Моё сердце в тебе бьётся

Пролог

– Лида, слушай, что-то я как-то опять резко передумала. Давай-ка ты это... разворачивайся!

– Опять?

– Да, – закивала я отчаянно.

– Да сколько ж можно-то, Алёнка? – почти взорвалась праведным гневом моя лучшая подруга, а я с отчаянием на нее посмотрела.

– Ну, чего я там делать буду, а? Куча пьяных дегенератов во главе с Ним. И я. Это вообще не монтируется, Лид!

– Все, заглохни, Княжина. Надоело. Мы почти приехали, и у тебя нет выбора. Только остаться, – прищурилась подруга и лихо зарулила на показавшийся между елей съезд.

Черт!

– Лид, – протянула я.

– Не-не, отвяжись! Мы едем веселиться. Веселиться — ты знаешь значение этого слова, подруга?

– Он все обосрет, вот увидишь! У Соболевского к этому талант. Нет, не так — талантище! – Ии где-то за ребрами у меня заныло и потянуло. От страха и нежелания терпеть корявые выгибоны моего заклятого врага.

– А ты в который раз сделаешь морду кирпичом и выведешь его из себя своим пуленепробиваемым равнодушием, – хохотнула Лида и покачала головой.

– Чего смешного? – с отчаянием уставилась я на нее исподлобья.

– Да то, Аленка! Девчачья половина универа обожает Никиту Соболевского, за право быть его девушкой выстроится очередь как в Мавзолей. И только у тебя одной с этим парнем настолько глобальные проблемы, что хочется вас обнять и плакать.

– Потому что я единственная, кто знает его гнилую суть! – потрясла я кулаками в воздухе.

– Ну, я-то тебе верю, Алёнка, можешь не рефлексировать, – пожала подруга плечами.

– Вот! Раз веришь, тогда давай-ка, разворачивайся побыстрее и погнали обратно в город.

Смешок, и машина вдруг заглохла, а я затравленно оглянулась.

– Все, Княжина, приехали! Назад дороги нет.

Ох, знала бы я тогда, как катастрофически она права…

– Алёна, ну вот ты открой козырек, – и я тут же сделала так, как она меня попросила, – а теперь зеркало смахни., – Ии я снова послушалась. – А теперь посмотри внимательно. Что ты видишь?

– Себя, – недоуменно уставилась я в свое отражение.

– Ты красотка, Княжина. Красотка! Я сама тебе бы завидовала, если бы не любила как сестру. Волосы — отпад. Глазищи в половину лица. Ресницы — мечта любой девчонки. И губы такие, что Анджелина Джоли молча курит в сторонке. Про твою фигуру я вообще молчу. Ведьма!

– И к чему эти дифирамбы? – насупилась я, не понимая, где она увидела тут красоту писаную.

– К тому, что давно пора от Соболевского не бегать, а охмурить его.

– Охмурить?

– Ну да, – кивнула Лида.

– Господи, бБоже ты мой, зачем?

– Что значит, зачем, Княжина? Чтобы он влюбился в тебя без памяти и перестал уже издеваться над тобой., – иИ Лида мстительно прищурила карие глаза.

– Чур меня, чур, – перекрестилась я, – пусть лучше ненавидит, чем любит. Ой, какую гадость ты сморозила, подруга. Ой, ужас. Дикий кошмар! – Ии отряхнулась, будто бы по мне ползали толстые, упитанные тараканы.

Но от моих слов Лида почему-то заливисто рассмеялась, а потом открыла дверь, впуская в салон прогретый июньский воздух.

– Пошли, Княжина! – все еще хихикала подруга.

– Пошли, Нечаева, – смиренно кивнула я девушке и вышла из авто.

И тут же попала в плен Его глаз.

Он смотрел чуть насмешливо, как обычно смотрят на глупую муху, что пытается влететь в окно через москитную сетку. Долго забавляться не стал и почти сразу же отвел взгляд, продолжая, по всей видимости, до боли интересный разговор со своими прихвостнями. Я же, в свою очередь, окинула его равнодушно и тоже отвернулась, чтобы достать вещи из багажника, отмечая тем не менее, что Соболевский, как обычно, выглядит на все сто.

Мажор хренов.

Прическа – волосок к волоску, трехдневная темная щетина на щеках, неправдоподобные черные глаза и прикид такой, будто он не на природу собирался, а на подиум, – демонстрировать новую коллекцию весна-лето.

Многие считали его красивым. Но только не я. Я реально ненавидела этого гада, буквально на дух его не переносила, но судьба год за годом сводила нас вместе, будто насмехаясь надо мной и моей антипатией к этому парню.

Парню? Простите, оговорилась.

Это чудовище!

– О, Нечаева, ты притащила с собой свою карманную зверушку?, – насмешливо спросил Соболевский, когда мы с Лидой начали подниматься по ступенькам.

– У тебя галюники, Никитка, тут никаких животных нет, – осклабилась моя подруга, решительно принимая боевую стойку.

– Лид, остынь. Соболевский сам как сплошной галюник, – устало буркнула я, – не трать свое время и силы на это недоразумение.

Компания парней, в ответ на мои слова, только переглянулась между собой, а потом любезно пригласила Нечаеву пройти внутрь базы отдыха, чем девушка тут же воспользовалась. А дальше, вслед за ней, крыльцо покинули и двое друзей Соболевского, оставляя нас одних.

– Х-м-м, смышленая, – протянул мой враг, – зверушка. Команды выполняешь?

Глаза в глаза, и улыбка, полная предвкушения, растянула его идеальные губы. И вновь я на тропе войны, и только одно оружие ударит точно в цель – равнодушие.

– Как ужасно здесь пахнет. По всей видимости, что-то стухло.

И только было я хотела последовать внутрь помещения вслед за остальными ребятами, как черноглазое чудовище перегородило мне дорогу и закрыло дверь, наклоняясь к моему лицу, и его слова полились зловещим шёпотом. А я вся замерла, как истукан, пораженная его неожиданной близостью и знакомым, ненавистным запахом хвои, дуба, бергамота и пряных яблок.

– Тебе здесь не рады, Княжина. Я тебе не рад. Такси вызвать или сама до города доберешься?

Подняла на него взгляд в ожидании продолжения, но заметила только то, как он улыбается. Томно, слегка прикрыв веки, обрамленные пушистыми, смоляными ресницами. Но в глубине его глаз не было улыбки, только дикий холод и стужа.

И мне бы послушать его и всего один раз в жизни сделать так, как он хочет. Но нет!

Я лишь поджимаю губы и хмыкаю, отводя взгляд в сторону. Не могу долго смотреть на него. Не хочу. Не буду.