Монстром буду я

Глава 7. Незабываемый ужин.

Мы принялись за работу, сначала убрав на кухне бардак, который там был. Похоже, местный повар совсем не в курсе, что такое нормы гигиены питания – кругом одна грязь и злосчастные горшки с фиолетовым сорняком. Сорняк вызвал во мне живое любопытство, зачем он стоит в каждом углу? Традиция такая? Или может они его едят? Словом, взяла я и отломала кусочек, и съела. На вкус безвкусен, как лист салата. Решила пусть стоит гадость заморская, если что в салат какой добавлю. Однако когда через полчаса мой живот жестоко скрутило, и я еле успела найти сортир, поняла, какая это опасная вещь, оказывается. Я несколько часов провела в этой специфической комнате, единственной на этаж, и мне так плохо не было даже после молока с рыбой.

Когда сидеть уже было бессмысленно, пошла обратно. Там  я встретила того же солдатика и феноменальный вопрос:

– А где повар?

– Так он это, в сортире засел. Надолго видать, – сделала безучастное лицо, отмывая руки мылом.

– А ты где была? – поинтересовался все тот же солдатик. Да что ему всё неймется-то?!

– В сортире.

– Ты же с-с-сказала, что там повар.

– Так я ждала своей очереди.

– И? Где тогда он?

– А кто сказал, что я дождалась? Видите, руки мою, почву удобряла. Ясно? – солдатик шутку не оценил, смотрит на меня с прищуром.

– А ты что хотел, мальчик? – спросила Баба Люба с половником наперевес.

– Все ли готово к ужину, спросить послали, – ответил парнишка, косясь на половник.

– Бедненький мальчик, такой молодой, а уже посылают, – схватилась за сердце и с сочувствующим видом принялась чистить картошку, не уделяя молодцу больше внимания.

Он взглянул на меня нехорошо, потом что-то зло прошипел, за что тут же получил половником от бабы Вари.

– За что? – возмутился парнишка, смотри, как животворно половник действует: один удар и акцента лишился.

– Будешь мне тут ругаться! – запричитала баба Варя, размахивая половником.

– Вы что наш язык знаете? – удивился парнишка.

– Не знаю, но по голосу сразу поняла – ругаешься! У меня же шесть внуков сорванцов, ругаются как сапожники! – баба Варя деловито хмыкнула и отвернулась обратно к большому тазу с супом.

После этого посрамленный малец ушел, и мы занялись своим делом.

– Ой, Любавушка, почем паренька обижаешь? Так вот и повара лупанула по голове сильно, теперь в кладовке колбасой связанный без сознания. Ну, как так можно, молодой девице? – запричитала баба Варя через какое-то время.

– А кто его колбасой связал? Не вы ли, бабушки? Так и чего жалеть их, захватчиков этих? Вы хоть знаете, как люди там за линией фронта голодают, а вот эти изверги чего вздумали – еду выбрасывать! Так ему и надо! Когда проснется, я ему еще добавлю! Им всем добавлю! – пообещала, кромсая картошку. Внезапно живот так скрутило, что план мести сам в голове созрел.

– И как ты это сделаешь, девочка? Их вон много-то как, а ты одна. Смотри, чтобы боком тебе не вышло твое злодеяние.

– Так я не одна, мы же вместе, баб Варь! Убивать их не будем, но травить-то можем? – улыбнулась, приобняв бабку. У меня бабушек и дедушек отродясь не было, умерли от чумы за много лет до моего рождения. Странные ощущения, чувствую себя их общей непутевой внучкой.

– Травить? О, Спаситель! – запричитала баба Оля.

– Ну и как травить-то будем, дорогуша? Да еще так, чтобы ничего нам за это не было? – заинтересовалась баба Варя.

– Вот ту травку видите? Так она ядовита очень, им животы так скрутит – на всю жизнь нашу готовку запомнят! – одна из бабушек как раз протянула руку, чтобы сорвать фиолетовый листочек.  – Так, а вот пробовать самим ее не надо! Я ее уже на себе проверила, два часа в сортире провела!

Чуть не повторила мою роковую ошибку: захотела попробовать эту дрянь!

– Ну и что нам с этой травой делать? В салат добавлять? – спросила баба Люба.

Чего мы только с этой травой не делали, мне даже пришлось прошмыгнуть в другие комнаты, чтобы этот сорняк пощипать. Получалось что у нас и салат, и мясо запечённое, и суп, и даже десерт – пирог с яблоками – абсолютно все было с этой дрянью. Мы сначала думали еще и компот из этой гадости сделать, но она окрасила его в фиолетовый цвет. Пошла я в кладовую за сухофруктами на замену и тут же заметила, что наш повар начал просыпаться. Мне не осталось ничего другого, как свалить на него мешок муки. Что я с этим дядькой буду делать дальше, не знаю, но что-нибудь придумаю.

Еду у нас из кухни забирали целой делегацией, несколько солдат и сам мужик с лицом бабы, в смысле Марат какой-то там. Мы с бабушками в одной части кухни сгруппировались, еда в чанах в другой, вместе с солдатиками. Теперь при свете свечей их лица казались не то что серыми, а какими-то черными.

– Все готово? – спросил Маратик, с прищуром заглядывая в чаны.

– Все готово, милок, стынет уже! Несите аккуратней! – это баба Люба вмешалась, она и говорила, что кому и в каких количествах готовить, не понятно как разобравшись в писульках этого повара из кладовой. Странное вообще  дело, она, что ли, понимает их язык, а то набор палочек и точек из его книги никто больше не понял.

– Где еда главнокомандующему? – спросил он, оглядывая нас и останавливаясь взглядом на мне.

– Вот она! – показала бабушка на два больших серебряных подноса с тарелками, накрытыми крышками.

Маратик крышки снял и придирчиво осмотрел еду. На что там смотреть-то? Жареная свинина, картошка с травами, салат и похлебка из говядины.

– А повар где? – спросил он, смотря исключительно на меня. Как будто знает, что это я его того этого. Почему всех так интересует этот вопрос?

– В сортире, – без запинки ответила я, медленно хлопая глазами.

– Найти! – приказал мужик с женским лицом и обратился уже ко мне. – Подойди.

Ну, я подошла, наблюдая, как солдатики умчались по коридору, и не подумав заглянуть в кладовую. Придала своему лицу самое смиренное выражение, поистине ангелочек воплоти.