Море Облаков

Часть 2 Глава 1

Земля долго не отставала, но наконец отклеилась и побежала вслед, провожая нас линиями электропередач, густой щетиной леса, редким облачком, покатым горизонтом. В самолете было прохладно и дышалось легко, отчего чувство полета ощущалось особенно и даже как будто немного пьянило. Но может быть, дело было совсем в другом.

Каждый раз, когда диетическая стюардесса прокатывала мимо нас столик, полный напитков, или просто проходила мимо, Мишка невольно и как бы между делом бросал взгляд либо на нее, либо ей вслед, а потом с развязностью возвращался к какому-нибудь нашему разговору. Когда она остановилась возле нас с вопросом: «Господа, не хотите ли чего-нибудь? Вино, сок, кола, спрайт», – господин Мишка в неожиданной, возбужденной поспешности, по-моему, внезапно и для себя самого ответил:

– Вино.

– Белое, красное?

– Красное.

Она налила, Мишка испил и непроизвольно поморщился. Диетический смешок раскрасил натянутое лицо стюардессы в цвет улыбки, отчего оно натянулось еще больше, и она сказала, что может налить еще соку или воды.

– Нет, вкусно, – сказал Мишка с видом естествоиспытателя, который в дыму и с горящим рукавом уверяет расходящуюся толпу, будто следующий его опыт получится точно.

Стюардесса продолжала курсировать по проходу, думается, она находила в этом некоторое удовольствие – она была действительно красива, если не быть привередливым. А Мишка прихлебывал из бокала с респектабельной небрежностью – как будто, так и должно быть. Мне кажется, если бы она не ходила, то и он бы не прихлебывал. Иван Макарыч и Петр Данилыч сидели впереди и, по-моему, спали.

Стюардесса наконец успокоилась, и бросив кукольно-улыбающийся взгляд на Мишку, скрылась за шторой в конце салона, но Мишка был уже пьян.

– Знаешь, как это, расстаться с девушкой? – спрашивал он у меня, не требуя ответа. – И не с простой девушкой, а с той, которая просто невероятна. Лучше нее нету! Я не умоляю достоинств всех остальных женщин на Земле – но лучше нее нету. Это совсем не значит, что она лучше всех… ну просто лучше нее – нету. Ох, – Мишка философски вздохнул и машинально осушил пустой бокал, мне кажется, у него даже возникла мысль позвать стюардессу, чтобы та плеснула еще на два пальца, – это невыносимо! Конечно, тебе это ни о чем не говорит, но знай – девушки очень жестоки.

Я слушал, но меня тянуло в сон, и уж тем более не ему было рассказывать мне о жестокости женщин, после того как Анастасия Васильна влепила мне трояк за то, что я списал у Ольки последнюю задачу в контрольной по физике. Хотя это она у меня списала. И то, что сидит Олька позади меня, совсем для нее не препятствие, как это представляется наивному сорокапятилетнему педагогу с двадцатилетним стажем. Просто я был не очень-то и против… ну это ладно, я снова отвлекаюсь.

Тогда же Мишка рассказал мне всю историю их с Машей ссоры, которую я вам уже пересказал – художественно. Потом он перешел на женщин вообще – досталось и стюардессе – и незаметно его мысль перетекла к каким-то семейным делам и их отношениям с мамой. Его речь становилась сбивчива, мое ленивое внимание то и дело теряло след, и мне кажется, уснули мы с Мишкой одновременно.

Я летел сквозь натянувшееся полотно воздуха, словно лежал на безграничном, невидимом батуте. Мимо проносились облачка, внизу колыхалась белая, дымчатая шевелюра, закручиваясь в завитки, переливаясь и перекатываясь на ветру в обычном своем небесном движении. Было свежо, лицо немного подсыхало от воздуха, и я – летел – в шумном, воздушном шепоте.

Вдруг, должно быть по чуть изменившейся игре света и тени, я почувствовал, что не один. Повернул голову – слева от меня медленно опускался на мою высоту усатый Иван Макарыч в круглых очках, какие раньше одевали пилоты самых первых пропеллерных самолетов. Причем очки держались только воздухом, никакой резинки, обычно охватывающей голову, не было. Иван Макарыч повернул голову в мою сторону, и его старинные очки унесло потоком воздуха, а шикарные, длинные усы, которых у него никогда не бывало, устремились обоими концами в одну сторону – наверх. Он улыбнулся, показал мне большой палец – и у него ветром сорвало усы, отчего улыбка стала шире и ярче.

На этом дифференциация Ивана Макарыча прекратилась, и по другую руку от меня к нам спустился Мишка. Он был с парашютом на спине. Я посмотрел на Ивана Макарыча и только сейчас заметил, что он тоже с парашютом. Сердце у меня затрепыхалось, дыхание затаилось – а я с парашютом? Посмотрев на грудь, я глубоко выдохнул – кольцо поблескивало – с парашютом.

Подняв голову, я обнаружил перед собой лицо Петра Данилыча, а рядом с ним стюардессу с трехлитровой банкой вишневого компота под мышкой. Хищным и влажным взглядом она напоминала лису, поймавшую-таки колобка.

Как же хорошо было лететь! Несмотря на скорость во мне разливалось какое-то умиротворение, радость всему – я чувствовал мир, нервы Вселенной проходили через мое тело, а ее кровь, пройдя через миллионы других людей: стюардесс, стариков, влюбленных, – струилась и по моим жилам тоже.