Моё желтоглазое чудо 2

Глава 29

Я парила в невесомости, в безграничном пространстве, пустом и одновременно заполненном какой-то странной, теплой и обволакивающей темнотой. Эта темнота сулила покой, безмятежность и тихий, спокойный сон на века, но добраться до меня она не могла — все мое тело опутывали мерцающие золотые нити, жгутами уходящие в эту самую тьму, пронзающие ее нереальное пространство, подобно странной трехмерной паутине. Эти нити были моим щитом и моими оковами одновременно, сдерживающими, защищающими и дарящими чувство направленности, ощущение цели. Они были моим светом, моей путеводной звездой, не пускающей ко мне мрак, не дающей забыться в нем, потеряться в этом пространстве навек. Я должна была вернуться к источнику этого золотого света, туда, где нити трехмерной паутины сходятся так же, как сошлись ко мне.

Первым был звук. Мой собственный голос, пропитанный виноватыми интонациями, но уверенный, можно даже сказать упорный.

— Я не могла сказать тебе. То, что он предложил, было определенно опасно, и ты бы никогда не позволил мне… Есть ведь вещи, в которых я не могу тебя переубедить. Но… Я говорила с твоим предком, Дартэлом. Это долгая история, я и сама до конца не поняла, как они смогли его призвать. Но это был он, Нейт. Я Якорь, такие вещи я чувствую сердцем. Это Дартэл попросил Шеридана об… вот этом вот всем. Ну, точнее, он попросил предотвратить гибель сотен, тысяч невинных от рук нового Граничного Короля, а Шеридан, в силу своего характера, нашел весьма оригинальный способ этого избежать. Да, он собирался всех убить в конце концов. Но потом… я не знаю, что произошло, но его план изменился, и он нашел способ… Шанс. Он нашел шанс сделать так, чтобы мы с тобой могли жить, не оглядываясь на всякие замкнутые круги Судьбы, злой рок и смертоубийственные пророчества. Есть древние легенды о том, как люди обманывали смерть. Глупости, конечно, но Шеридан — элисид. Он… он говорит, что сможет провести меня за грань, сможет устроить аудиенцию с самой Смертью, и что это может позволить мне взять мою жизнь в свои руки. Ты всегда говорил, что не веришь в предначертанную судьбу Якоря. Что то, что было раньше, не обязано повториться. Но признай, в глубине души ты знаешь, это не так. Коронация завершена, и обратный отсчет уже начался. Я не хочу, чтобы тебе было больно. Не хочу, чтобы ты переживал то же, что и твои предки. Этот ритуал опасен, я могу вообще не очнуться, и если это случиться… Если я не смогу вернуться, не вини себя. Вини меня. Потому что это был мой выбор, и будет моя вина. Я люблю тебя, Нейтан Блэкэт, мой милый Граничный Король, мое желтоглазое чудо. И что бы там не случилось, я никогда не пожалею, что принесла тебя тогда домой, что позволила тебе остаться и впустила в свое сердце. Прости меня. Прости за это и прости за все.

Создавалось впечатление, что я все это уже говорила. Причем несколько раз, меняя формулировки и пытаясь как можно лучше объяснить что-то важное. Будто то, насколько хорошо будут поняты мои слова, имело невероятное, можно даже сказать судьбоносное значение. Хотя почему «будто»? Я была уверена — так и было.

На смену словам, сказанным мною совсем не сейчас, пришел писк. Ритмичный, но до ужаса отвратительный. Он тоже казался важным, имеющим какое-то определенное значение. Казалось, что он что-то отсчитывает, и пока он считает — все хорошо. Но он болью ввинчивался в уши, пробирался в сознание и глушил тихий, мелодичный звон натянутых в пространстве вокруг меня нитей, заставляя меня хмуриться, стремиться его утихомирить, но бояться, что он смолкнет.

А потом был свет. Странный, не имеющий источника и словно бы распространенный везде, где только что была бесконечная тьма.

И медленный, словно бы неуверенный вдох, глубокий и волнующий. Значимый.

Я открыла глаза.

И почти сразу мой взгляд упал на сидящего рядом с моей койкой Нейтана, осунувшегося, бледного, с темными кругами под глазами и печально опущенными ушками. С выражением мрачного мазохизма он снова включил видеозапись с моим объяснением происходящего, и палата снова наполнилась моим голосом, виноватым, но уверенным в своей правоте.

— Прости, — едва слышно прошептала я, чувствуя, как глаза наполняются слезами. — Прости меня.

Кошачьи ушки дернулись. Насторожились, улавливая, кажется, мельчайший шорох. Потом Нейт медленно, словно бы неуверенно оглянулся, и я смогла наблюдать, как в золотых радужках разгорается мерцание боязливой, неуверенной надежды. А в следующий миг оказалась стиснута в его объятиях так сильно, что не смогла дышать.

— Вернулась, ты вернулась ко мне, — шептал оборотень, покрывая быстрыми, заполошными поцелуями мою шею, лицо, волосы. — Ты вернулась, вернулась, вернулась!

Я несмело подняла руки, осторожно коснулась его спины. А потом просто обняла, прижимаясь всем телом, насколько хватило сил, и расплакалась. Мое тело, сознание, душа, словно отмирали, наполняясь чувствами, жгучими, разгорающимися все ярче и ярче. Медленно, словно поднимаясь из толщи темной воды, приходило осознание — я это сделала. Я смогла. Смогла.

— Я люблю тебя, — теряясь в собственных слезах, чувствах и его быстрых, хаотичных движениях, откликнулась я. — Люблю тебя, люблю, Нейтан, так люблю!

От облегчения кружилась голова. Тело казалось таким слабым, и от этого создавалось впечатление, что я не могу обнять его достаточно сильно, не могу полностью выразить всю глубину своих чувств к нему.

— Никогда так больше не делай, — отклонившись, попросил Нейт, и в его глазах тоже стояли слезы. — Никогда, слышишь? Я не переживу это еще раз. Просто не переживу.

Я скользнула слабыми руками вверх, по его скулам, вискам, зарылась пальцами в торчащие в беспорядке волосы, огладила прижавшиеся к голове ушки. Покачала головой, не в силах сдерживать собственные эмоции, всхлипнула: