Монастырь Торизуко

Пролог

(Дорогой читатель! Данная книга является собирательным образом восточных стран прошлых веков. Некоторые факты или определения не являются подлинными и могут быть вымышленны автором. Приятного чтения!).

  Урожай в этом году не задался с самого начала. Огороды и поля зияли серой пустотой. То и дело земля промерзала настолько, что у маленьких росточков не оставалось ни шанса. Дождь мог лить не прекращая по несколько дней, затапливая поля. Есть было нечего, запасов с прошлого сбора урожая предположительно хватило бы только до конца осени. Голодное время ждало нас впереди, заставляя потуже затянуть пояса. Людям не хватало денег даже на рис. 

Беднякам пришлось хуже всего. Их дети становились «лишними ртами» и их отправляли в город, где их ждала долгая и изнурительная работа за кусок хлеба в день. Многие из них уже никогда не вернутся домой. Простудятся, заболеют, и вскоре навсегда закроют свои очи. 

И вот, в один из таких ненастных дней, у ворот монастыря Торизуко послышался детский плач. Такой громкий и хриплый, что казалось, его было слышно за много вёрст отсюда. Люди, проходившие мимо монастырских стен, начали собираться в небольшую толпу. Они удивлённо перешёптывались между собой, но никто не смел подойти к плачущему младенцу.  Конечно, им казалось странным, что кто-то подбросил своего ребёнка не в приют, не в чужой дом, а в сам монастырь. 

– Как не стыдно своё дитя оставлять в священном месте! – воскликнула одна тучная женщина. 

Тут же посыпались согласные возгласы. 

Услышав крики толпы, у ворот появился настоятель. Как только люди увидели его, тут же умолкли и низко поклонились ему. 

– В чём причина столь громких криков в такую рань? – пожилой мужчина в длинном белом наряде внимательно оглядел каждого. 

– Да как же, настоятель! Тут вам ребёнка подкинули! – молвила старушка с мешком на спине.

И только тогда настоятель повернулся и увидел затихшего к тому моменту младенца. Два больших любопытных глаза смотрели на него в ожидании.

Мужчина наклонился, а ветер, играясь, коснулся его седой длинной бороды. Ребёнок радостно заулюлюкал, протягивая к старику ручки. Он вынул младенца из грубо сплетённой корзинки и повернулся к людям со словами: 

– Девочка! 

Все мигом оживились. Из толпы послышалось: «Девочка?», «Да быть не может!». 

Ребенок, не больше трёх месяцев от роду, предстал в совершенно убогом виде: слабое худое тельце покрывала тонкая истёршаяся серая тряпка, лицо было в грязи, мертвенно-бледная кожа и посиневшие от холода губы говорили о том, что малышка пробыла здесь долго, возможно с самой ночи. Она дрожала и дёргала маленькими ручонками. 

Голоса людей ещё долго не стихали. Они были дико взбудоражены такой новостью. Никто и никогда не подкидывал в монастырь девочку. Мальчика куда ещё не шло. Но если мать оставляла дочь, это был огромный позор для всей семьи. Ведь, как известно, в боевые монахи принимались только мужчины. Принять девочку, значило обесчестить весь монастырь. Он больше не считался бы священным.

Держа на руках младенца, настоятель спросил: 

– Не хочет ли кто из вас, принять этого ребёнка к себе и растить, как родного? 

Он обвёл глазами народ, но и женщины, и мужчины, и старики оставались безмолвными.  

– Нам своих бы детей прокормить, а вы ещё одного предлагаете, – буркнула всё та же тучная женщина, морщась от одного вида девочки. 

Настоятель посмотрел на ребёнка в своих руках. Все затаили дыхание. Они догадывались, какая судьба предстояла этому бедному крохотному созданию, жалели, но забрать не могли…  

В таком случае девочку могли просто оставить на улице, ожидая, что её возьмёт кто-нибудь другой. А если никому не приглянется, то она попросту замёрзнет и умрёт.

Недолго помолчав, настоятель объявил:

– Раз это дитя было послано монастырю, значит это дар духов, а от их дара не смеет отказаться ни один живой человек! Отныне, считайте этого ребёнка моей дочерью, и имя ей… Наоки Кирадзумо! 

Ничего больше не объясняя, он скрылся за вратами монастыря, оставляя языки сплетников перемывать его кости. Естественно, люди его осуждали, называли немудрым, недостойным, чтобы быть настоятелем. Лишь немногие смогли по-настоящему понять его поступок. 

Так, названная Наоки, и попала в монастырь.