Мой палач

Глава 9

Больше к нам никого не приводили, никто у меня ничего не спрашивал. Я не понимала, как относиться к недавнему инциденту: обрадоваться, что Тиррен пришел ко мне в камеру, заинтересовался, завел беседу и захотел разузнать о какой-то ведьме побольше, или расстроиться, ведь это оказалось довольно-таки неприятно. У меня не возникло сомнений, что подослал ко мне видение с Эмреном именно палач, так как слишком похожими были у них глаза. Притом о дочери и муже мог знать только один человек, который совсем недавно без разрешения ворвался в мои воспоминания и заставил заново все пережить.

Старик напротив вообще не издавал шума. Он оставался на том же месте, скрывшись в тени, пару раз кряхтел, поворачиваясь на другой бок, а в остальном молчал. И хоть мне иногда хотелось завести разговор, к нему не лежала душа. Сокамерник по-прежнему воспринимался как слегка неприятная личность, с которой не хотелось иметь никаких общих дел.

Слишком быстро наступившая ночь постепенно сменилась утром, вслед за которым пришел день. Я ждала. У меня бы появилась возможность сбежать, если бы не один неприятный момент: не хватало одного медяка. Опять. Еще после ухода Тиррена, когда мне удалось окончательно прийти в себя и начать трезво мыслить, моя рука потянулась к повязке на бедре, где не нашлось монеты, спрятанной в лентах плотной ткани. Возможно, она выпала. Или же ее забрали. Но ни одна из этих версий все равно не помогала обрести спокойствие и уверенность в себе.

Тяжелые шаги и последующий скрип решетки привлекли мое внимание.

– Эйви Морисон, на выход, – с пренебрежением кинул охранник.

Идти за ним не было никакого желания. За пределами этой тюрьмы ничего хорошего не могло произойти. Поэтому я осталась сидеть на прежнем месте. Мужчина вошел в камеру, схватил меня за руку и потянул на себя. Он не церемонился. Охранник вытолкнул меня из камеры, заставляя чуть ли не впечататься в противоположную стену.

– Зачем так грубо? – потерла я предплечье.

– Иди, – гаркнул он и чуть было снова не толкнул.

Брюнет в этот момент показался ужаснее того старика, валявшегося на полу. Он был небрит, толком не причесан. Слишком большие глаза резко контрастировали с маленьким носом. Наверное, если бы он обращался со мной мягче, то и мнение о нем сложилось бы куда лучшее. А так он казался неотесанным олухом, не умевшим вести себя с женщинами, пусть и заключенными.

– Зря ты так, – покачала я головой, но все-таки направилась к выходу, не собираясь лишний раз напрашиваться на грубость.

Вскоре мы приблизились к застывшему в виде статуи стражнику. Зазвенели ключи, скрипнули петли массивной деревянной двери, открылся проход в длинный подземный тоннель. От появившегося сквозняка пламя факелов задрожало, намереваясь погаснуть, но вскоре оно выровнялось и потянулось своими язычками вверх.

Меня снова толкнули в спину, заставляя идти вперед. Я сглотнула, сделала несколько шагов, но каждый последующий был меньше предыдущего. Впервые за много лет мне стало по-настоящему страшно.

– Пошла, – напомнил о себе мужчина.

В другой ситуации я бы задохнулась от возмущения и непременно ответила бы что-нибудь язвительное, но не сейчас. Это был тоннель, ведущий к зданию суда. Меня непременно посадят на длинную скамью, присутствующие там мужчины окинут беглыми пренебрежительными взглядами, так и не запомнив моего лица. Рядом разместят еще несколько заключенных. И начнется слушание. Я видела раньше этот процесс со стороны. Теперь же придется принять в нем участие.

Мне не единожды хотелось развернуться и убежать. Но стоило замедлиться, как неотесанный грубиян толкал в спину, подкрепляя свои действия едкими фразочками. Наверное, они мне в какой-то мере даже помогли. Страх сменился злостью и желанием расцарапать лицо этому недалекому охраннику.

– Еще раз прикоснешься ко мне – пожалеешь, – все-таки не выдержала я.

Но ответа не последовало, поскольку к этому времени мы добрались до просторного зала с высокими колоннами, на треть заполненного людьми. Мужчина фыркнул, толкнул меня в плечо, заставив чуть ли не упасть в руки другого охранника, чего все-таки не произошло. Стоило мне гневно посмотреть на обидчика, как он и вовсе расплылся в ехидной улыбке.

Ну и пусть я находилась здесь в роли заключенной, это не мешало мне поставить этого гада на место. Его работа – сопровождать людей, но и ее можно делать иначе, не применяя грубую силу таким образом.

– Может, у вас случайно завалялся медяк? – обратилась я к более симпатичному мужчине, который повел меня по проходу, огражденному от основного зала широкими колоннами. Тот сперва удивился, потом задумался. Наверное, он взвешивал все за и против: стоит ли заключенной давать монету, можно ли с ее помощью оказаться на свободе и причинить вред окружающим. Но велика вероятность, что его мысли текли в совершенно другом направлении.

– Держи, я сегодня добрый, – кинул он в протянутую ладонь серебряник, когда мы добрались до заветной скамьи.

– Вот же… – однако мне пришлось прикусить язык и выдавить из себя слова благодарности, со злостью сжав в кулаке совершенно ненужную вещицу.

Я опустила голову и впилась взглядом в монету. Рядом копошились, прибывали новые заключенные. Со скамей из противоположной части круглого зала доносился тихий шепот. Тем мужчинам было плевать на меня и на сидевших рядом со мной женщин. Они видели в нас ведьм, собирали толпой, чтобы потом всех вместе и казнить.

– Может, оправдают? – прошептала молоденькая девушка, посмотрев на меня испуганными глазами.

Каково бы ни было желание вселить ей уверенность и надежду на лучший исход, я со всей осознаваемой горечью отрицательно покачала головой. Это не те люди, которые смогут воспринять нас как обычных женщин или магов. Высшее общество Шигарда до мозга костей уверено в правильности своих действий и необходимости поступать подобным образом. И как бы ни хотелось открыть им глаза – невозможно.