покое, естественно, продолжая ставить лайки на ее фотографиях.