Мир, где меня ждут. Грани и лезвия

Грань первая. Дорога на две стороны

Дорогие читатели, это вторая часть дилогии. Первая книга выложена здесь - "Мир, где меня ждут. Осколки и отражения" https://litnet.com/ru/book/mir-gde-menya-zhdut-oskolki-i-otrazheniya-b231488

(Кармаллор. Конец лета 991-го)

   Она бежала на пределе сил, как если бы на кону стояла её жизнь. Босые ноги увязали в текучем пепле, пепел хлопьями сыпался с войлочного неба - точно рыхлые мёртвые мотыльки; маслянистые касания, оставляющие на коже мерцающую серую пыльцу. 

   Антариес. 

   Он не отпустил её. Она осталась среди угольных стволов, в лабиринте выжженных ветвей, крошащихся в труху под её руками. 

   Сон отразил некогда бывшее в действительности, преломив реальность. В жизни она убегала. Теперь - пыталась догнать. 

   Но страх - страх остался прежним. 

   По законам сна он был недосягаем. Чёрный на чёрном силуэт, силуэт уходящего в глубь Антариеса человека.

   Памятное ей застывшее, неживое время - ни день ни ночь, вечные сумерки на границе тьмы. Частицы света, растворённые в пространстве, будто занесённые в это место извне, не имеющие зримого источника. Разрежающие темноту, едва-едва, так зыбко, что скорее угадываешь, чем видишь, но ей было достаточно, чтобы знать направление.

   Чтобы понять, что она проиграла. Опять и снова. 

   От бега горели лёгкие, погоня убивала её. Человек шёл неспешно, не ускоряя шаг, но, вопреки логике дня, расстояние между ними не сокращалось. Антариес играл с нею, подкладывал ей под исколотые мёртвой хвоей ноги всё новые и новые ярды пути. 

   Падая, она удержалась за покорёженный ствол, раздирая ладони о шершавую кору. Жадно пила антариесский туман.

   Человек уходил, не оборачиваясь, не видя и не зная о её отчаянном преследовании. Вот он уже почти канул во мрак... 

   Но она не сдастся. Вот только... Ещё мгновенье. Ещё глоток воздуха... 

   Она разжала пальцы, делая шаг... 

   - Проснись, деточка, проснись... 

   Диана рывком села в постели. Сознание не прояснилось, его населяли образы сна. 

   Она сощурилась на колеблемые огненные венчики. 

   Канделябр опасно кренился в нетвёрдой полной руке, пятно света выхватывало лицо немолодой женщины в сбившемся на затылок чепце. 

   - Что, Шерпа? Опять? - Диана поморщилась от звучания собственного хриплого, как у вороны, голоса.

   Неужели снова звала во сне? Этого ещё не хватало. 

   - Да, деточка, - часто закивала женщина; свечи наклонились, истекая воском. - Снова припадок... 

   Диана привычно и наскоро одевалась, кривясь от тупой боли в затылке. 

   - Послали за лекарем? - уточнила отрывисто. 

   - Послали, послали, милая... - Нянин голос сник до шёпота. - И за жрецом возок отправили... 

   Диана медленно вдохнула, затягивая шнуровку рукавов. Нельзя, нельзя давать волю раздражению. Няня ни в чём не виновата. 

   - Жреца к его светлости пока не допускать. Как явится, пусть проведут его в фамильное святилище. Разумное вспоможение кстати освежит в памяти слова молитв в столь поздний час. - Диана обулась в мягкие домашние туфли и требовательно протянула руку. - У тебя дрожат руки, няня. Будь добра, передай мне свечи. Не доставало только устроить пожар. 

   Неся канделябр в поднятой руке, Диана шла многократно пройденной дорогой от своих покоев до отцовских. Следом, шумно отдуваясь, семенила Шерпа. 

   Мгновенье на то, чтобы в очередной раз собраться с силами, отворяя эту дверь. 

   Раз, два, три.

   Пора. 

   Привычная обстановка, привычные распоряжения. Действия, которые она выполняла механически, они так часто повторялись, что можно было действовать даже толком не проснувшись, как, например, теперь. 

   Жрец так и не был допущен до постели его светлости, но отбыл не в претензии, увозя с собой достаточное вознаграждение за беспокойство. 

   Приступ был сильным, и, сверившись со своими записями, Диана убедилась в тревожном предположении: они участились. В такие часы отец никого не узнавал, а теперь был погружён в сон, вызванный снадобьями из числа тех, что дают тем, кому больше нечем помочь. Это молодой маркизе также было доподлинно известно от семейного лекаря, равно как и то, что лучшего лечения не существует. 

   Диана отослала сиделку и сама устало опустилась в глубокое, обитое багряной тканью кресло, стоящее неподалёку от массивной, с тёмным узорным пологом на четырёх резных столбах, постели. Веки смыкались, но она не хотела вновь очутиться в Антариесе, продолжать бессмысленную погоню. Не об отце ли её сон? Или он - аллегория сам`ой её жизни, бегства, что продолжается вот уже почти два года, с тех самых пор, как она оставила Телларион, уехав по первому зимнему пути? 

   Она склонила голову на обитый тканью высокий подлокотник. Мысли входили в ленивое, медленное русло, течение их изменяло направление, поворачивало в прошлое. Тогда, в первые дни зимы девятьсот восемьдесят девятого, появление в Кармаллоре молодой маркизы Ари`аты наделало немало шуму.