Молнии Великого Се

Догнать ветер. Часть 3

Но Великий Се услышал мольбы потомка Могучего Утеса и распорядился иначе.

 Двурылый Ягодник только раскрыл рот, чтобы отдать своим людям нужный приказ, когда его внимание отвлек новый звук. По просторам предрассветного травяного леса гулко разносился дробный топот скачущего галопом зенебока и едва не покрывающий его боевой клич.

 Сердце Могучего Утеса забилось радостно и учащенно, как в дни молодости перед битвой. Именно в эти времена относил его этот клич — боевой призыв рода Ураганов. На берегу реки Фиолетовой он звучал голосом самой жизни, что-то похожее происходило и сейчас.

 Владыка Дневного Света уже почти восстал из океана Времени, и в его лучах, раздвинув пелену тумана, из травяного леса выехал молодой воин на белом зенебоке. Возрожденное солнце расчесывало его длинные волосы цвета белого золота — Ураганы растили волосы всю жизнь и не скрепляли их ничем, чтя обличье и нрав прародителя рода. Открытое загорелое лицо с мужественными, благородными чертами и могучая фигура дышали решимостью, которую подтверждали пять массивных колец, прикрепленных к серебряному нашейному обручу. Такими кольцами великие вожди сольсуранских родов награждали за доблесть особо отличившихся в бою воинов. Не каждому выпадает честь заслужить хотя бы одно кольцо. Камень имел их четыре.

 Наемники пришли в движение, без особого приказа перестраиваясь в боевой порядок. Ветерка из рода Урагана они знали слишком хорошо. Луны не успели дважды обновиться с той поры, как потомки горного Ветра прогнали со своей земли пытавшихся захватить ее княжьих слуг. Ветерок в этой битве отличился больше всех.

  — Ну вот! Только этого не хватало! — услышал Камень осторожный шепоток.

 — Откуда он тут взялся? До Гнезда Ветров, чай, отсюда десять дней пути.

  — Что вы хотите! Дюжинный Ягодник говорит, он темным духам служит. Вот они его и переносят, куда он пожелает, да и в бою хранят!

 — Да ладно вам! Что он сделает?! Нас, глядите, вон сколько, и княжич здесь.

 — Ох, братцы! Тяжелая у него рука!

 Красивое лицо Синеглаза исказила, если не сказать, обезобразила ненависть, зато глаза царевны засияли, как глаза ее матери в те мгновения, когда она смотрела на своего супруга и царя.

 Ветерок бросил на девушку всего один взгляд, но его сполна хватило, чтобы понять, что в подзвездном и надзвездном мире для него существует только одна женщина и сейчас он исполнен решимости биться за нее, чем бы дело ни кончилось.

  Мгновенно оценив ситуацию, Ветерок решительно подался вперед.
 — По какому праву ты, Синеглаз, задерживаешь этих людей? — прогремел его звучный голос.

 Молодой Ураган специально первым задал вопрос, нарушая обычай общения с царствующими особами и, тем самым, желая показать поддерживаемое его родом нежелание признать права князя Ниака на власть.

  — Я в своем праве, — огрызнулся княжич. — Эти люди укрывают моего раба. И не перед тобой, худородный, мне ответ держать!

 Ветерок с довольным видом кивнул головой. Синеглаз принял его игру.

 — Худородный? — переспросил он. — Во времена покойного царя Афру мой род считался одним из самых влиятельных и славных в Сольсуране. Впрочем, для тебя и твоего отца, похоже, родовитость определяют не кольца доблести, добытые воинами рода в боях, а меновые кольца, набивающие сундуки. Недаром говорят, что предки князя Ниака держали лавку в мясном ряду Имарна. Впрочем, он от них недалеко ушел.

 И меньших слов хватило бы, чтобы довести Синеглаза до бешеного исступления. Прадеда-мясника он стыдился больше, нежели убийцу-отца.

 — Взять его! — заорал он. — Порвать в пыль! Скормить кавукам!

 Спеша выполнить приказ властелина, Ягодник швырнул в Ветерка копье. Молодой Ураган лениво пригнулся.

  — Что-то ты плохо целишься, Двурылый! — рассмеялся он дюжинному в лицо. — Утратил меткость, сражаясь с женщинами и рабами? Если и наемники столько же стоят, я скажу, князь Ниак бросает меновые кольца в реку.

 Еще тринадцать копий вонзились в землю за его спиной. Наемники, впрочем, как и Камень, не смогли проследить молниеносного приближения Ветерка, а тот, не давая времени подобрать копья, врубился в центр отряда с неукротимой стремительностью своего далекого предка, чье изображение, втравленное под кожу иглой, красовалось на плече воина и оберегало клинок его доброго меча.

 Стражников разметало по поляне еще до того, как Камень успел занять место на спине Крапчатого и вытащить меч, принимая бой. Могучий Утес, не до конца веривший рассказам воинов Ветра о чудесных подвигах, совершаемых в битвах их приемным сородичем, вынужден был признать, что Ураганы не то что преувеличивали его заслуги, но скорее преуменьшали их. Вернее, им просто не хватало слов, чтобы достойно все описать. Хотя Камень, снискавший в травяном лесу славу опытного и искушенного бойца, полагал, что знает о воинском искусстве если не все, то многое, но такого он себе даже вообразить не мог.

 Не зная устали, молодой Ураган рубил и колол, наносил и отражал удары, держа в поле зрения всю Синеглазову дюжину. Он был везде и нигде: мечи стражников, вроде бы нащупавшие брешь в его безупречной обороне, находили вместо человеческого тела пустоту, зато с какого боку бы они ни пытались зайти — их всюду встречала насмешливо-роковая улыбка стального клинка.

 Наемники не зря приписывали воину Ветра помощь темных сил. В их глазах он раздваивался и растраивался, а его меч — великолепная работа Дикого Кота из Имарна — сверкал в лучах солнца, как разящий луч света. Отдельного внимания заслуживало его умение ездить верхом. Белый зенебок, снежным вихрем круживший по поляне, слушался малейшего повеления седока, при каждом удобном случае пуская в ход могучие копыта и крутые рога, а молодой воин на его пляшущей спине чувствовал себя едва ли не уверенней, чем на твердой земле.