Мир опустел. Начнем сначала!

Глава 12

Линия Милли Фассбендер

— Мирри Фассбендер, вы изучаете тамесигири уже больше года, но никогда так тщательно не подходили к кири-агэ! ­­— седоволосый японец, одетый в коричневое кимоно, вежливо поднял с пола, завалившийся манекен и, кивнув молодой стройной девушке, которая тут же нанесла быстрый и точный удар, придержал снаряд от повторного падения. 

— Сегодня вы тренируетесь так, будто собрались выиграть чемпионат по тамэсигири. Вы хотите отобрать кубок у японцев, Мирри?!

Девушка убрала с мокрого лба рыжую прядь и, поклонившись мастеру, сказала:

Милли. Меня зовут Милли, мастер.

Я знаю, моя дорогая, но буква "л", мужчина издал неловкий гортанный звук, совершенно не даётся моему народу. 

На самом деле, я давно привыкла к Мири. На работе все зовут меня именно так. 

Девушка устало улыбнулась и, спрятав в ножны тупой тренировочный меч, уселась на мягкие маты.

— Понимаете, мастер, мне очень не хочется домой. Там меня ждёт крайне неприятный разговор с одним очень своевольным... Девушка замолчала, стараясь подобрать слово, ее лицо стало грустным.

— О, я все понял, ­­— японец вытащил из ножен свой меч и встал в атакующую позицию. Разрешите дать вам житейский совет. Не позволяйте страху или жалости влиять на ваши решения. Если чувствуешь, что пора поступить жестко ­­— делай ход и ни о чем не жалей. Наноси свой кири-агэ, Мирри. Он у тебя то, что надо! 

С легким свистом меч мастера описал дугу и остановился в сантиметре от макушки головы манекена. 

— Сделай ещё 1000 ударов. Собери чувства в тугой послушный сноп. Затем смело отправляйся домой и делай, что велит сердце.

— Мастер, Окана, спасибо за чудесный совет, ­­— девушка вскочила на ноги и почтительно поклонилась, ­­— я с вашего разрешения приступлю к его исполнению.

Сделав ровно тысячу кири-агэ, Милли действительно почувствовала себя гораздо увереннее. Она присела отдохнуть и стала наблюдать, как заново наполняется людьми зал. Время было позднее, можно даже сказать, ночное, но желающих заняться спортом становилось все больше. Если в 20 часов рядом с ней махали бокенами всего 8 человек, то сейчас их было уже 15. Это из-за моды на ночные тренировки. Она закрепилась в Токио несколько лет назад. Милли пока не разобралась, была это борьба с бессонницей, бегство от ночного одиночества или очередная забавная странность не перестающих удивлять японцев.

Переодевшись, девушка собрала вещи и через 5 минут уже бодро шагала по хорошо освещённой улице. Следила за дыханием, машинально считала шаги и размышляла о том, какая большая дисциплинарная пропасть между её родной Голландией и Японией, в которой она жила уже больше двух лет. Думала о том, что среднестатистический голландец, мучаясь от бессонницы после трудного дня, выпьет пива, снотворное или, на худой конец, будет ворочаться в постели. Может, и до самого утра. Японец же, убедившись, что заснуть не получается, идёт заниматься, пока мысли не успокоятся. Очень полезная привычка, которой она, к своей радости, заразилась.

 Поднявшись в подъезде на второй этаж, девушка заметила конверт, лежавший на коврике перед самой дверью. Однажды она не проверяла ящик целый месяц, и почтальон стал приносить корреспонденцию прямо к её квартире. Милли подняла письмо и положила вместо него монету ­­— маленькое спасибо за внимательность и труд. Марка из Нидерландов, пригород Амстердама, значит письмо от мамы, больше некому.

Милли Ван Дер Вег в качестве адресата. Её старая голландская фамилия, про которую практически удалось забыть.

Девушка достала ключи, но открывать дверь не торопилась. На душе тревога, а тут ещё и письмо...

"Вспомни совет мастера, ­­— прошептала она себе, ­­— не оттягивай неизбежное". 

Милли резко вставила ключ в замочную скважину, и тут же из-за двери раздалось жалобное, требовательное мяуканье. Распахнув дверь, она с порога закинула спортивную сумку вдаль комнаты, разулась, отстраняя от себя трущегося об ногу кота-подростка, и решительно выпрямившись, вытирая начавшие наполнять глаза слёзы, твёрдым голосом произнесла: "Макс! Ты... Совершенно ... Несносный кот! Сегодня ты нагадил в мою обувь! И сейчас я тебя накажу! ­­— её голос сорвался, и дальше она продолжала уже плача. ­­— Я никого никогда не била, Макс. Но ты меня вынуждаешь. Я должна тебя воспитать. ­­— девушка взяла котёнка за шкирку и принялась тыкать мордочкой в яркий кроссовок, из которого сильно разило кошачьей мочой.

Нельзя так делать! ­­— приговаривала она рыдая, ­­— не смей так делать! Больше такого не повторяй!"

Кот извиваясь вырывался, упирался передними лапами в пол. Не желал нырять головой в кроссовок, но терпел. 

Наконец Милли отпустила животное, и рыжий короткошёрстный негодник, пробуксовывая когтями по скользкой плитке, унёсся куда-то за диван. 

Девушка подняла испорченную обувь, зашла в ванную комнату и заложила в стирку. Добавила побольше порошка, налила кондиционер, нажала старт. Обессилено уселась прямо на пол и горько, страдальчески скривив симпатичное лицо, разревелась...

Всхлипы, судорожные втягивания носом воздуха, иногда даже легкое подвывание, продолжались до тех пор, пока рыжий кот не зашёл к ней в ванную. Он подошёл к хозяйке, осторожно обнюхал... и, мурлыкнув, запрыгнул на руки. Милли, обняла любимчика, заметно успокоилась и принялась наглаживать мягкую шерстку. 

"Никогда больше не накажу. Прости меня, пожалуйста. Мы с тобой такие одинокие. Только ты и я... И мама…"

"Доченька, как дела?..."

Рваный конверт зашуршал по полу, подгоняемый цепкими лапами, девушка закрыла дверь, чтобы кот не мешал читать.

"Доченька, как дела? 

Собралась писать на бумаге, чтобы письмо получилось солиднее и совершенно забыла, как выводить буквы...?? У меня все по-прежнему. Дом, работа, наш маленький сад. Фикус, который сажали на твой день рождения, высох. Я попыталась его спасти, но... Прости! Может быть, мало солнца. А может, скучал по тебе. Я уж точно скучаю и скоро засохну. Приезжай. Мой котёнок. Малыш.