Мой личный зверь

17.03.2018

Под утро, когда страсти утихли, Илай долго наблюдал за той, с кем провел ночь, любовался сонной безмятежностью ее лица, а когда понял, что ему все равно не удастся уснуть, обмотал бедра синей простыней и бесшумно выскользнул из комнаты. Он точно бы не смог спать сегодня. На это было много причин. Но главная — невозможность поверить в собственное счастье. Неужели она наконец ответила на его чувства? Конечно! Так притворяться невозможно. Вспомнив то, что еще час назад происходило в комнате, фирион остановился у двери, безумно желая рвануться обратно, чтобы разбудить прекрасную любовницу. С трудом взяв себя в руки, он пошел на кухню и, погруженный в свои мысли, чуть не снес плечом выходящую из соседней комнаты Катю. Та, окинув быстрым взглядом полураздетого великана, недовольно поджала губы и тихо пробубнила:

— Что, прямо так в бега ударишься?

— Я не собираюсь никуда уходить, — сдержанно улыбнулся он в ответ.

— А что шляешься тогда посреди ночи? Приличные люди спят, если ты не заметил.

— Заметь, я не один тут шляюсь, — ухмыльнулся Илай.

— Я, может, в туалет шла, а тут ты под ногами! — громким шепотом возмутилась она.

Было несколько комично слышать подобное от той, что едва доставала ему до груди, и, сообразив это, Катя исправилась, добавив:

— Ну или, может, мне надо подумать, посидеть где-нибудь в гордом одиночестве.

— А ты, значит, не одинока сейчас была в комнате? — уточнил фирион, с издевкой глядя на собеседницу.

— Упс… — Она нервно оглянулась и, полностью выйдя в коридор, плотно прикрыла за собой дверь.

— Расслабься. Я никому ничего не скажу, — успокоил Илай. — Но придется вместе посидеть «в гордом одиночестве».

Катя с сомнением посмотрела на сына Бассарея, который начинал ей нравиться в такой, более спокойной обстановке, и кивнула в сторону кухни, приглашая пойти следом. Там они в полном молчании заварили себе по чашке кофе и сели по разным сторонам стола. Каждый размышлял о своем.

Илай пытался придумать что-то, способное защитить любимую от правды, от воспоминаний и от предстоящего ей незаконченного дела. Только ее ли защитить? Или все-таки себя? «Обоих», — мысленно решил фирион. Но как? Да и хватит ли ему смелости пойти против воли богов? Если они вообще не предусмотрели все заранее… Илай понимал, что его, казалось бы, скромное желание — быть счастливым хоть немного, будучи любимым той, кого так долго добивался, — на самом деле невероятная наглость и высшая степень эгоизма по отношению к остальным. И знал, что Семья не простит ему этого. Да и сам себе он не простит…

Катя же думала о том, сколько еще будут продолжаться ее странные отношения с Лукавым. Пыталась понять, зачем ей приспичило пить вино Диониса, не удосужившись хорошенько обдумать такой шаг. Думала о матери, о подруге и еще много о чем. И все эти мысли вовсе не доставляли ей удовольствия. Проблем скопилось слишком много, и ни одна из них не решалась. Все зависло в одной поре и не менялось. Может, потому она и отпила из бурдюка? Чтобы изменить и сдвинуть с места хоть что-то? «Надо как-то решать все. Хотя бы с Гермием!» — подумала она и отставила в сторону пустую чашку.

— Пока ты в очередной раз пудрил мозги Сашке, мы дозвонились Дане. По твоей милости он попал в больницу, но оттуда его забрал Бассарей и излечил. Так что жди отдачи, умник.

— О, это ты так благодаришь меня за молчание?

— Нет. Но ты нравишься моей подруге, которую я считаю сестрой. А значит, придется как-то налаживать с тобой отношения. Хотя если честно, я от этого не в восторге.

— И что я тебе такого сделал? — чуть удивленно спросил Илай.

— Мне ничего. Но у меня прямо предчувствие, что от тебя проблем не оберешься. Да и доверия не внушаешь. Это ты влюбленной девице можешь сказки о неземных чувствах рассказывать, а я-то в жизни не поверю, что можно так просто, быстро и качественно забыть ту свою любовь. Следовательно, тебе что-то нужно от Саши. И это меня напрягает.

— Но ты не станешь настраивать ее против и плести интриги? — с опасными нотками в голосе спросил фирион.

— Нет. Я не хочу делать ей больно. Но все равно докопаюсь до истины.

— Не стоит, — мрачно сказал Илай и отвернулся.

— О как! Я знала, что права. И почему же?

— Потому, что Саша и есть Ливия, — негромко пояснил Лукавый, закрывая за собой дверь. Он был так же, как и фирион, завернут в простыню, только в розовую с красными цветами. К сожалению, на это комичное зрелище никто не обратил внимания.

— Что?! — Катя была настолько поражена услышанному, что даже забыла удивиться тому, как быстро и незаметно бывший бог проник на кухню.

— Тише! — зашипел Гермий. — Пора хоть кому-то открыть глаза на истину. Надеюсь, теперь ты перестанешь обвинять и ненавидеть моего племянника?

— Зачем ты ей сказал, дядя? — Илай вскочил, готовый броситься на Гермеса.

— Не мельтеши! Вернись на место! — велел Лукавый непривычным для Кати властным голосом. Фирион послушно сел, не спуская глаз с бывшего бога.

— Ты же пошутил, да? — без особой надежды уточнила Катя.

— Я долго наблюдал за тобой. Признаюсь, меня покорило в первую очередь твое понимание дружбы. Верность, бескорыстие, искренняя забота и участие. Поэтому, думаю, тебе не помешает знать правду. Я знаю, что ты не захочешь навредить подруге, поведав о нашем разговоре.

— А может, ей лучше знать? — пробормотала Катя.

— Боюсь, это станет решающим толчком к окончательному пробуждению Ливии и всех ее воспоминаний. И поверь, то, что останется от той, кого ты знаешь сейчас, тебе не понравится.