Моё желтоглазое чудо 2

Отступление 20

Если бы у Нейтана кто-нибудь спросил, каково это, жить вот так, зная, что твоя любимая где-то там, в лапах какого-то странного существа, о котором ходит больше легенд, чем известно правды, он бы вряд ли смог действительно передать свои чувства словами. И даже простое, но емкое «это похоже на Ад» не совсем помогло бы. Ведь каждый воспринимает Ад по-своему, а это было именно что «похоже». Пожалуй, настоящий Ад Блэкэт познал бы, если бы Лиана оказалась мертва. Но об этом он старался не думать. Очень старался.

Но не выходило. Потому что самым ужасным в сложившейся ситуации было то, что она могла умереть в любой момент. Он не знал, что с ней происходит в эту самую минуту, какой уровень опасности грозит, и это сводило с ума. И чем дальше, тем было хуже.

Поначалу это было иначе. Поначалу это были бушующие, срывающие крышу ощущения. Отчаянье, гнев, бессилие, страх, неизвестность, чувство собственной никчемности и неподъемный груз вины, которые смешивались в невероятный ураган, громадный костер эмоций, переходящих в фантомную физическую боль.

Потом был первый «сеанс». Чувство ее присутствия, тепло и радость, переходящие в умиротворение. Ощущение, что все хорошо. И надежда. Безумная, яркая надежда, что происходящий вокруг кошмар закончится, закончится прямо сейчас, и они снова будут рядом.

Не получилось. И снова… Даже дракон ничего не смог сделать. ДРАКОН!

Это убивало. Просто сводило на нет всю надежду, логически разбивало вероятность счастливого исхода. На что он вообще надеялся? На то, что мир вдруг станет другим, судьба переплетется, и он окажется первым Граничным Королем, что прожил счастливую, долгую жизнь и умер от старости в окружении правнуков, держа за руку свою любимую? Какая глупость!

Но Нейтан держался. Не потому, что был самым сильным из Королей, каким-то другим их представителем с более высокими способностями к контролю. Потому что его Якорь оказалась достаточно… Этому не было названия. Нельзя было просто определить, что именно стало ключом к тому, что Лиана исхитрялась поддерживать его, находясь в плену в неизвестном для него состоянии.

Это происходило волнами. Теперь он не ощущал ее близости так четко, как в первый раз, но… это словно мягкие объятья и призрачное ощущение тепла ее любви. И с каждым разом их связь словно становилась сильнее, позволяя ему по большей части сохранять хотя бы видимость того, что он в порядке. Несмотря на то, что в душе все медленно, по крупинке, покрывалось пеплом, и было больно от одной мысли, что в любой момент эта усиливающаяся связь, ставшая неотъемлемой частью его мироощущения, вдруг оборвется.

И благодаря всему этому внутреннему бардаку Нейтана старательно бросало в крайности. Точнее ему банально хотелось беспрерывно бегать по городу, зовя Лиану во все горло и цепляясь к каждому прохожему с вопросами о ней. Хотелось действовать, причем действовать хоть как-нибудь. Но он, не без помощи «сеансов», сохранил еще достаточно адекватности, чтобы осознавать, что все это ни к чему не привело бы. Да и не дал бы ему так делать никто, если не брать в расчет возможность заставить отпустить его силой. Но это уже был бы совсем плохой путь, на который парень ступил бы, только окончательно отчаявшись. Поэтому зачастую он вдавался в другую крайность, которая, по сути, была не лучше первой — изображал из себя статую, сведя движения к минимуму. Это приводило к непрекращающемуся самокопанию, но иногда у Блэкэта было такое чувство, что если он двинется, то сорвется и действительно начнет бегать по городу и стучать в каждую дверь.

Или не в каждую.

Теперь он знал, что достаточно постучать лишь в одну дверь, чтобы получить возможность вернуть Лиану. В дверь, за которой живет златокудрая «принцесса», исхитрившаяся влюбиться в монстра.

Когда он позвонил ей во время их с драконом визита, первым порывом Нейтана было схватить телефон и потребовать, чтобы этот мерзавец вернул ему Лиану. Угрожать, просить, приказывать, что угодно, лишь бы это сработало. В тот момент у парня сложилось обманчивое, но такое манящее впечатление, что он в полушаге от похитителя. Словно этот самый похититель вдруг встал прямо посреди комнаты, и стоит протянуть руку, как можно будет схватить его за горло и придушить. Потребовалось серьезное вмешательство хоть и оставшегося внизу, но контролирующего ситуацию Беартиса, подкрепленное физической болью, чтобы не ослушаться приказа Адриана не вмешиваться в его переговоры. Дракон хотел сначала промониторить ситуацию, узнать отношения, что кому известно… Учитывая отсутствие у него столь сильной эмоциональной мотивации к действиям, ему было просто действовать так, как он задумал. Но для Нейтана это была упущенная возможность, хоть разумом он и понимал, что ничего бы это не дало. Ну, показал бы он похитителю, что они уже знают о его маленькой слабости. Ну, поугрожал бы, может, опустился бы до мольб. Может, даже сорвался бы и начал угрожать жизни Алексис. А Шеридан сказал бы что-то вроде «Если вы тронете мою Принцессу, я оторву вашей девочке голову и пришлю вам ее в конфетной коробке», на том бы и закончилось. Потому что угрозы со стороны Нейтана все еще были бы пустым звуком. Причинение вреда лишь косвенно вовлеченным в происходящее людям — это, пожалуй, была та грань, которую совсем не стоило пересекать.

Но самым главным было то, что даже если они смогут найти и вернуть Лиану, это не решит проблему. Мерзкий элисид прекрасно способен забрать ее снова, и снова, и снова, потому что его даже убить нормально нельзя. Эту проблему нужно было как-то решать, и решать срочно. Но как можно остановить существо, которое нельзя убить? Переубедить? Перекупить? Замуровать тварь, в сердце какой-нибудь горы, чтобы не выбрался?

Нейтан оглянулся на спорящих рядом магов и вздохнул. Они собирались искать Лиану и дальше, несмотря на вероятность бесполезности этого мероприятия. И он был безумно благодарен им за это, потому что их упрямство позволяло ему держаться так же, как и поддержка его любимой.