Мой капитан

Глава 1

За окнами накрапывал мелкий дождь. Из спальни Вероники де Ла Гард не было видно моря, но девушка, сидящая у одного из окон и с тоской взиравшая на марсельцев, пробегавших по улице внизу, отлично знала, какое оно сейчас. Игривые бирюзовые волны стали серыми и теперь свинцовыми плитами накатывали на берег, вызывая острые приступы тоски у солнцелюбивых южан.

Вздохнув, Вероника переменила позу и вновь устремила ничего не выражающий взгляд тёмно-карих глаз на бегущие по стеклу дорожки дождя. По правде говоря, ей вообще было не до веселья, даже если бы этот день был самым лучезарным в её жизни. Ибо вчера ей исполнилось двадцать лет. Что сказать! Отнюдь не юный возраст, и, хотя ещё очень далеко до первых седых прядей в тяжелых, черных с рыжим отливом, косах, и нескоро погаснет блеск карих глаз и перестанут задорно улыбаться полные алые губки, но всё же – двадцать лет… Справедливости ради стоило отметить, этой девушке трудно было дать её возраст: нежная матовая кожа, доставшаяся ей от матери-испанки, и невысокий рост делали её моложе. Она умела широко и наивно распахивать глаза, изображать смущение и трепет на подвижном личике ангела, краснеть от слишком смелых признаний, оставаясь при этом совершенно невозмутимой. Ни одна живая душа не поверила бы, что за внешностью наивного ребёнка скрывался лишь холодный расчёт.

Заветной мечтой Вероники де Ла Гард вот уже несколько лет было замужество. Но не просто замужество, а непременно с выгодой. Она хотела мужа знатного и богатого, причем было бы неплохо, если бы это оказался старец весьма преклонных лет. Однако радужные мечты разбивались единственным фактом: Вероника была сиротой без всяких связей и к тому же бесприданницей. В Марселе, да и в других местах, где знали о дочери некогда щедро обласканного королём Шарля-Огюста де Ла Гарда, многие не прочь были бы видеть её своей любовницей. Разумеется, кандидатов в мужья было гораздо меньше, если не сказать – не было совсем. Её официальным опекуном считался сколько-то-там-юродный дядюшка, но он давным-давно махнул рукой на сироту, из которой невозможно было выжать ни су, и укатил с дочерью в Мон-Руаяль. Из слуг в доме остались лишь преданный, но не отличавшийся сообразительностью конюх да одна-единственная камеристка, Симона, которую приводил в благоговейный трепет факт, что она жила в доме настоящих аристократов.

Именно она в этот момент приоткрыла дверь, ведущую в спальню Вероники.

- Прошу прощения, мадемуазель, к вам месье Армандо.

Вероника перевела на нее скучающий взгляд и пожала плечами.

- Армандо? Не знаю такого… Впрочем, проводи его в залу для приёмов.

Вышеупомянутая зала ничем не отличалась от других комнат двухэтажного особняка: такие же обшарпанные гобелены, такая же скрипучая мебель, место которой давно в камине, такие же дырки на выцветших от времени шпалерах, такие же стены с облупившейся штукатуркой, такие же… такое же… Но по старой памяти эту руину называли залой для приёмов. Сама комната была высокой, занимая два этажа. По периметру её опоясывал балкон, заканчиваясь винтовой лесенкой вниз. На этот балкон вело несколько дверей, одну из которых и открыла Вероника, собираясь спуститься вниз.

Посетитель медленно прохаживался вдоль стены, разглядывая потемневшие от времени портреты многочисленных предков последней представительницы некогда могущественного рода. Вероника остановилась и окинула взглядом незнакомца. Он был высок, а широкие плечи и отлично развитая грудная клетка яснее ясного говорили, что их обладатель явно не чурается физических нагрузок. За полями намокшей под дождем шляпы она не видела лица незнакомца, но его одежда выглядела довольно странно: замшевая куртка с бахромой, щедро разукрашенная бисером, и такие же штаны, сидевшие, как влитые.

Вероника рассмотрела его с ног до головы и уже было открыла рот, чтобы окликнуть, но он обернулся сам, почувствовав её взгляд.

- Так вы и есть мадемуазель де Ла Гард? – негромко спросил он, и в прозрачно-серых глазах заплясали смешинки.

- Между прочим, воспитанные люди сначала здороваются, - холодно произнесла Вероника - по какой-то непонятной причине этот конкретный мужчина ей не понравился и не вызвал у неё не малейшего желания кокетничать.

Гость сдёрнул шляпу – девушка невольно обратила внимание на темные волнистые волосы, связанные замшевой лентой в аккуратный хвостик, - и отвесил ей учтивый поклон.

- Добрый день, прекрасная синьорина.

- Взаимно, невоспитанный синьор, - не осталась в долгу Вероника, спускаясь по лесенке.

Мужчина усмехнулся, но промолчал, пока Вероника украдкой бросила на него взгляд, пытаясь разглядеть получше. Да ничего особенного! Явно не красавец - и скулы слишком выступают, и глаза постоянно прищурены, и на тонких губах то и дело мелькает кривая усмешка, разве что нос… настоящий аристократический нос истинного римлянина.

Он выразительно кашлянул, и до Вероники вдруг дошло, что она беззастенчиво разглядывает гостя, а он отлично это понимает и, в свою очередь, неторопливо обшаривает насмешливым взглядом её ладную фигурку в далеко не новом, но аккуратном платье. Она вскинула голову и напряженно выпрямилась.

- У вас действительно дело ко мне?

- Небольшое поручение, - он вынул из-за подкладки шляпы письмо. – Синьорина де Барри, узнав, что я отправляюсь в Марсель, просила вручить вам это послание.

- Франсуаза? Так вы из Америки?

- Все мы дети Божьи, - не совсем понятно ответил Армандо.

- Не сомневаюсь. Но, насколько мне известно, за последние два дня в порт Марселя не заходило ни одно судно из Нового Света.

- Я – капитан корабля, прибывшего именно оттуда. Обычно мы не появляемся в порту, предпочитая оставаться в некотором отдалении. Что ж, теперь позвольте откланяться…

- Постойте! – повелительно окликнула его Вероника, и Армандо изогнул тёмную бровь, словно не понимая, кто это пытается ему приказывать.

- Я вспомнила. Ведь это вы несколько лет назад украли бриг у англичан, набрали себе команду головорезов и теперь чувствуете себя, как дома, на Американских островах? Странно, что моя кузина решила выбрать в качестве посланника именно вас…