Монолог Пейота

Делая жесты, намеренно заболев разновидностью ума – громким, назойливым, кривляющимся, срывающим громкие овации за главную роль, сыгранную куском угля.

Нарисовав перекошенный веер, где все перья просто есть, нет только ластика-клячки, чтобы подтереть неточности.

Какой запах у жареных перьев?

Лечь валетом, ступнями коснуться чужой щеки, упереться в нее, оттолкнуться и взлететь, проломив при этом скуловую кость. Земля так не спружинит, самый надежный батут – это органика.

Андрогинность постоянно выхватывает у основания кровати на пробуждении.

Созерцание – честное, бессюжетное, бесполое, ненадолго.

Вечное стремление к сюжетности. Но у кого она присутствует в полной мере?

Сюжет – это игра в прятки.

Тот, кто снова и снова выбирает бессюжетность, тот выберет прожить Свою жизнь, и в итоге, засвидетельствует себя.

Свидетельствование своей собственной жизни хмурое и вырывает любой смысл из контекста.

И внезапно, будучи никем и ничем, достигаешь сразу всего, выходишь из игры и начинаешь самостоятельно проявлять логос, просто разливая чернила.

При этом понимаешь, что нет ничего хуже, чем смысл и сюжет, и когда есть за что держаться.

Что это именно они все время заикали и спотыкали тебя.

С тяжелой, бархатной занавеси с шепотом осыпается пыль. Как только она касается плеча, то тут же умолкает.

Всё что успеваешь услышать – что некоторая кровь, проливается из человека в качестве корма, для ценителей-гурманов.

Такое впечатление, что обвинили в этом непосредственно меня, что именно я этот гурман.

Притворяюсь виноватым. Но на самом деле знаю, что пыль постоянно подменяет понятия, потому что пыль вторична, как и я. И никто ни в чем не виноват.

Когда физический антураж настоятельно требует полного согласия со своей прописью, то приходится прикидываться недалекой аббревиатурой, выдавать себя за того, в ком есть скелет, желчь, кровь и пот.

Когда же становится невыносимым собственный запах – снова от этого отрекаюсь.

В целом, плохая идентификация и с посторонним объектом и с самим собой.

Чтобы выглядеть вписанным и распознанным, следует поделиться с этим миром своей тенью.

И если тебя пристально вынюхивают, высматривают и разжевывают, то всегда можно спрятаться на родине тени – во втором измерении, но ни в коем случае, не поворачиваться в профиль – по нему вычислят и выдернут обратно.

Зримая безмолвность притворна, в том числе и собственная тень.

То она неподвижна и молчалива, то вдруг начинает жестикулировать и видоизменяться, а люди плагиатят фальшивые смыслы.

Всё что человек может – это разогнаться до уровня фантазий и домыслов, а ближайшие им родственники – мыльные пузыри и китайские фонарики.

Всё действительно важное, любит оставлять себя без внимания, пускаться в подтексты.

Достоверно лишь то, что никто ничего не знает.

Никто. Ничего. Не знает.

Часть не в состоянии понять и объяснить целое.

Чтобы очнуться от собственного сюжета, я громко стучу себе в барабанную перепонку, открываю дверь и выхожу через черный ход.

Best Regards, изначально-вторичный и кристально-трезвенный, Пейот.