Моя единственная Муза

Глава 1.

Эта удивительная история началась в то злополучное лето, когда я, благополучно окончив школу, вопреки воле родителей подал документы не на экономический факультет, как им хотелось, а на журналистский, да еще в ВУЗ соседнего города. Тотальный родительский контроль надоел до чертиков, захотелось вкусить настоящей свободы, а не тех ее крох, что мне иногда перепадали. Да и что это за жизнь студенческая – у родителей под боком?

Удивительно, но по результатам ЕГЭ я не просто поступил, но даже прошёл на бюджет. Свезло так уж свезло. Но я тогда еще совершенно не предполагал, чем этот первый самостоятельный поступок обернётся для меня в дальнейшем. Наивно предполагая, что родные порадуются за меня и вместе со мной, я пребывал в блаженной эйфории и радужных мечтах о будущем. Только вот такое мое состояние продлилось совсем недолго.

Отец, выслушав новость о моем поступлении, жестко и безапелляционно заявил:

— Раз ты уже достаточно самостоятельный, чтобы самому выбрать место учёбы, то и материально себя обеспечить сможешь. А на нас с матерью больше не рассчитывай.

Отец у меня настоящий кремень. Спорить и доказывать что-либо ему бесполезно. Как скажет, так и будет. Так что я молча развернулся, отправился в пока еще свою комнату, где собрал самые необходимые на первое время вещи в старую спортивную сумку. И так же, не проронив ни слова, ушёл из родительского дома. Мама догнала меня уже на лестнице и, всплакнув на прощание, сунула мне в карман пятитысячную купюру.

И я, закинув на плечо ремень тощей спортивной сумки, решительно отправился в новую, самостоятельную жизнь. Предварительно, правда, сделал остановку у ближайшего банкомата и снял со своей карты все имевшиеся на ней наличные. Эту карту мне когда-то отец сделал, привязав к своему расчетному счёту и ограничив доступный для снятия лимит, чтобы я во все тяжкие по недомыслию и скудоумию не пустился. А теперь, когда я пошёл против его воли, он вполне мог эту карту и заблокировать. С него станется. Так что лучше заранее подстраховаться, чем потом совсем без копейки остаться.

Наличных в итоге получилось немного. Мамина пятитысячная купюра, три восемьсот пятьдесят снятых с карты рублей, да ещё двести по карманам мелочью наскрёб. Итого всего девять тысяч. На билет и на первое время мне этих денег должно хватить, а там посмотрим. Может, отец передумает и меня простит, а может, я подработку какую-нибудь себе найду. Живут же как-то другие без родительских подачек? Значит, и я смогу.

Но одно дело с умным видом рассуждать об открывающихся предо мною возможностях, а совсем другое — эти возможности суметь реализовать. Деньги у меня закончились как-то слишком быстро и незаметно. Видимо, экономить не умею. А нормальной подработки я, как ни старался, так и не нашёл. Хотя с энтузиазмом хватался за любую вакансию, которая мне подворачивалась.

Сначала посуду в кафе мыл. Пока однажды туда не нагрянула санитарная инспекция и не обнаружила кучу самых разных нарушений. Кафе тут же закрыли, а все работники в мгновение ока превратились в безработных. Потом рекламные листовки на улице раздавал. Платили, конечно, сущие копейки, но всё лучше, чем вообще ничего. Но и тут мне не повезло. Работодатель неожиданно скрылся в неизвестном направлении, забыв заплатить за последние три дня.

Дольше всего, целых два месяца, я ночным сторожем на стройке трудился. Шикарнейшая была работа: делаешь обход вверенной тебе территории раз в два часа, и до следующего обхода занимайся, чем хочешь. Мой напарник либо боевики смотрел, либо в игры на телефоне рубился. А я усиленно учился. Работа работой, а стипендию терять тоже неохота. Она хоть и совсем нищенская, но какая-никакая, а все же денежка. Я ее и не тратил почти. Сделал карту теперь уже на своё имя, и перечисляемая туда каждый месяц стипендия копилась на чёрный день.

И такая предусмотрительность здорово меня выручила, когда судьба в очередной раз решила испытать меня на прочность. Зима в том году выпала на редкость капризная и переменчивая: то морозы под сорок, то внезапные оттепели практически до нуля. Мой ослабленный лишениями организм не успевал перестроиться, поэтому я простудился и слёг с высокой температурой на целую неделю. А ведь раньше я простуду всегда на ногах переносил, практически не замечая.

Тут же я валялся пластом и больше всего боялся умереть, так ничего в жизни не добившись. Вот тогда-то отец уж точно убедится в моей полнейшей инфантильности и бесполезности. А поскольку работал я на стройке неофициально, то ни о каком больничном и речи не шло. И я снова остался без работы. Да ещё все свои скудные сбережения потратил на лекарство да усиленное питание.

Окончательно выздоровел я перед самой сессией и сдал её только чудом. Голова нещадно пухла от обилия грубо втискиваемых в неё знаний, а живот протестующе бурчал от постоянно подступавшего голода. Питался я жидким несладким чаем да лапшой быстрого приготовления. И то упаковку приходилось на два раза делить, чтобы хоть как-то до стипендии дотянуть. Но я всё выдержал и преодолел. И сессию сдал, и свои скудные продуктовые запасы до стипендии растянул. А что ещё оставалось делать? Не бросать же учёбу и умолять родителей, чтобы простили и приняли обратно.

На каникулы соседи по общажному блоку разъехались по домам, я же остался в городе и бродил по заснеженным улицам и проспектам в поисках работы. Только кому нужен ничего толком не умеющий студент да ещё на неполный рабочий день? В пору было отчаяться и впасть в уныние, но я упрямо брел от кафе к магазину, от магазина к платной стоянке. И сам не заметил, как вскоре оказался возле родного университета. Рассеянно огляделся по сторонам и, увидев на решетчатой железной ограде афишу о встрече в актовом зале популярной писательницы с читателями, решил зайти погреться. Вход-то на мероприятие свободный, а на улице холодно.