Мой самый прекрасный кошмар

Глава 1. Старинный обряд

Терракотовые плиты пола ощутимо холодили босые ноги. Любой шорох, казалось, усиливался во сто крат под высоким сводом Храма-источника и еще долго отголосками звучал в застывшем пространстве. Тиберия помнила, как маленьким ребенком ее в числе сверстников приводили сюда для знакомства с магическим источником селения. Перед этим ответственным походом Тия с подружками вдоволь нафантазировалась о том, что может ждать их  группу в таинственном мрачном здании, сурово возвышающемся среди остальных построек, о котором так благоговейно молчат взрослые. Но и многоглазым, мохнатым чудовищам, поражающим детское воображение обилием конечностей, и гигантским чешуйчатым тварям, которые больше походили на сколопендр, гнездовье которых Тия случайно разворошила тем летом в кустах бузины – всем им было далеко до того, что на самом деле скрывал Храм.

Перед отъездом для учебы в Теркон, столичный город Тераса, юношам и девушкам необходимо было пройти суровый обряд инициации, к которому некоторые начинали готовиться за несколько лет. Это таинство, проходившее в Храме-источнике – не просто красивая дань традиции. Это обязательная процедура, без которой отъезд из родных краев даже на небольшое расстояние мог стать смертельным для неподготовленного человека. Тия слышала, что, случалось, подростки, просто сбежавшие от семейных проблем из дома, невольно становились собственными палачами. Когда Храм-источник, к которому ты по рождению привязан, остается далеко позади, твой магический дар, еще бесконтрольный и нестабильный, не способен самостоятельно адаптироваться к новому источнику. Он требует постоянной подпитки и, израсходовав все внутренние запасы, принимается за своего хозяина. Так, человек стремительно угасал, сгорал на глазах буквально за пару дней, часто не понимая причины недомогания. Не могли помочь ни сердобольные травницы, лечащие с помощью отвара из листа посаженной в новолунье осины самые тяжелые легочные заболевания, ни дремучие ведьмы, ни квалифицированные врачи, знатоки немеханических повреждений. При таком итоге в сердцах сказанные слова ребенка о том, что он уйдет из дома, звучали порой совершенно двусмысленно.

Девушка сделала еще пару осторожных, бесшумных шагов в сгустившийся перед ней мрак, не сдержавшись, судорожно перевела дыхание и остановилась. Тяжесть белоснежной обрядовой мантии, пробирающий до мурашек холод остались где-то там, позади. Страх, неуверенность, суматошное беспокойство, которые, несмотря на поддержку семьи и друзей, тревожили Тию перед обрядом, внезапно притупились, а потом и совсем пропали. Их место заняла непоколебимая, потусторонняя уверенность. Началось. Тиберия расправила плечи и, прислушиваясь к себе, закрыла глаза. Густой мрак сменила знакомая мерцающая темнота. Девочка, маленькая девочка, одетая в знакомое Тие серое шерстяное платьице, стояла, окруженная мглой, безуспешно пытаясь разглядеть хоть что-нибудь вокруг. Девушка ясно видела фигуру ребенка, лицо, на секунду скривившееся в гримасе детского страха, когда дверь за служителем захлопнулась, отрезав последнюю полоску света. Маленькие ручки, было скрестившиеся в оборонительной позиции на груди, нервно поправив подол колющегося платья, через некоторое время спокойно опустились. Ясная, четкая мысль пришла Тие в голову: "Она тебя не видит. Смотри.".
Теперь девочка, замерев, будто прислушивалась к Храму, к путаному разговору потоков магии, невидимо струящихся вокруг, которые внезапно обрели голос.
Неразличимый раньше, тихий гул все нарастал. Мрак пошел волнами, стал стремительно светлеть, словно вскипая. Яркий, режущий последние лоскуты темени свет был ослепителен даже с закрытыми глазами. Тиберия, не в силах сопротивляться, склонилась к полу, обхватив голову руками. Каждое повышение окружающей ее какофонии на сотую часть децибела, отдавалось в голове набатным звоном. Потекли слезы. Девушка чувствовала, как живая магия, одновременно и родная, и суровая, пронизывает всю ее сущность. На самом пике звука Тия, не помня себя, резко выгнулась назад и закричала. Казалось, пространство под аккомпанемент нечеловеческого крика с невообразимым треском складывается, как карточный домик.
Последнее, что отпечаталось в ее потухающем сознании, были недовольные глаза маленькой девочки, обернувшейся на тихий шорох, пробежавший за спиной легким дуновением осеннего ветра