Молнии Великого Се

Мастер из рода Огня. Часть 3.

— Красивая она у тебя! — улыбнулась молодому воину жена кузнеца. — Только в следующий раз не оставляй ее лучше без присмотра.

Ветерок рассеянно кивнул, думая явно о своем. Тростинка хотела дать еще какой-то столь же ценный совет, но ее окликнул супруг:
  — Эй, жена! Принеси-ка нам еще таме. А ты, друг Ураган, вместо того, чтобы слушать бабьи бредни, расскажи лучше, в каких битвах ты участвовал с тех пор, как попал в Гнездо Ветров. Я вижу на твоей груди серебро доблести, думаю, тебе есть о чем поведать.

— Мой отец, великий вождь Буран, в своей доброте слишком щедро почтил мои скромные заслуги, — открыто улыбнулся молодой воин.

Сидевший напротив воина Могучий Утес негромко фыркнул. Уж он-то лучше других представлял «скромность» этих заслуг. Да и от Ураганов он слышал немало. В одном только походе на варраров молодой воин совершил столько подвигов — десятерым бы впору пришлось. Чего стоило хотя бы освобождение полона, захваченного голоштанными дикарями во владениях детей Земли. Да и в битве за земли Ураганов с наемниками князя Ниака Ветерок совершил немало. Впрочем, отсутствие тщеславия — не самое худшее качество для храбреца, который знает, что о нем расскажут другие — и друзья, и враги. Живое, складное повествование, в котором всячески превозносились подвиги вождя и других воинов и лишь вскользь упоминались собственные поступки, привело мастера и его близких в полный восторг.

— Воистину ты любим Великим Се, и он хранит тебя для новых свершений! — порывисто воскликнул он. — Я бы с удовольствием взялся выковать для тебя меч и не потребовал бы никакой платы, кабы не знал, что ты уже владеешь несравненным клинком! Издали он напоминает оружие из надзвездных краев, но я что-то не припомню в вашем роду подобного меча.

Ветерок рассказал мастеру, что клинок — это творение Дикого Кота из Имарна, и любезно предложил вместе полюбоваться на его работу.
 Оба воина и кузнец поднялись, прося прощение у духов покровителей дома за прерванное священнодействие трапезы, и подошли к очагу, возле которого гости в знак добрых намерений сложили оружие.

Когда Ветерок достал из ножен меч, кузнец так и застыл, запустив пятерню в огненно-рыжую бороду. Камню помни́лось, что он сейчас обожжется.

 — Этот меч прекрасен, как песня! — наконец сумел пролепетать потрясенный мастер. — Должно быть, сам великий Се стоял за плечом Дикого Кота, когда он ковал этот клинок. Смертному неподвластно подобное мастерство!

Все время, пока шел разговор, Камень слышал за перегородкой, отделяющей мастерскую от жилой части дома, возню, приглушенные голоса, а плетеная из травяных волокон завеса подозрительно шевелилась. Дело в том, что из семерых Искровичей в комнате со взрослыми находились только полуторагодовалый малыш, который нынче сидел на коленях у матери и, сонно хлопая глазенками, мусолил кусочек лепешки, и старший сын Уголек, допущенный вместе с Обглодышем к беседе на правах слушателя. Остальным пятерым строгий отец задал по уроку в мастерской. Но какой тут урок, когда дома такие гости — настоящие воины травяного леса, чья жизнь — сплошные приключения и подвиги.

Мастер Искра улыбнулся в усы, сделал зверскую морду и нарочно резко отдернул завесу. Застуканные на месте преступления озорники с визгом кинулись врассыпную. Теперь их до ночи домой плеткой не загонишь. Вместе с юными сорванцами на улицу сбежали насытившие свой голод Обглодыш и первенец кузнеца. Еще когда топилась баня, бывший невольник успел свести с мальчишками настолько короткое знакомство, что его пришлось всерьез отмывать от уличной пыли и грязи. Камень с грустью подумал о новой, почти еще не ношеной одежде, но тут же рассудил, что навряд ли в прежней жизни юного беглеца находилось много места для ребячества, возни и детских забав.

Кузнец для острастки погрозил отпрыскам тяжелым кулаком и вернулся к гостям.
 — Ох, бездельники! — сокрушенно покачал он огненной головой. — Совсем от рук отбились. Только бы летающих ящеров гонять, на оружие любоваться  да слушать байки заезжих купцов. О ремесле не думают совсем!

 — Всему своя пора, — утешил друга Камень. — Подрастут — будут справные тебе помощники.

 — Да услышит твои слова Великий Се, друг Утес! — ответил кузнец. — А то уж больно тяжелые времена нынче настали!

— Что так? — искренне удивился Камень. — А я-то полагал, что Неспеха процветает. Разрастается, как молодая трава под солнцем, торговлю бойкую ведет!

 — Только простому человеку от этой торговли — одни убытки! — сокрушенно вздохнул Искра. — Ты разве не заметил, в Неспехе всем заправляют чужеземные купцы да княжьи наемники. Вот они действительно богатеют, а мне иной раз после уплаты налогов руду не на что купить. А еще семью кормить надо!

От таких горьких слов во рту у Камня тоже появился неприятный свинцовый привкус, словно отменное таме кузнеца прокисло или прогоркло.

 — Да неужели же в таком большом городе у тебя работы нет?

 — Работа-то есть, как не быть, — горько усмехнулся мастер. — Вот только серебра она не приносит. Наемники-то да купцы и не заходят сюда. Им больше по душе тарунские кривые клинки да боргосские секиры. А с нашего брата землероба да ремесленника много ли возьмешь! Да тут еще князь моду ввел вместо травяных рубах носить пластинчатые синтрамундские доспехи и туники, свитые из железных колец. Великий лишь Се да царь Арс знают, как их плести, а вся княжеская армия только в них и ходит. Да и не хочется, положа руку на сердце, на княжеских головорезов работать! Потом тебя же самого твоим мечом и зарежут. Совсем никакой на них управы нет! Скоро все народы под свою пяту подомнут, в родовых твердынях засядут! А тут я еще слышал, что некоторые старейшины, дабы откупиться от князя, сородичей своих в полон отдают! Надеюсь, друг Ураган, в вашем племени не свершается подобного непотребства?