Мизерикорд

1.

Он умирал долго.
Бесконечно, как ей казалось. Когда началась агония, она навалилась на подергивающееся тело, вцепилась в плечи, сжала и, уткнувшись в его шею, чуть пониже уха, зарычала.
Хорошо, что не оказалось свидетелей.

Он обмяк и вытянулся под ней, затихнув.
Теперь всю оставшуюся жизнь, в кошмарных снах, ей возвращаться в башню и бесконечно обнимать умирающего жениха.

Послышались шаги за дверью, и она отпрянула, неловко прислонилась к борту кровати у изголовья и закрыла лицо ладонями. Так её и обнаружили: невеста сидела на полу и тихо раскачивалась, еще, видимо, не до конца принимая факт смерти возлюбленного.

А на кровати уснул вечным сном последняя надежда рода, наследник и выгодный жених.

Её вывели, заботливо отгородив от горького зрелища, проводили в маленькую комнату под крышей, напоили травяным настроем, что-то тихо советовали, соболезновали, а потом прикрыли дверь и оставили одну.
Окно располагалось под самым потолком, даже встав на стул, дотянуться было невозможно, за дверями явно оставили соглядатаями горничную или слугу.
Она легла на узкую кровать и закрыла глаза.

Утром в замковой часовне их объявили мужем и женой — это хорошо.
Консумации не состоялось — это плохо, но не критично.
Её не тронут до поры до времени, пока не станет явным, что она не понесла.

Она всё сделала, согласно уговору, сыграла как по нотам. Старик из бродячего театра похвалил бы, если бы увидел.
"Браво, детка, без помарочек!"

Помарочки были. Ей понравился Лейф Данстен, наследник Тотхена.

Он совсем не был похож на того, кем запугивали жителей долины, на того, кто принёс горе и страдание близким.

Уиллоу не имела рода, а, значит, и фамилии. Просто найдёныш, прибившийся к актёрской труппе и сумевший выжить. А Лейф был словно принц из сказки.
Из страшной сказки светлый принц.

Кто-то давным-давно написал Книгу жизни и распределил роли. Уиллоу знала, что барон Фетхона жесток, коварен и кровожаден. Иначе и быть не могло. Её роль была ясна и конкретна: пробраться в Тотхен- замок барона Данстена и, когда придёт время, подать знак отрядам Траиса.
А Лейф всё испортил.

Ему только казалось, что у него есть выбор, что выбор есть всегда. Но разве можно переписать Книгу жизни и к каким последствиям теперь это приведёт?

Тотхен растворялся в вечернем тумане. Его так и строили, уподобляя легендарному Авалону, чтобы люди задирали головы к вершинам скал и наблюдали два раза в день, как замок исчезает и появляется из ниоткуда.
Подходы к Тотхену были укреплены так, словно близлежащие поселения кишели монстрами, заговорщиками и вооружёнными до зубов бандитами.

Обитатели Тотхена не показывали лиц и крайне редко спускались в долину. Так что жители страны насочиняли небылиц и страшилок вдоволь за последние два века.

Время словно остановилось за стенами замка, ревниво охраняя осколки былого и великого. Как и весь край Фетхон, замок превратился в мрачную полу легенду.
Но правители сменялись на троне и наследовали северный Фетхон вместе с мрачными крепостями и нелюдимыми вассалами.
Верными и воинственными вассалами, что отдавали свои жизни за трон и правителя без колебаний и преференций.

Лейф Данстен был воином и, плечо к плечу с отцом, уже сражался во славу рода и короны.
Время мечей и бесстрашия уходило вместе с появлением огнестрельное оружия и расширением границ страны до южных портовых городов. Ныне выгодно становилось торговать, а не воевать. Фетхон остался на задворках и превратился в неприятную обузу.

Баронов Тотхена и близлежащих замков больше не призывали ко двору, чтобы они оружием доказывали свою преданность. Эти воины не умели танцевать и вести светские беседы, не занимались торговлей и ростовщичеством.

И пришло время, когда была найдена причина, которая позволила правителю предъявить права на то, что принадлежало баронам севера, воинам Фетхона.
И Фетхон ответил.

Юный Лейф не сразу понял, что враги теперь выступают не только под стягами Траиса, но и под прапорами короны. Ничего не изменилось, кроме того, что, поднимая меч против разбойников восточного Траиса, Лейф Данстен теперь становился повстанцем и врагом короны.

А потом девочка вынесла его с поля боя и укрывала собой несколько холодных ночей в лесу, когда нельзя было разжечь огня, чтобы шакалы Траиса их не обнаружили. Маркетантка из обоза противника, видимо, перепутала Лейфа и приняла за своего.
Хотя врядли. Полексы, что использовали в бою наравне с мечами, тяжёлую "бригантину"- устаревший вид доспехов - имели только воины Фетхона.

А Лейф был ранен из чёртовой аркебузы. Всего один выстрел, но такой, что пробивал и доспех, и рыцаря в этом доспехе, с сорока шагов.
А потом трус убегал за спины солдат, чтобы перезарядить свою, плюющую огнём и смертью, палку. Конный рыцарь, как правило, успевал догнать стрелка, если тот промазал. Наследник Данстена не успел.

Уиллоу не перепутала. Три месяца в обозе войск короны, среди коренастых, задиристых кнехтов Траиса были ужасны.
Ради одного боя и одного-единственного рыцаря!

Она узнала барона Данстена по узкому прапору и древнему оружию.
То, как эти безумцы бросались с мечами и пиками на пушки и аркебузы, всё как описывали хвастуны на ярмарках, выглядело нелепо и величественно одновременно, внушая уважение и сожаление. И восхищение.

Словно сказка разбивалась о реальность.
И воины Фетхона - враги...