Мой. Развод привел меня к тебе

Пролог

Алла

Мне нечем дышать. Жадно хватаю воздух губами и открываю настежь окно. Теперь я точно знаю, что такое паническая атака.

Теперь я точно знаю, что такое паническая атака. Это не просто страх — это зверь, который рвётся наружу, захлёстывая разум волной отчаяния. Грудь будто стянула невидимая петля, а мысли беспорядочно мечутся, как птицы, запертые в клетке.

На улице темно, прохладный ветер тут же врывается в комнату, хлестнув по лицу. Дрожащими пальцами хватаюсь за раму, надеясь, что холодный поток воздуха вытянет из меня этот ужас. Но он не уходит.

Я снова смотрю на экран телефона. Видео играет беззвучно, но его содержание обжигает сильнее огня. На экране мой муж, обнажённый, сжимает в объятиях молоденькую девушку. Она смеётся, запрокидывает голову, её длинные волосы рассыпаются по плечам. Знакомые волосы. Знакомый профиль.

Мир на мгновение замирает. Грудь снова сжимает болью, но теперь это не тревога, а отчаяние. Я всматриваюсь в лицо этой девушки и, наконец, узнаю её. Это лучшая подруга нашей дочери. Та самая, которую я пускала в наш дом! Та, к которой я относилась как к собственному ребёнку. Та, которая говорила, что видит в нас идеальную семью.

Рука предательски дрожит, но я не могу отвести взгляд от экрана. Каждое их движение, каждый жест — словно удар ножа.

И как давно это продолжается? — единственная мысль пульсирует в голове.

Воспоминания обрушиваются потоком. Я вспоминаю, как год назад муж, вызвался отвезти Юлю домой, когда мы праздновали Сашкин день рождения. Давид не пил в тот день. Я тогда даже не придала этому значения.

Господи, она же ровесница нашей дочери!

Снизу слышится шум машин. Где-то вдали лает собака. А я стою здесь, словно призрак, и не могу совладать с собственным телом.

— Это пройдёт, это пройдёт... — шепчу, стараясь унять дрожь. Слова звучат глупо, беспомощно, но я повторяю их снова и снова, как заклинание.

Взгляд цепляется за деревья во дворе. Ветер раскачивает их голые ветки, и они тянутся к небу, как руки, просящие помощи.

Я тоже хочу помощи, — мелькает мысль, и от этого становится ещё хуже.

Вдох. Выдох. Снова вдох. Нет, слишком быстро. Кажется, что воздуха не хватает, хотя его вокруг больше, чем нужно. Я вспоминаю, как врач говорил что-то о том, чтобы дышать в ладони или в пакет. Ищу взглядом хоть что-то, что поможет, но нахожу лишь собственное отражение в зеркале.

Чужое лицо. Бледное, с растрёпанными волосами и дикими глазами.

Это я? Не может быть, — думаю я, но зеркало не врёт.

С трудом заставляю себя отойти от окна и сесть на кровать. Пальцы трясутся, когда я вновь перематываю видео на тот момент, где он оборачивается на камеру и жадно припадает губами к девичьей груди.

Нужно ему позвонить, поговорить. Нет, нельзя.

Я боюсь.

Боюсь услышать правду, которую и так знаю. Боюсь услышать, как он спокойным, почти безразличным голосом скажет: "Да, это правда." Боюсь услышать его слова о том, что он нашёл что-то новое, лучшее, свежее. И ещё больше боюсь тишины. Тишины, в которой он не будет искать оправданий. Тишины, которая подтвердит, что я для него больше ничего не значу.

В голове роятся картинки: он собирает свои вещи, закрывает за собой дверь, а я остаюсь одна. Одна с этим предательством. С этим видео, которое я никогда не забуду.

Но ведь он отец нашей дочери. Мужчина, которому я доверяла всю себя, строила с ним планы, думала, что мы — семья. Как он мог?

Телефон звенит в руке. Номер знакомый, но экран расплывается перед глазами, и я не сразу понимаю: это он. Давид.

Пальцы леденеют, сердце грохочет так, будто сейчас вырвется наружу. Вся комната сужается до этого одного звонка. До его имени на экране.

Поднять трубку? Я боюсь. Если я услышу его голос, я не выдержу. Но если не возьму, страх только вырастет.

Звонок стихает. Несколько секунд тишины, а затем уведомление — сообщение. Я открываю его с дрожащими руками:

"Аллуш, я сегодня на встрече задержусь. Ужинай без меня."

Я закрываю глаза, и передо мной снова его лицо — улыбающееся, довольное. Лицо мужчины, который предал меня. Лицо человека, который, возможно, уже решил бросить нас с дочкой.