Море волнуется раз

Глава 1: Встреча

Беги, малыш, сквозь время, в объятья матери упади, да под крыло уютное залезь, дабы ощутить любовь, безграничную и тёплую, словно молоко парное.

Молодая женщина, разложив вокруг кучу резиновых уточек и собачек, посмеивалась, взбивая руками лёгкую и пушистую мыльную пену. Звонкий смех наполнял небольшую ванную комнату, отскакивая от стен, покрытых старой плиткой, подобно перезвону колокольчиков. Маленькие пальчики подхватывали пузырьки, чтобы бросить комочек в стену или возложить на голову, имитируя причёски аристократов. Мама пощипывала пальцами пухлые щёчки, щекотала под руками, поднимая брызги пены и воды, не боясь затопить соседей снизу.

Одежда давно промокла, но веселье и не думало заканчиваться, переходя в морские бои резиновыми зверятами. Мокрые светлые волосы облепили розовое лицо, лезли в глаза, но всё это не мешало серым глазам блестеть от радости.

— Мася, давай вылезать, поиграли и хватит, — мама достала махровое пушистое полотенце, чтобы замотать в него мальчика, уже готового, вставшего на ножки и держащегося маленькими ручками за мокрую стену.

Малыш протянул руки к маме, чтобы его замотали, словно младенца, и понесли в комнату обтереть.

— Мама, а уточек? — наивно-грустно отозвался ребенок, когда его понесли, разморённого тёплой водой.

— Уточек я позже принесу, ты же подождёшь?

— Хотя бы одну, ма-ам, — жалобно замяукал мальчик, сжимая в кулачке прядь русых волос матери.

Женщина вздохнула, вернулась в ванную и достала одну из уточек, чтобы вручить радостному мальчику.

— Больше ничего, Максим? — уже строго спросила она.

— Споёшь мне? Очень-очень хочу, — серые глаза блеснули в полумраке детской, отразив свет ночника, который сверкал морскими образами на обоях, потолке и полу, путаясь в мягких простынях на расстеленной кровати с фигурками рыб и ракушек.

— Конечно, мой морской котик, — шепнула мать.

В тёплой пижаме, завёрнутый в плотное одеяло, сопел мальчик, убаюканный любимым маминым голосом, выводящим уже третью по счёту колыбельную.

— Спи, мой котик, — женщина нагнулась и поцеловала выглядывающую светлую макушку.

***

— Аня... Анечка, пять дней. Я понимаю, горе… Прими мои соболезнования, — мужчина как-то виновато посмотрел на женщину, постаревшую лет на десять, хотя по паспорту ей и двадцати семи не было.

Длинные волосы потускнели и были собраны в низкий хвост цвета блеклой соломы; в глазах, которые раньше сверкали топазами, теперь лишь серел дым удручённости и пережитого страха. Синяки собрали множество оттенков под глазами, говоря о недосыпе, а краснота век придавала молодой вроде бы особе совсем болезненный вид. Руки ветхими палками висели вдоль сгорбленного тела.

Анна ничего не ответила, лишь кивнула и вышла вон из кабинета начальника, чтобы забрать сумку и заняться тем, чем никогда не думала, что будет заниматься, — подготовкой к похоронам.

***

Они шли, держа друг друга за руки, ловя снежинки языками, улыбаясь тому, что удалось купить к Новому году продуктов на праздничный стол, и сейчас Аня с сыном вернутся домой, будут отогреваться и готовить праздничные салаты, запекать сочную курицу.

Мороз пощипывал носы и щёки, заставляя краснеть и кутаться в шарфы и воротники. Максим отпустил мамину руку и побежал вперёд, чтобы собрать горсть редкого снега и метнуть комок куда-то в сторону.

— Мам, а рыбки не мёрзнут в воде? — Максим остановился у кованого ограждения, а там, внизу, плескалось и вздымалось ледяными волнами море.

— Нет, котик, они же холоднокровные, — улыбнулась женщина, промёрзшими пальцами поудобнее перехватывая пакет.

Мальчик насупился, вглядываясь в чёрную даль, которая сливалась на горизонте с серым небом, превращаясь в чёрно-белую пелену, как в старом фильме.

— Мам, а рыбки живут в домиках? — снова подбежал Максим к маме, хватаясь мокрой варежкой за её свободную руку.

— Только некоторые. В кораллах или морских водорослях, — улыбнулась Анна, тоже обратив внимание на чёрные неспокойные воды.

Мальчик вновь задумался, смешно выпятив нижнюю губу. Снегопад стал сильнее, орошая снежинками всё больше пространства вокруг, образовывая сугробы, забираясь холодным ветром под одежду.

Мама и сын прибавили шаг, поскальзываясь на замёрзшем асфальте, стараясь не упасть.

Пахло елью и мандаринами, близился праздник.

***

Холодное тело мальчика не выглядело мёртвым — словно спокойный размеренный сон сморил малыша. Маленький гробик, в котором лежал Максимка, — будто для куклы, но никак не для человека. Всё выглядело нереально и мистически отдалённо: моргнёшь — и весёлый голосок позовёт маму на кухню — пить горячий чай и спрашивать обо всём на свете.

Анна смотрела пустым взглядом перед собой, не проронив ни слезинки. В её голове её мальчик всё ещё держал маму за два пальца, указательный и средний, сжимая, боясь потеряться. В её воспоминаниях они сидели в темноте, накрывшись покрывалом, чтобы отгородиться от мира — того, где надо заплатить за свет, но мама не смогла — включили фонарик, показывая друг другу театр теней. В мечтах осунувшейся женщины её малыш стал таким взрослым и красивым, с шапкой светлых волос, ровным разворотом плеч и по-детски сверкающими глазами. Но реальность тут, в этой душной комнате, наполненной воем каких-то странных людей, садящихся рядом с безутешной матерью, которая просто не могла поверить, что её мальчик, её Максимка, её Масичка больше не засмеётся, не возьмёт её за руку и не скажет: «Мама».