Мост Ватерлоо

Мост Ватерлоо

      Я любил касаться ее волос. Любил смотреть, как солнечные лучи запутываются в шоколадных прядях, придавая им бронзовый оттенок. Она улыбалась широкой детской улыбкой и дарила мне самые нежные поцелуи. Я был запредельно счастлив, когда чувствовал ее рядом, и не находил себе места, когда по утру она оставляла после себя лишь шлейф арбузных духов и записку на подушке:
               
                « Мне с тобой слишком. Но чтобы сполна насладиться глубиной моих чувств, я должна хоть на секунду быть не рядом с тобой.
                Либерти»
    
     Я никогда не держал ее, не ограничивал свободу. Для нее это было бы подобно смерти. Но она сама никуда не уходила. Лишь только по утрам сбегала от меня на мост Ватерлоо, что соединял Ламбет и Вестминстер. Либерти восхищалась утренней Темзой, сравнивая ее с собой. Она говорила, что если удлинить реку в сотню тысяч раз, то это будет длина ее чувств ко мне.

–– Это много? –– ревностно спрашивал я.
–– Это на сотню тысяч раз больше, чем Темза.
–– Это много? –– не отставал я.
–– Слишком много для одного человека, –– опустив ресницы, говорила она.
    
     Я дрожал всем телом, когда ее пальцы совершали мини-марафон по моей руке. Я мог часами гладить ее нетронутую солнцем спину и говорить, как она прекрасна. Либерти очерчивала длинными тонкими пальцами линию моих скул, рисовала невидимые узоры на лбу и переносице. А я дрожал всем телом, словно от электрического разряда.

–– Ты укротил моего внутреннего зверя, –– шепотом сказала она однажды. –– Я чувствую, что без тебя он снова вырвется наружу. А я не хочу возвращаться в прошлое.
–– Я не позволю тебе вернуться в прошлое, –– так же шепотом ответил я. –– Пока я рядом, ты можешь ничего не бояться.
–– А если мой зверь окажется сильнее тебя?
–– Тогда я выпущу своего зверя.
–– Он у тебя есть?
–– Я заведу, –– улыбнувшись, я поцеловал ее в щеку.
    
     Либерти осталась довольна. Вернее, мне так показалось. Но я ошибся. Я еще никогда не ошибался так сильно. Она обожала делать мне все назло. Либерти утверждала, что когда я злюсь, она чувствует себя очень спокойно. Видимо для нее это было гораздо серьезней, чем для меня. Словно это игра, и она намеревалась одержать в ней победу. Только я до сих пор не могу понять, чьего поражения она желала.
    
     Ночью 14 сентября 1987 года моя Либерти покончила с собой. Она бросилась в реку с моста Ватерлоо. Я не смог побороть ее внутреннего зверя. Ее болезнь. Я полюбил больную девушку без семьи и друзей, заменил ей и то и другое, но, в конце концов, предал так же, как и все. Я не сдержал свое слово. Я дал ей погибнуть. Ведь это я не ограничивал ее, позволяя делать все, что она захочет. Свобода убила мою Свободу.
    
     Я познакомился с Либерти, когда мне было девятнадцать, и потерял ее, когда мне было двадцать четыре. Сейчас мне уже тридцать три, но я до сих пор снимаю женщин в борделях. Я не уверен, смогу ли полюбить еще раз. Да и не знаю, нужно ли мне это вообще.
    
     На часах половина третьего ночи, и я курю свою последнюю сигарету на мосту Ватерлоо. С каждой затяжкой я чувствую себя лучше, ближе к свободе. Сняв свой пиджак, я аккуратно свернул его и положил на мостовую. Взобравшись на каменные перила, я облокотился на фонарный столб и всмотрелся в мутную глубь реки. Я увидел лицо Либерти в темной воде. Она улыбалась мне широкой детской улыбкой, умоляла прикоснуться к ней. Я не любил заставлять ее ждать.
   
     Я сделал шаг.