Мне больше всех надо

Мне больше всех надо

– Ооо! Муравьи?! Все сюда! Митяй, давай свой лимонад!
– Не, а чё сразу я?! Погодь. Зачем мой лимонад?!
– Как зачем?! Как зачем?! Зальём муравьёв твоим лимонадом, пусть поплавают. Прикольно же!
– Круто! Витёк, ты – голова!

И только шестилетний мальчик Витя занёс бутылку с лимонадом над муравьями, как рядом появилась маленькая Верочка. Вера была тихой скромной девочкой трёх лет в больших очках с толстыми стёклами, с маленькими кривыми худенькими косичками, неумело заплетёнными папой, который воспитывал девочку один.

– Стой! Не надо, Виктор! – Непривычно громко заговорила тихая Вера.
– Виктор?! А мы то думали, ты крутой Витёк! – Заржали ребята.
– Мелкая! Те чё больше всех надо?! А ну вали, чокнутая! – Пытался сохранить свой авторитет Витька.
– Не чё, а что! Неуч! А ещё взрослый мальчик! Виктор, муравьи – они же живые. Не надо их топить, не убивайте живых пожалуйста. – Продолжала назидательно и со всхлипыванием защищать муравьёв Вера.
– Ну всё, очкастая! Я те это запомню! Скажи спасибо, что я девчонок не луплю. Попадись мне ещё со своими муравьями.

***

– Вера Ильинична?! Вы меня слышите?!
– Что? Ася, вы что-то говорили? Прошу извинить, задумалась.
– Я говорю, что Семён Григорьевич собрался на пенсию, и не сегодня-завтра к нам выйдет новый Главный.
– Ася, вы снова собираете сплетни по офису? Займитесь уже своей основной работой.
– Какие сплетни, Верочка Ильинична? Я сама его видела!
– Кого?!
– Да, видать, вы слишком сильно задумались, раз меня совсем не слышите. Я видела нашего нового Главного. Такой симпатичный, молодой мужчина, не то, что Григорьевич.
– Ася! У Семёна Григорьевича взрослый сын, между прочим, и могут быть уже внуки.
– Да, знаю. А что с нами теперь будет? Вы останетесь руководить? Или новая метла заметёт по-новому?
– Посмотрим. Ступай пока. Мне лично Семён Григорьевич ничего пока не объявлял.

***

Вера спасла тогда муравьёв. Пройдут годы, и она много кого ещё спасёт буквально и фигурально: новорождённых котят, которых соседка пыталась утопить, потому что их некуда было деть, одноклассника, на которого четверо напали на одного, какую-то девушку, подвернувшую ногу на пробежке, старушку, что в беспамятстве потерялась. Верочка так и осталась тихой и скромной, мало говорила. Но Вера просто не могла молчать, когда сталкивалась с несправедливостью и сразу становилась громогласной, смелой, твёрдой и жёсткой. И каждый раз девушка слышала в свой адрес: «Те чё больше всех надо?!». Ещё тогда после истории с муравьями Вера спросила у своего папы:

– Папа, я что чокнутая?
– Доча, что за ужасные слова?! Не смей так говорить, маме бы это не понравилось. Ты у нас самая умненькая, красивенькая, добренькая и справедливая.

– Сплаведливая? Как это?
– Да, дружок, над буквой «р» нам ещё надо поработать. Справедливый это – правильный человек, честный, человечный человек. Твоя мама была очень справедливой, жаль, от справедливости своей и погибла.
– Папа, тогда я не буду сплаведливой, не хочу погибнуть, как мама.
– Котёнок, ты что, даже не думай меняться! Ты – такая, какая есть, и твоё чувство справедливости – это замечательно. Наша мама стала теперь ангелом и всегда тебя защит, так что не бойся ничего, спасай своих муравьёв дальше.

Вера давно выросла и уже не верила в маму-ангела, но оставалась всё такой же «сплаведливой» и уже сама наперёд говорила: «Мне больше всех надо!».

***

Со своей неуёмной справедливостью и желанием спасать, помогать, выручать Вера могла бы стать врачом, психологом, ветеринаром или даже пойти в МЧС, но выбрала для себя экономический факультет, поскольку любила цифры и точность. По окончании института Вера по конкурсу получила работу Менеджера по продажам в одной крупной финансовой компании Москвы. Всего каких-то шесть лет работы внизу, бессонных ночей, признаний «Менеджером месяца» и «Менеджером года», новаторские идеи по увеличению прибыли, и вот уже сам Главный Семён Григорьевич назначил Веру Ильиничну Руководителем отдела продаж.

Веру слегка раздосадовала новость об уходе Главного. Ася была отчасти права, что новая метла заметёт по-новому, точнее по-своему. Но предупреждён, значит вооружён, и Вера пошла к Семёну Григорьевичу на разведку.

– А, Верочка, ты как раз вовремя. Проходи, знакомься, Лев Маркович, будет шефствовать теперь тут над вами, пока я заслуженно отдыхаю.
– Верочка, для вас просто Лев.

Просто Лев оскалился своей надменной белозубой улыбкой, жеманно поцеловал Верину руку, подтянул нелепую бабочку, поправил свои чудные брендовые очки в круглой роговой оправе и пригладил до невозможного нагеленные волосы. «Такой симпатичный, молодой мужчина, не то, что Григорьевич…Ася, Ася. Попьёт этот симпатичный Лев нашей кровушки, как пить дать.». – Отметила про себя Вера.

Вера Ильинична, как могла, молча в течение месяца переносила выходки нового Главного. Вечно взвинченный, всем недовольный он постоянно срывался на сотрудников, Отдел продаж «вдруг стал плохо продавать», каждый день проводились полуторачасовые собрания, на которых «не за что» публично «пороли» всех, особенно доставалось Вере, как Руководителю отдела. Претензии Льва Марковича были безосновательны, поскольку компания работала, как и прежде, продажи росли, с учётом теперь всеобщего прессинга и трений в коллективе. И стоило в офисе появиться Семёну Григорьевичу, как Лев тут же менялся, становился добрым, улыбчивым и мягким, словно котёнок. Поэтому никто даже не пытался заговорить с Григорьевичем обо Льве и его методах управления компанией, в это просто было бы невозможно поверить.

Вера зашла в дамскую комнату, чтобы поменять контактные линзы, очки она перестала носить ещё в институте, и услышала чьи-то рыдания.

– Кто здесь? Кто ревёт?
– Никто. Вера Ильинична, уходите.
– Ася? Что случилось?
– Ничего. Вы мне не поможете, никто не поможет. – Рыдания Аси становились всё сильнее, и по мере этого в Вере росло усыплённое чувство справедливости.
– Ася, выходи немедленно, мне некогда с тобой здесь сырость разводить.
– Я…я…он…ммммне
– Кто он? Лев? Что ему ещё не так?
– Он…хочет меня.
– В каком смысле хочет тебя, Ася?
– Ну… Вы не поймёте. Вам нельзя говорить.
– Конечно, не пойму, я же в свои тридцать – старая дева. Ася, сказала А, говори уже Б.
– Лев меня домогается. Я уже и одеваться скромнее стала, вся одежда закрытая. А он всё лезет, я его просила не приставать. А он…угрожает, что если я с ним спать не буду, то…Меня по статье уволят. Мне терять работу никак нельзя, Верочка Ильинична.
– Так всё, мне это надоело. Он перешёл границы дозволенного!

Вера со всей своей присущей справедливостью влетела в кабинет Льва, мысленно разрывая его на части.

– Знаешь, что, дорогой Лев Маркович! А не пойти ли тебе отсюда подобру-поздорову, пока я в полицию не заявила?
– Вера, что вы себе позволяете. Немедленно покиньте мой кабинет.
– Это, голубчик, кабинет Семёна Григорьевича, память которого вы позорите. Как смеете только домогаться сотрудниц компании?
– А ничего не докажете. А у меня на вас много компромата при желании найдётся. И не подскажете, почему же ваш покорный Семён Григорьевич назначил меня, вместо себя, а не вас, например, и даже не своего сына?

Вера молчала, Лев ударил по больному. Она сама не раз задавала себе этот риторический вопрос: «Почему не я? Почему какой-то Лев? Почему не сын Семёна Григорьевича? И где вообще этот сын? Никто его не видел никогда. Неужели не заслужила, не оправдала доверие, не пришлась ко двору?».

– Молчите, Вера. Правильно делаете, молчите дальше. Мне не понравилось сейчас ваше поведение, да и как-то не срабатываемся мы с вами. Вы же вся такая правильная, ходите пожары после меня тушите, сотрудников успокаиваете, пряники им раздаёте. А им кнут нужен, смекаете, кнут?! Чтобы в тонусе все были и работали на результат. Пишите заявление по собственному желанию, иначе я правда против вашей скромной персоны соберу информацию, и Семён Григорьевич вас сам уволит по какой-нибудь статье.

***

Вера сидела возле офисного задания в обнимку с маленькой коробкой со своими вещами и плакала, обдуваемая летним тёплым ветром. Вечер клонился к закату, и девушка теперь не знала, куда ей идти. Отец был на рыбалке с друзьями. И дома Веру никто не ждал, по сути, работа была для неё всем. Верочка посмотрела на свои рабочие «пожитки»: «Да, за семь лет работы у меня всего-то и набралась, что маленькая коробка с наградами, кружкой, да парой фотографий в рамках». Вера нервно теребила выбившуюся прядь своих тёмных волнистых волос и продолжала плакать, как плакала каждый раз после неудачной попытки восстановить справедливость. Но могла ли она поступить иначе и не заступиться за Асю? Не могла, конечно. Пока Верочка смаковала свою обиду и рассуждала сама с собой, к ней незаметно подсел высокий русоволосый лохматый парень в сером костюме.

– Мне больше всех надо.
– Я думал, ты никогда не плачешь, очкастая.
– Я уже давно ношу линзы. Что? – Вера недоумённо уставилась на незнакомца.
– Да, не носишь. И косички тебе папа давно не заплетает. И муравьёв больше некому спасать. Мелкая, не узнала, что ли? – Мальчик из далёкого детства, что когда-то чуть не отправил в плавь муравьёв, вырос в статного приятного мужчину и звонко рассмеялся приятным мужским баритоном.
– Витёк?
– Фу, Вера Ильинична, я теперь Виктор Семёнович. Чего ревёшь, малая? Я слышал, у тебя карьера в гору пошла, и сама вон ничего.

И Вера зарыдала ещё громче.

– Вот именно, Витька, я – ничего, совсем ничего. И работы у меня теперь нет. И мне больше всех надо.
– Как нет работы? С утра же была ещё. Что у вас там происходит?
– У нас там страшный и несправедливый Лев. – Обречённо сказала Вера и уже поднялась, чтобы уйти. Но взрослый Виктор Семёнович забрал у Верочки коробку с вещами и потребовал всё рассказать, что случилось.

Вера говорила и говорила, сбивалась, рыдала, снова говорила, а Витька слушал, серьёзнел, мрачнел, сжимал кулаки. На улице темнело, холодало и Виктор, взяв Верочку за руку, повёл её обратно в офис, чтобы согрелась, пока он решает рабочие вопросы.

– Какие у тебя здесь могут быть вопросы?
– Вера Ильинична, ты ещё не поняла ничего? А ведь взрослая девочка.

Вера устроилась на мягком диване в комнате отдыха для сотрудников и провалилась в сон от усталости дня. Верочка открыла глаза и увидела радостную Асю, которая увлечённо о чём-то щебетала с Виктором и пила кофе.

– Вы проснулись, мисс справедливость? – С иронией заметил Виктор.
– Что происходит? – Вера ещё толком не проснулась и плохо соображала, но Ася и Виктор вместе не вписывались в одну картину.
– Верочка Ильинична, вы, как всегда, всё пропустили. Наш Виктор Семёнович победил Льва и прогнал его из нашего царства. Так что мои честь и достоинство защищены.
– Как победил? Куда прогнал? Виктор, кто ты такой?
– Малая, всё тебе разжёвывать надо. Я же – сын Семёна Григорьевича. Ты не знала?
– Аааа. Поняла. Тогда я пошла.

Вера решительно направилась к выходу из офиса.

– Да стой же ты! Вера, куда ты всё время убегаешь от меня?!
– Витёк, меня уволили, и я устала и пошла домой. Ты же мне не забыл тех муравьёв, стало быть, мы теперь квиты.
– Какая же ты ещё маленькая, Вера! Я люблю тебя давно, и, если бы не те муравьи… Выходи за меня замуж, мне это больше всех надо.

***

Семён Григорьевич смахнул непрошенные слёзы и с умилением смотрел на целующихся и счастливых Виктора и Веру. Изначально он очень хотел передать управление компанией Вере, но любимый сын Виктор попросил его подождать и повременить.

– Виктор, пока ты заканчиваешь улаживать свои дела, я передам управление Вере. Она – надёжная, показала себя в работе. Я ей доверяю. Ты и сам видишь, как при ней дела пошли в гору.
– Папа, прошу, не трогай пока с этим Веру, в её положении лучше избегать лишних стрессов и нагрузок. Найми кого-нибудь на время пожалуйста.
– Виктор, в каком положении? Вера беременна? Но у неё же даже нет мужа.
– У неё всё будет! И муж, и сын.
– Да откуда тебе знать то, сынок? Вы с нашей Верой толком не знакомы.
– Папа, ты ошибаешься. Знаешь, одна маленькая и справедливая девочка когда-то заставила твоего сына рано повзрослеть. Это была Вера. Мы потом переехали, но я помнил Верочку и очень долго искал. И я нашёл Веру в твоей компании, и теперь уже никуда не отпущу.