Мой Ангел

1.

Одиночество всегда относительно.

Алёнка давно заметила эту особенность. Чем больше вокруг неё толпилось людей, чем громче они орали и толкались, тем сильнее она чувствовала себя совершенно потерянной.

Зря она пришла. Все эти тусовки и шумные вечеринки были ей чужды. Но Аська так хотела «отдохнуть и отвлечься», так просила пойти на эту «грандиозную встречу года», что у неё язык не повернулся отказать единственной подруге.

А теперь хотелось на волю.

Продираясь сквозь разгорячённые выпивкой и танцами тела, Алёнка неожиданно для самой себя прихватила бутылку пива. Она стояла на столике, такая же одинокая как сама Алёнка, и манила пузатыми запотевшими боками.

Конечно, дело было в банальной жажде. Вечер, хоть и майский, на удивление выдался такой душный, как будто за окном уже не первую неделю царила июльская жара.. Алёнка поправила бретельку топика и облизнула губы. Припасть к прохладному горлышку захотелось до одури. Но ещё больше уйти, наконец, с этой странной вечеринки, где пообщаться означало перекричать музыку, а отвлечься – значит оказаться в объятьях случайного незнакомца.

По правде сказать, пить горячительные напитки, особенно в большом количестве, Алёнка опасалась. Когда-то она уже пыталась «дружить» с алкоголем. И помнила, чем это закончилось. Но это всего лишь пиво. Что будет, если она позволит себе такую малость? Тем более что совсем скоро, она окажется где-нибудь одна и…

– Ай!

Кто-то больно дёрнул за волосы, и Алёнка вскрикнула. Оглянулась, готовая огрызнуться, но осеклась. Этого парня она знала. Новенький с потока. Глеб? Или всё-таки Никита? В общем, что-то из новомодного. Не Иванушка точно. Довольно симпатичный, кстати. Хотя и не в её вкусе.

– Упс. – Пьяная улыбка расплылась на растерянном лице. – А ты не Дашка.

– Как видишь, нет.

– Ааааа… кто? – Похоже, парню позарез нужно было установить с кем-то тесный, а может, и телесный контакт.

Неважно с кем.

– А я… – Алёнка на секунду задумалась. – Уже ухожу.

– Как жалко, – вздохнул несостоявшийся кавалер. – А может всё-таки…

– Слышь, отстань от неё. Она это…

Алёнка сверкнула глазами, намереваясь дослушать.

– И кто же я, Косухин? Давай, смелее. Публика ждёт.

– Да-да, Витёк. Помоги познакомиться с прекрасной девушкой. – Глеб, или всё-таки Никита, заметно воспрянул духом. – А то ведь она, словно Золушка, сбегает с бала в самый разгар торжества.

Алёнка скривила губы, радуясь тому, что не ввязалась в это сомнительное знакомство по доброй воле. Подобные цветистые речи отталкивали, вызывая как минимум недоумение.

И всё равно. Никто не вправе решать за неё. Тем более такое ничтожество как Косухин.

– Так что же? Нам долго ждать? – поторопила она своего неприятеля. – Просвети уже человека, раз заикнулся.

– Да иди ты.

Витёк махнул рукой, будто ставил на Алёнке крест. Он мог бы ответить и жёстче, так, как любил – смакуя каждое матерное слово, упиваясь унижением несчастной жертвы. Но видимо сегодня был слишком «добр» для публичной порки.

Алёнка презрительно хмыкнула и отвернулась. Пора и честь знать. Эти двое были ей более не интересны.

Она достала мобильник и второпях набрала сообщение для Аськи. Предупредила, что уходит домой и попросила не сердиться на неё из-за бегства. Подруга обязательно поймёт и простит. Хотя, конечно, поворчит для порядка. Ну, да и пусть, не впервой.

Всё, теперь можно и на выход.

Лёгкие босоножки, предусмотрительно оставленные чуть в стороне у порога, Алёнка заприметила сразу. Наклонилась, поочерёдно застёгивая тонкие ремешки и стараясь не расплескать кем-то заранее откупоренную бутылку с пивом. Балансируя на одной ноге, она вдруг покачнулась вперёд, да так и замерла, словно застигнутая врасплох цапля.

Он стоял, прислонившись к косяку, внимательно наблюдая за её спешными сборами. Руки как обычно скрещены на груди, губы сжаты в тонкую линию.

Алёнка медленно опустила ногу, обретая твёрдую опору и равновесие. Замерла, ожидая дальнейших действий. Давненько она не видела этого парня. Жила себе тихой жизнью и соскучиться не успела.

– С дороги, – тихо процедила она сквозь зубы. – Только тебя мне не хватало.

Он, конечно же, промолчал. И даже в лице не изменился. Лишь серые глаза осуждающе сузились, разглядывая зажатую в руках Алёнки стеклянную ёмкость.

– Я что сказала, проваливай!

Шипеть на верзилу было непросто. Алёнка его побаивалась. До лёгкого шевеления, возникающего где-то у самых корней рыжих волос. Да кто б её осудил, если б знал чуть больше дозволенного…

Он посмотрел на неё снова, всё так же неодобрительно, но теперь ещё и головой покачал. Что означал этот немой протест, Алёнка не знала. Более того, и не хотела знать. Она воровато оглянулась, будто собираясь совершить кражу века. Понимая, что поступает глупо и опрометчиво, она, тем не менее, выставила вперёд средний палец, вложив в этот неприличный жест всю свою злость и раздражение.