Многоликий Петербург

Многоликий Петербург

Для усиления атмосферы рекомендую читать под песню Kudo Shizuka — Kimi ga Kureta Mono на повторе

Многоликий Петербург. Он всегда непредсказуем и богат на удивительные перевоплощения — стоит поймать определенный блик или тень, как они тут же неуловимо ускользают, оставляя за собой легкий тоскливый шлейф миража и фантазий. Сколько обличий в себе таит расписной витиеватый орнамент? Сколько великого за собой скрывают старинные стены и каменные мостовые? Сколько недосказанного витает в воздухе, едва доносясь до набережной вместе с сильным дуновением Невы? Кто ты сегодня: городской обыватель, гость или путник — решать только тебе, но необходимо помнить еще кое-что. Этот город обладает весьма необычными колдовскими чарами, такими, что не под стать даже самому могущественному заклинанию: стоит пройтись по этим улочкам лишь раз, вкусить аромат свободы, исходящей от каждого закоулка и бульвара, и всем существом почувствовать себя его частью — как ты уже не сможешь забыть это место. Тебе захочется вспоминать вновь и вновь, а относиться с равнодушием к любому упоминанию о нем — ты будешь уже не в силах. Так просто его сказочные лапы тебя не отпустят. Они будут манить, держать, искушать, и ты, в конечном счете, поддашься и пустишься в бесконечные пляски, плеяды и хороводы огней и фонтанов. Ты уже не будешь прежним.

А все потому, что воспоминания никогда не умирают.

Что-то шевельнулось в груди. Она не спеша шагала по набережной, и вместе с резко обдавшим скачком шквала, вызванным промчавшимся катером, эти слова пронеслись в ее голове. Она слышала их где-то, но когда именно? И кто же ей это сказал? Как странно…

Вечерело. Теплая пелена нависла над городом, обнимая мозаику расписных зданий, разводные мосты, видневшиеся вдали, и перепутье улочек мягкими предзакатными лучами. Солнце приближалось к горизонту, исподволь выглядывая из-за выступов крыш на расстилавшемся за Невой берегу. Остроконечные золотистые пики впитывали в себя яркие лучи, создавая игру бликов. Речная гладь отражала нежную небесную палитру, и время будто застывало, однако неожиданно появлявшиеся из-под обводных каналов теплоходы и катера рассекали водную поверхность столь резко, что волшебное наваждение тут же таяло. Небольшие волны раздувались, навевая вкус дальних непостижимых стран, которых нет ни на одной карте. Ветер трепал короткие пряди ореховых волос и черно-белую клетчатую юбку, он обволакивал кожу, созидая приятные мурашки, рассыпающиеся вдоль тела вразброс, подобно толпам людей, снующим повсюду.

В это время суток на главной набережной, стелющейся вдоль Невы, от Дворцового моста до Троицкого, скапливались бесчисленные мириады самых разных обывателей. Мостовая была узкой, и иногда приходилось протискиваться сквозь них, петлять и обходить, однако это совсем не мешало наслаждаться замечательным теплым вечером. На душе было спокойно, и все эти люди не досаждали, а, напротив, будто бы наполняли внутренний сосуд, создавая уют и причастность не только к большому городу, но и к самому себе — ощущение того, что ты здесь не лишний; ты — тоже полноценная часть данной жизни. Дышать, осязать, чувствовать. Жить… От этой сладостной полноценности и слияния с миром в груди взыграло щекочущее чувство. Захотелось запрокинуть голову, вскинуть руки и стоять так очень долго, ловя свежий встречный ветер каждой клеточкой тела. Прохладно и хорошо. Просто сказочно.

Но ей нужно было идти дальше, поэтому она лишь на ходу довольствовалась рассматриванием каменных выступов, набережной Невы и вереницы попадавшихся навстречу людей. Все были такими разными, такими особенными, беззаботными. Счастливыми. В них отражалась жизнь, и волей-неволей получалось ловить этот ритм, сопутствуя его зову. Вот она нагнала небольшую компанию из трех подростков, шедших перед ней медленным шагом: парень со светло-грязными волосами, напоминающими какой-то кофейно-молочный окрас, одной рукой обнимал шею рыжеволосой девушки, в то время как она сама шла, скрестив руки на груди; а слева шагал худощавый блондинистый паренек, увлеченно пытаясь запечатлеть фотографии. Сделав пару снимков набережной, Троицкого моста и нескольких зданий, он принялся за этих двоих.

— О, нет. — Спутник рыжеволосой девушки тут же прикрыл лицо ладонью, в попытке отвернуться. Под сверкнувшей вспышкой блеснула серьга в его ухе. Зато, к всеобщему удивлению товарищей, сама девушка начала позировать, демонстрируя камере копну густых огненных волос и искривляющуюся в смешной гримасе улыбку.

— Не «нет», а «да», — приструнил его худощавый парниша, снова запечатлев памятное фото не без помощи девушки, что в это время крепко держала руки нелюбителя папараций, а затем развернул камеру обратной стороной: — Ну-ка все вместе!

— Это уже слишком!

— Хватит ныть.

— Вот именно, — усмехнулась рыжеволосая. — Она же не съест тебя.

— И это говорит та, что боится ездить на метро?

— А замечательный сегодня вечер, правда? — попытался утихомирить друзей блондин, пока ссора не взяла ход.

— Да, и им можно было бы насладиться сполна, если бы не чье-то нытье.

Поток людей поспешно поволок ее чуть дальше, и ей пришлось оставить эту троицу позади, немного ускорив шаг. Между тем, солнце потихоньку скрывалось, забирая за собой скоротечный день. Этот кусок города купался в лиловой дымке, накрывшей улицы шелковым полотном. На следующем выступе, нависающим прямиком над каналом, в обрамлении пурпурного заката чертился одинокий силуэт. Девушка с белоснежными волосами, собранными в длинную растрепанную косу, стояла, облокотившись локтями о каменную ограду, и задумчиво смотрела вдаль, на то, как другой берег Невы поглощал солнце. Несмотря на неустанное движение потока людей, хрупкая девушка практически не двигалась, словно городской бедлам обходил ее стороной, и она была не причастна к его условиям. На фоне черного топа и черной юбки, что сидели по тоненькой фигуре совершенно точно, ее кожа выглядела очень бледной. О чем она думала? Какую печаль таила в своем усталом и мудром взгляде? Что за тоска, о которой она никому не поведает?