Великий лес. Январь, год 499 от сошествия Единого.
Перелёт над Великой пустыней Шахрисабзса утомлял. И виновата была отнюдь не жара, на высоте огненное дыхание земли совсем не чувствовалось. Но вот постоянство скал, напоминавших развалины неведомых дворцов, и бесконечность песка вводили в какой-то сон-полубред. Везде господствовал телесный цвет: шкурка персика, чешуя рыбы, отблеск перламутра. В какой-то момент чувствуешь себя насекомым, ползущим по телу великана, а сетка оврагов и высохших русел рек только усиливает сходство с обветренной задубелой кожей исполина. И тем радостнее было встретить первые пятна жухлой растительности и одинокие рощицы, вскоре соединившиеся в новый океан. Только теперь – мягко-зелёного бархата.
Вскоре оказалось, что и буйная растительность способна быстро утомить своим однообразием. К счастью, полёт над бывшим Западным уделом продлился всего час. Дракон вежливо помог пассажирам спуститься вместе с поклажей на прогалину, кивнул на прощание и растаял в воздухе. Путники не особо расстроились, их уже охватило радостное возбуждение близкой победы. Магистр немедленно начал высчитывать положение Двери, а Лейтис разобрала мешки, поставила в стороне укутанную клетку с небольшой свиньёй и принялась осматриваться. Непривычно. Ноги утопали в терпкой пене густых мхов, путешественников окружали переплетение лиан и папоротников, необычные хвойные деревья напоминали перевёрнутые ели. Но при этом сохранялось ощущение солидной сдержанности, будто здесь даже необузданные лианы стеснялись вести себя так же нагло, как собратья возле экватора.
Ислуин перехватил взгляд ученицы и обеспокоенно сказал:
– Не нравится мне всё это. Насколько я помню, в Западном уделе должны преобладать грабы и каштаны, с вкраплениями дубрав, а не это субтропическое безобразие.
– Мало ли что? Например, откат от Радуги…
– В том-то и дело. В той же бывшей степи места, по которым прокатились откаты, хорошо различимы. Очень заметная «ступенька» свойств между соседними участками. А здесь я ничего не чувствую, словно всё появилось естественным путём. Начинаю жалеть, что дома интересовался многими вещами по принципу «пригодится – не пригодится».
Магистр сел на один из мешков и достал книгу по разработке магических конструктов. Затем открыл её на предпоследней странице.
– Вот этого трактата сейчас очень не хватает. У меня на родине топологическая магия в основном интересовалась незамкнутыми искажениями, то есть телепортами. Закрытые пространства, какие создавали с помощью Радуги-в-огнях, оставались уделом чистых теоретиков от магии и физики. Вот тут список изданных Академией за последние пять лет трудов по новым открытиям и теориям. В том числе книжка, которая очень бы пригодилась, – Ислуин подчеркнул ногтем нужную строчку. – «О некоторых вариантах замкнутых пространственно-временных конструкций». Теперь же придётся лезть вслепую. Я так не люблю, – Ислуин замолчал, убрал книжку и встал. Потом разрезал бечёвку на холстине, укрывавшей клетку: – Ладно. Давай-ка подготовим нашего героя-первопроходца. А то вечереет скоро.
Лейтис кивнула: этот вариант они оговаривали ещё на острове. По некоторым параметрам свиньи близки к людям, поэтому к Двери заклятие-ключ понесёт животное. Лейтис как маг чистой Жизни закрепит чары на свинье и внушит ей подойти к определённой точке, которую сейчас уже на месте высчитал наставник.
Усыплённая на время перелёта «первооткрывательница», словно догадываясь о своей участи, просыпаться не хотела. Потом вообще забилась в угол клетки и отказалась вылезать, пыталась кусаться… Наконец, животное поставили на землю, и нетвёрдым шагом, всё время проваливаясь в мягкий мох, свинья двинулась к дальнему концу прогалины. За ней полупрозрачным маревом каждые пять метров тут же вставали один за другим щиты, которые вдобавок питались от специальных артефактов и были каждый способен выдержать удар архимага. Сорок метров, тридцать, пять. Ислуин и Лейтис не заметили точно, в какой момент свинья попала в «скважину замка». Просто словно из ниоткуда вдруг пополз горчичного цвета туман с фисташковыми молниями внутри. Всё, чего касались клубы этого тумана, тут же менялось. От свиньи мгновенно остался один скелет, молодые деревца на глазах вырастали в могучих гигантов, падали трухлявыми старцами, а на их месте немедленно вставала свежая поросль. Щиты, едва их касалась таинственная эманация, лопались один за другим. Ислуин и Лейтис приготовились бежать… как всё закончилось. Туман рассеялся, прогалина так и осталась заросшей густыми зарослями, а рядом с костями бедного животного заиграла в отблесках предзакатного солнца глянцевая бежевая плоскость исполинского квадрата, метров восьми или десяти в поперечнике. Причём квадрата одностороннего, стоило его обойти – он пропадал, стоило магистру в направлении квадрата с обратной стороны кинуть ветку – она пролетела свободно и упала под ногами ученицы. Зато брошенная в квадрат палка как растворилась.
– Лейтис, – вдруг обратился к ученице магистр, – что ты, как специалист по живому, можешь сказать про это место теперь?
Девушка осторожно просканировала ближайший участок, которого коснулся туман. Затем подошла к одному из свежих кустов, отломила веточку и поднесла её к дереву, стоявшему за границами изменённой зоны.
– Не пойму. Такое ощущение, что…
– Говори, говори. Не стесняйся.
– Это, наверное, глупо. Но ощущение, что между этими двумя растениями много столетий. Будто там, куда дотянулся туман, прошла пара тысяч лет. Очень характерные изменения почв и остального, связанные с лесами, долгое время растущими в какой-то местности.
Отредактировано: 12.10.2022