Мир Хрустальной Реки (книга первая)

Глава первая

Книга первая

Мир Хрустальной реки

Пролог

Зоя всегда любила хрусталь.

В старом, обшарпанном временем и подрастающим поколением бабушкином серванте красовалась большая хрустальная ваза. Дневное солнце играло яркими разноцветными бликами на ее гранях, а ночью, когда желтая древняя луна вываливалась на черное небо, в вазе отражались бесконечные звездные миры.

Каждое полнолуние Зоя не спала. Переливаясь загадочными гранями, Ваза звала ее. Дождавшись, когда со скрипучего, побитого молью дивана донесется бабушкин свистящий храп (иногда прерывающийся неясным бормотанием и совсем детским смехом), Зоя тихонько пробиралась в темный зал, опускалась на колени на холодный пол и зачаровано смотрела на сверкающую  красавицу. Голубоватый хрусталь обжигал ее изнутри своим ледяным светом. И чем дольше она смотрела на вазу, тем отчетливее слышала грохот далекого стеклянного водопада, узнавала смеющиеся и почему-то становившиеся знакомыми незнакомые лица, зовущие ее, и видела совсем крохотных стеклянных бабочек, порхавших возле ее носа...

Окончательно замерзнув, Зоя просыпалась на полу в скрипучем бабушкином доме, пропахшем мышами и корвалолом, в том же темном, огромном и неуютном зале с пожелтевшими обоями. Поморгав спросонья глазами, девочка мелкой рысью бежала в свою кровать и, закутавшись до ушей толстым пуховым одеялом, засыпала, досматривая то ли очередной Хрустальный сон, то ли, проживая очередную Хрустальную жизнь...

Сказка началась...

Даже не открывая глаз, а лишь слегка вдохнув знакомый воздух, пропитанный сладостью переспевшего винограда и ароматом огромных красных цветущих роз, Зоя поняла, что она дома...

Дзоэль, (именно так ее звали; на самом деле Зоя в человеческом мире никогда не любила свое имя; в школе ее всегда дразнили, обзывая сначала особо ядовитой змеей, а в старших классах просто коброй) подхватив длинное невесомое платье, не чувствуя струившихся по лицу слез и крови на порезанных об хрустальный песок стопах, побежала к мирно спящей реке.

Противоположный стеклянный берег, усеянный драгоценными камнями, был в метрах десяти от нее. Зайдя в ледяную воду, стиснув зубы от любовной боли в сердце, Дзоэль до дрожи в коленях всматривалась в ночную пустоту загадочного берега. Она ждала своего принца: в этот раз он должен придти... Ведь ради их запретной для всего мира любви, девушка была обречена  умирать и возрождаться снова и снова, каждый раз надеясь, что именно сегодня, именно сейчас, именно в этот миг любимый вспомнит ее...

...Зоя, (да, уже Зоя!), прижимая окровавленными пальцами осколки хрустальной вазы к груди, смотрела в бабушкино треснутое трюмо. Всхлипывая, девушка уже точно знала, что ее еще раз закинет в Хрустальную страну, и у нее будет одна-единственная, последняя попытка встретить Его, прежде чем Дзоэль опять забудет свое звенящее, как разбитое стекло, имя и проживет человеческую, и каждый раз такую непредсказуемую жизнь...

Зоя, совсем по-детски всхлипнув, замотала носовым платком разрезанную руку и, смотря на свое отражение в зеркале, с чувством беспомощной тоски прошептала:

- Крохет, вспомни меня...

1. Жили - Были...

Никто не мог ответить, как в холодном стеклянном мире с седыми вековыми деревьями, усыпанными хрустальными изумрудными листьями, звенящими «дзой-дзинь», с макушками, нарушающими границы неба и даже соседних миров, кроваво-красными, источающими приторно-сладкий аромат розами, и непослушными зарослями фиолетового, с матовыми черными ягодами винограда, среди оплывших стеклянных валунов пробился ручей.

Он был совсем слаб, но очень хотел жить. С каждым днем, испивая из недр планеты подземные воды, ручей становился все сильнее и громче. По ночам он устало засыпал, выпустив на волю непослушные струи, а утром, ворча на невыспавшуюся, подернутую тонким льдом воду в своем истоке, гремя разноцветными камушками, вечными своими спутниками, устремлялся вглубь стеклянной земли, исследуя и постепенно влюбляясь в нее.

Как ни грустно, но ручей был одинок в этом мире. На его сверкающие берега прибегали лишь дикие животные, не прочь испить сладкой водицы и попрыгать, веселясь на хрустальной гальке, или прилетали диковинные, хрустящие острым стеклянным оперением, птицы, которые зло спикировав над ручьем, и сбросив в его воду пару смертоносных перьев-дротиков, хватали хищными когтями с берегов сапфиры и изумруды.

Днем Хрустальную страну освещали два белых грустных солнца. Дурачась, они изо всех сил старались испепелить землю, нагревая ее до истошного жара. Ночью же две ленивые Луны-великанши, в свою очередь, пытались заморозить живность и спящий ручей, превращая белые барашки его струй в ледяные искры. Но все было бесполезно, ручей и стеклянный мир ничего не могло победить...

Но однажды, волею судьбы или провидения, случилось нечто. Прямо возле ручья открылась временная дверь, и из нее на холодный и мокрый песок вывалился усталый путник. Мужчина, грустно оглядев сверкающую в своем великолепии, но такую неприветливую страну, помыл израненные руки в прозрачной воде (чем до глубины души оскорбил молодой и дерзкий ручей!), затем достал из кармана рубиновую, в виде сердца, подвеску. Разжав ладонь, он посмотрел на нее и заплакал. И тут же, резко размахнувшись, швырнул украшение прямо на дно ручья и ... исчез.